Владимир Разумный - Венец творения, или Ошибка природы
Невольно, без теоретически обоснованного сравнения, без строгой последовательности доказательств я подошел к главной характеристике поведения человека -- его алогичности, его весьма хитроумному, многоплановому по мотивации, а потому алогично - целесообразному поведению. Понимаю недоумение читателя -- а может ли быть целесообразное, но алогичное поведение? Вникнем в суть подобного парадокса реальности. Полагаю, что если избрать за точку отсчета разумность природы, живой и неживой, ее совершенство в поведении, то все действия человека как одного из живых существ, населяющих планету, покажутся не только алогичными, но и абсурдными. Зашагав по планете, он сразу же начал выламываться из ее законов, подойдя сегодня к той грани, за которой следует не только уничтожение всего живого и неживого, но и самого человека как подвластного естественным закономерностям существа.
Поначалу, в течение сравнительного долгого и неопределенного периода он в борьбе за существование стремился найти природную нишу, меняя в процессе естественного отбора и приспособления свою особую природу, свой тип поведения. Здесь он не нарушал принципа системности, ибо любое живое существо действует подобным же образом. Скажем, гигантские усатые киты -финвалы приспособились непосредственно потреблять планктон, процеживая его через " усы " в огромных, необходимых им количествах / до четырех тонн в сутки!/. И если они перед рассветом периодически уходят на глубину, а затем по мере наступления сумерек плавают ближе к поверхности океана, то лишь потому, что планктоновый суп, это животворное начало вселенной, первоисточник живой цепочки на планете, мигрирует так, а не иначе. Поведение же дельфинов как хищников, вторгающихся в косяки более совершенных по организации существ -- рыб, предопределено иной целью, а именно - точного распознавания характера избранной жертвы и определения ее местонахождения при помощи звуковой локации. Подводные ракеты, носящиеся в океане на глубине до 200 метров с фантастической скоростью до 100 километров в час, они приспособились к коллективной охоте, а затем выработали поражающее наше воображение социальную организацию для взаимопомощи. Но и здесь, как и в случае с китами, торжествует принцип функциональности или закон системы, выработанный в процессе борьбы за существование.
Человек пошел в этом же направлении, развив свою первоначальную и вполне рациональную социальную организацию на основе " чрезвычайной прибавки " - трудовой деятельности при помощи орудий и средств труда и самого поразительного открытия природы -- интеллекта. Мысль и труд, труд и мысль -вот что давало основания для всех оптимистических и гуманистических гипотез ученых, художников, вероучителей о человеке как Венце творения. Но по какому-то дьявольскому наущению в итоге все истинно человеческое -- вышло из-под контроля человека, приобрело значение какой-то мистической, зловещей, в итоге -- антиприродной силы. Человек стал существом иной природы, чем все нормальное, подчиняющееся закону системности в природе, и в этом смысле -ошибкой природы. Началось это отнюдь не тогда, когда он с удовольствием съел на завтрак своего поджаренного сородича. В конце - концов в среде животных подобные случаи -- отнюдь не редкость. Истоки надо искать в первоначальной деформации функционального предназначения человеческого труда и ориентиров нормального поведения благодаря тысячелетиями развивающейся раковой болезни мирового интеллекта.
Труд, помноженный на всесилие интеллекта, породивший в итоге все современные чудеса техники, все фантастические технологии, короче -- все то, что мы называем ныне достижениями информационной цивилизации и что бездумно, без учета глобальных последствий потребляем, отнюдь не увел нас из эпохи рабства, крепостной и капиталистической зависимости человека от человека. Напротив, он вверг нас в эпоху куда более страшной несвободы, чем все то, что испытали на себе миллиарды исчезнувших в небытии обездоленных, несчастных, страдавших без меры людей, те самые миллиарды, которые " мыслители ", отвоевавшие себе преуютное место под солнцем, напрочь игнорируют.
Проблема заключается лишь в том, что косная масса, современный " массовый человек " / назовем его так пока более мягко и деликатно / живет в иных, чем ранее, условиях преуспевания некоторых стран, сполна получивших и все завоевания информационной цивилизации и все итоги беспощадного многовекового ограбления большинства других стран. Человек массы или средний человек одет и обут не по закону свободы, то - есть целесообразности, но по велениям последней, коммерцией диктуемой моды, при всем ее кажущемся разнообразии до предела унылой и нелепой, нефункциональной. Он не заботится о пище насущной, потребляя без меры нечто непотребное с точки зрения здоровья будущих поколений, и опять -- таки не по свободному выбору, а по велению информационного шока, именуемого рекламой. Он не представляет себе всех трагических последствий исключения из производительного труда, утешаясь байкой о том, что тот ныне -- удел немногих, презираемых всеми маклерами, клерками, диллерами, менеджерами, чиновниками, охранниками и официантами, всеми представителями современного трактирного и коробейного, а уж тем более - " шоу" бизнеса, всей той сферы, в которую вовлечены сотни миллионов полагающих себя свободными людей. О смысле бытия подобного типа человека прозорливо говорили еще древние: " Iners negotium " / бездеятельная занятость /. Но у него нет главного для всего нормального в нашей живой вселенной -- свободы выбора, а посему он просто раб в новом обличье, пребывающий в иллюзорном бытии.
