Владимир Разумный - Венец творения, или Ошибка природы
Обзор книги Владимир Разумный - Венец творения, или Ошибка природы
Разумный Владимир Александрович
Венец творения, или Ошибка природы
Владимир Александрович Разумный
Венец творения, или Ошибка природы
/ Парадоксы философии йехуизма /
Парадокс первый:
Человек на анатомическом
столе природы
Парадокс второй:
Общественное животное
или животное в обществе.
Человек на анатомическом
столе природы
/ парадокс первый /
Вселенная тысячелетиями манит человечество непостижимостью безграничности и безграничностью вновь и вновь постигаемого. Влекомое таинственными миражами бытия, вплетенными в неизбежную повседневную практику, иллюзиями его устойчивости в Космосе, оно стремится охватить все его проявления, все грани загадочного мироздания. И прежде всего решить загадку загадок -- объяснить сущность самого человека и его место в природе как воплощения духа. Особенно в нынешних парадоксальных условиях превращения его из обычного, заурядного живого существа в зловещую космическую силу. А парадоксальные условия предполагают и парадоксальные их истолкования, которые мною и предлагаются на суд думающего неординарно читателя.
С того начала начал, когда затеплилась жизнь человеческого духа в нашем неведомом прародителе, он начал развиваться по обратной асимптоте, от первоначального синкретизма до пугающей дифференциации. Его динамику можно сопоставить с цепной ядерной реакцией, преобразующей весь наш пространственно -- временной мир в планетарном масштабе. Словно при землетрясении или волне цунами, смывающей все на пути, поколеблены сравнительно константные характеристики изначального движения духа, веками предопределявшие устойчивое содержание систем знаний, эмоций и верований, выработанных тем или иным этносом.
В прошлом судьба / или историческая закономерность, что в конечном счете в интересующей меня связи безразлично / давала каждому племени, роду, этносу возможность относительно стабильной самореализации. Но тогда же началось постепенное нарастание темпа вращения маховика процесса, неопределенно именуемого историей, вращения, ставшего ныне действительно пугающим как по темпам, так и по последствиям, которые ощущают все живущее ныне, сейчас, в современной ситуации.
Духовное старение и непрогнозируемое возрождение социальных структур, совокупность которых и есть человек, длится ныне не тысячелетия и не века. Они в условиях информационной цивилизации протекают за десять -- пятнадцать лет, как говорится, на глазах одного поколения, порождая в обыденном сознании не только отблески новых откровений всесильного духа, но и самые пещерные эсхатологические представления. И конечно же -- скрытый и тщательно маскируемый животный страх перед неопределенным будущим, где все -- зыбко и непредсказуемо. Вот почему в этом обыденном сознании сегодня причудливо сочетаются осколки Просвещения и его научных идеалов с самыми что ни на есть апокалиптическими представлениями, идущими от иранской эсхатологии, от иудейской Книги пророка Даниила, от третьей из Сивиллиных книг, от тайного знания буддизма и суффизма.
Лукавый же разум, бессильный познать безграничность, истинную сущность или природу взбаламученной духовной жизни человека информационной цивилизации, делает своеобразное теоретическое сальто-мортале, смещая акцент на истолкование изначально предопределенного места человека в мире. Так появляются вызывающие определенный теоретический интерес экоцентристские, биоцентристские, антропоцентристские, нооцентристские научные концепции нашей Вселенной. Но на бытовом уровне они становятся неизменным и уныло-однообразным фактором эмоциональной жизни всего человечества благодаря новым средствам массовой информации. На глазах изумленных поборников истины размывается целостный монолит древнейших, изначальных верований на миллиарды сектантских ручейков; сминается словно бульдозером призрачный монолит философских построений, от которых остается лишь щебень более или менее привлекательных литературных упражнений, в завалах которого пытаются пропищать о себе и наши марксоиды, либо повторяющие зады марксизма о соотношении абстрактного и конкретного, либо вообще договаривающиеся / к радости столичной околонаучной " тусовки " / до анафемы самому факту человеческого бытия с провинциальной амбициозностью; вытесняется мутным потоком всеобщего дилетантизма высокое искусство -- гордость мировой цивилизации. Массив руин ныне нарастает с умопомрачительной интенсивностью, ибо наряду с профессиональной научной литературой в информационную эпоху подобно раковой опухоли расширяется область литературы, претендующей на научность, точнее -- наукообразной, создателем которой может быть любой на уровне начального образования. Лишь бы оплатил издание...