Даже в том жизненном секторе, где еще в ближайшем прошлом люди были свободны и могли соревноваться с другими животными - в досуговой деятельности ныне миллионы, если не миллиарды с поразительной тупостью одновременно визжат на гигантских трибунах или около телевизоров, в конвульсивных прыжках, неведомых нормальной, то - есть его человеческой, изначальной природе дрыгают всеми конечностями среди тысяч, а порою и сотен тысяч человеческих особей. Им и невдомек, что свободы выбора, основанной на своеобразии функций развитого, и в этом смысле -- духовного существа у них нет, что ими движет стадный инстинкт того же быдла, запрограммированный внешними, чуждыми человечности, а посему -- дьявольскими силами.
Им непонятны, более того -- ненавистны иные предпочтения самостоятельно мыслящих и тонко чувствующих людей, отвергающих действие подобных сил во всех областях человеческой реальности и предпочитающих истинные материальные и духовные ценности. Не имея ныне возможности прямой расправы с ними на костре инквизиции или в застенках гестапо, на самосуде обезумевшей толпы " фанов " / по современной терминологии / или в ограничении свободного выбора, они пытаются всеми иными, и прежде всего экономическими и психологическими способами загнать нормально развитых людей на чердаки небоскреба жизни. Вот здесь -- то и впервые в подсознание закрадывается весьма крамольная мысль а не происходит ли на наших глазах, в процессе закономерной эволюции вида становление особой породы людей, которую никак нельзя назвать Венцом творения, а скорее -- природной аномалией, йеху двадцать первого столетия!
Мысль о несвободе как реальности бытия современного массового человека принадлежит отнюдь не мне, ибо она -- предмет обсуждения в теоретической и художественной форме многих творцов человеческой духовности, того тончайшего слоя инертной массы, которую только и можно считать венцом творения. Вспомним, например, великого провидца - Вольтера, которого и по сию пору смертельно ненавидят расплодившиеся без меры обскуранты, религиозные кликуши и гонители идей Просвещения и замалчивают -- наши " просвещенцы ". Его Кандид, увлеченный поучениями преподавателя " метафизико--теолого--космологонигологической теории " -- Панглоса о том, что все к лучшему в этом из лучших миров и что воля человека поэтому свободна, попадает в руки вербовщиков болгарского короля. " ... Ему надели кандалы и угнали в полк. Его заставили повертываться направо, налево, вынимать шомпол, вкладывать шомпол, прицеливаться, стрелять, маршировать и дали ему тридцать палочных ударов. На другой день он делал упражнения несколько лучше и получил только двадцать ударов. На следующий день ему дали только десять, и товарищи смотрели на него как на чудо.
Кандид, совершенно ошеломленный, никак не мог взять в толк, как это он стал героем. Он вздумал в один прекрасный день прогуляться и пошел куда глаза глядят, думая, что неотъемлемое право людей, так же как и животных, пользоваться ногами в свое удовольствие. Не сделал он еще и двух миль, как четыре других героя, по шести футов ростом, настигли его, связали и бросили в тюрьму. Его спросили судебным порядком, что он предпочитает: быть прогнанным сквозь строй тридцать шесть раз, или получить сразу двенадцать свинцовых пуль в лоб. Как он ни уверял, что его воля свободна и что он не хотел бы ни того, ни другого, - пришлось сделать выбор. Он решился, в силу божьего дара, который называется свободой, пройти тридцать шесть раз сквозь строй; вытерпел две прогулки. Полк состоял из двух тысяч солдат, что составило для него четыре тысячи ударов палками, которые от шеи до ног обнажили его мускулы и нервы. Когда хотели приступить к третьему прогону, Кандид, обессилев, попросил, чтобы уж лучше раздробили ему голову; он добился этого снисхождения. Ему завязали глаза, поставили на колени. В это время проезжал болгарский король; он справился о вине осужденного на смерть; так как этот король был великий гений, то он понял из всего, что узнал о Кандиде, что это молодой метафизик, весьма не сведущий в мирских делах, и даровал ему жизнь..."