Здесь зловещая сверхзадача темных и неведомых сил вполне очевидна отвлечение мятущегося человеческого духа,
предощущающего со времен пророка Даниила и Иоанна Богослова великую истину о величии и преходящем значении человека как венца творения и ошибке природы, как о существе богоравном и несовершенном от критического, объективного самопознания. Истину, которая всегда вызывала и вызывает неосознанный, первобытный страх у рода человеческого, но которая в действительности имеет в основе своей конструктивное, животворящее начало и дает основание / пусть -- зыбкое и призрачное в космической перспективе / для социального оптимизма и индивидуальной жизненной, конструктивной силы на отведенный каждому из нас мизерный срок.
В последнее время в беседах с растерявшимися, но неизменно чванливыми представителями почившей в бозе философии, избравших себе иной, более прибыльный в материальном отношении статут политологов, социологов, сексологов, культурологов, имиджологов, вариологов, равно как и с их вечными коллегами и иллюзорными оппонентами -- корыстными служителями каноничных конфессий и бесчисленных сект не без познавательного любопытства наблюдаю, как у них возникает трогательное единодушие в агрессивном неприятии моей мысли о человеке как венце творения и ошибке природы одновременно. " Как? в исступлении вопиют профессиональные " любители мудрости ". Разве природа может ошибаться? Ведь ею движет высшая целесообразность, приводящая в мир все новые и новые формы движения. И человек -- только венец этого движения природы, его цель и идеал; мысль же об ошибке природы -- от лукавого ". Правда, в попытках обосновать эту однобокую, недиалектическую идею они находят столь разные пути и столь разные логические схемы -- паутины, что говорить о возможности сколь -- либо рационального обобщения в систему понятий всего хаоса их мыслей о человеке не приходится. Естественно, что спорить с ними -- дело вполне бесполезное.
Впрочем, не буду даже пытаться предлагать вдумчивому читателю подобную схематизацию, ибо все различия нынешних претендентов на всеобщее и универсальное звание, на статут оригинальных философов более иллюзорны, чем во времена Александра Македонского. Напомню, что тогда все греки отказались от такого мужского украшения, как бороды, все -- кроме философов, ибо для последних вычурные контуры бород оказались единственным отличительным признаком своеобразия, индивидуальной неповторимости мыслителей.
Приглядитесь повнимательнее -- и вы увидите примечательное возрождение древней знаковой философской символики в среде наших современников, особо отчетливо просвечивающееся на их бесчисленных и бесплодных диспутах, симпозиумах, конференциях -- в чванливом поведении, в безапелляционных и банальных наукообразных суждениях, в традиционных, у древних позаимствованных заклинаниях, в презрении к любой, неординарной мысли, рожденной не в их головах.
Представители древнейших, реликтовых вероучений, бытующих и поныне, традиционной " языческой " мифологии, религиозных конфессий и целого моря сектантских построений и верований в равной мере встречают мысль о человеке как венце творения и ошибке природы со столь же агрессивной неприязнью. Им, всегда отстаивающим идею креацинизма или божественного Творения, кажется кощунственным предположение о возможности какой -- либо ошибки божества как высшего совершенства / безотносительно к его исторической, социокультурной интерпретации /." Ошибочность ", то -- есть греховность, несовершенство человека предпочитают относить на счет внешних злых, темных сил, демонов, ангелов тьмы, рокового влияния которых и следует нам всем опасаться, но отнюдь не на счет его изначальной противоречивости, породившей ныне море роковых вопросов о самой судьбе человечества. Традиционная теодицея исключает иное решение проблемы, оправдывая Творца в отношении развертывающегося в несовершенном мире зла. Но им до сих пор не удалось преодолеть парадоксального суждения Эпикура, утверждавшего, что или Бог желает избавить мир от несчастий, но не может, или может, но не желает, или не может и не желает, или и может и желает. Первый, второй и третий случаи не отвечают представлении о Боге, а последний не согласуется с фактом существования зла в мире. Вчитайтесь в Великие книги человечества, не искаженные, словно стройные корабли, только спущенные со стапелей, множеством ракушек-прилипал и прочими неорганичными для них историческими теологическими и философскими наростами, и Вы с изумлением обнаружите признания Творцов бессмертных Книг человечества об ошибочности процесса человекотворения, о несовершенстве Человека как бесспорной вершине этого процесса.
