Александр Жабинский - Другая история войн. От палок до бомбард
В могилах якобы V века на севере Европы найдена древнеегипетская пластика (скарабеи и прочее), но о каких-либо германо-египетских связях того времени из письменных источников ничего не известно.
Прокопий Кесарийский, живший в VI веке, лет через сто после Великого переселения народов ничего о нем не слышал, хотя и пишет «Историю войн Юстиниана», в частности «Войну с готами». Зато он знает тюрингов, получивших землю от Августа, он знает бургундцев и швабов. Так же и Тертуллиан (ок. 160 – ок. 220), называет множество европейских и азиатских народов и утверждает, что «во всех этих местах правит имя Христа». Если ему поверить, христианство должно было распространиться по всему миру с немыслимой скоростью. Но можно ли верить, если он, уроженец Карфагена, при котором происходили Пунические войны, ничего о них не знает?…
Историческая догматика заставляет не считаться с тем, что Данте считал латынь искусственным языком, а Абул Гази Багдур Хан, которого называют потомком Чингисхана, в XVII веке не знал никого, кто написал бы историю его собственного рода правильно.
«Историк не может не склониться перед авторитетами», – утверждает Бернар Гене. Да, это действительно многовековая традиция. Дали историку «историю», он ею и занимается, пропуская мимо ушей любые сообщения о том, что этой «истории» противоречит.
«Чтобы быть в самом деле достойным веры, историческое сочинение должно быть истинным и его должен одобрить государственный авторитет», – пишет Гене. В Средние века «текст, в силу того, что он торжественно прочитан в присутствии государей… тем самым оказался одобрен, разрешен и приобрел истинность». Ведь иначе «всякий писал бы то, что ему нужно, и присваивал бы себе титул по своему разумению», а истинно на самом деле то, что нужно государям.
Но папы римские тоже были государями, и вот, доказывая превосходство церкви, Энеа Сильвио Пикколомини пишет в 1453 году: «Не следует верить всему написанному, и только Писание обладает таким авторитетом, что сомневаться в нем нельзя. В других случаях следует выяснить, кто автор, какую жизнь он вел, какова его религия и какова его личная доблесть». Итак, истинно лишь то, что выгодно церкви, а писателей следует проверять на «профпригодность», то есть на преданность церкви и властителю.
По словам Бернара Гене, в такой системе интересов любой историк «имел свои убеждения». Какие? А вот:
«Он [историк] любил свою страну. И ему нужны были средства к существованию. Он любил тех, кто его кормил. Институт официальных историков, расцветший во второй половине XV века по всему Западу, хорошо показывает двусмысленное положение, в котором находилась история. Она стала важной научной дисциплиной. Она добилась самостоятельности [!]. Но, перестав служить церкви, она начала служить государству».
Бернар Гене пишет об этом без всякой иронии. Да и мы относимся к тому, что он высказал, со всей серьезностью. Ведь здесь ученый в точности описал появление новой структуры: сообщества историков. А любая общественная структура, однажды появившись, имеет целью свое собственное выживание, и будет выживать, невзирая ни на что. Будет конфликтовать с теми, кто отбирает ее ресурс, и входить в союз с теми, кто оправдывает ее нужность в глазах власти.
Армейские структуры создают поводы для войн. Врачи внушают здоровым, что им нужно лечиться. Юристы запутывают любое дело, лишь бы граждане не могли решить проблему без их помощи. Спецслужбы идут на сотрудничество с преступниками, а зачастую просто инициируют их деятельность, как это было, например, в случае, когда Охранное отделение царской России породило террориста Азефа, а ЦРУ США – талибов в Афганистане.
Выживание структур – это обыденная, рутинная, повседневная деятельность, в которой нет места рассуждениям о морали. Сообщество историков не было исключением из этого правила. Чтобы выживать, этой новой структуре надо было доказать, что она нужна, приносит пользу власти, что историки заслуживают щедрой платы. Вот об этом и пишет историк Бернар Гене: «Она добилась самостоятельности… она начала служить государству».
Продолжим цитировать мэтра:
«Чтобы соответствовать требованиям своего времени, средневековый историк мог не просто перетолковывать прошлое, подчас он сочинял его заново… Прошлое в Средние века было не только почитаемо, но и услужливо, не только покрыто славой, но и податливо… Занимательные рассказы, в которых значительную часть составлял вымысел, были переведены на латынь и завоевали всю империю, но ученая риторика языческих историков оставалась в небрежении у политической элиты».
Содружество историков мгновенно разделилось на подсистемы: секты и секточки, группы и школы. Как видно из процитированного, историки, стоявшие на христианских позициях, были обласканы властью, хотя никакой науки ей не предлагали: сочиняли историю заново и были услужливы. А «языческие» историки, их современники, успеха не достигали. И в этой борьбе за свое выживание структура шла на все. На любые подделки. Как пишет Бернар Гене, «бесчисленные документы, которые мы считаем поддельными, были изготовлены в превосходных исторических мастерских».
А какое их количество так и числится подлинными?…
Адам Бременский, крупнейший историк второй половины XI века, оказывается, принимал активное участие в изготовлении фальшивок. Так почему не фальшив и сам этот XI век, в котором он жил? То есть почему не фальшивы даты его жизни?
«Церковь Христа в Кентербери в начале XII века изготовила множество фальшивок, о которых нам теперь известно, что они делались под руководством выдающегося историка Эадмера», – раскрывает Гене секреты исторической кухни.
«В самом начале XI века… Иоанн Тритемиус упоминает труд историка Мегинфрида, чтобы доказать, каким важным очагом культуры был в Средние века город Хиршау, и труд Хунибальда – чтобы доказать императору Максимилиану, что его род происходит из Трои. Но сами имена Мегинфрида и Хунибальда родились в воображении Иоанна Тритемиуса. Короче, приходится признать, что на протяжении всего Средневековья сами же ученые часто изготовляли то, что мы называем фальшивками, и это было обычным явлением…
В XII веке беспрепятственно плодились поддельные каролингские документы. В XIV веке, чтобы поддельный документ мог обмануть французскую королевскую канцелярию и получить признание подлинности (а подлинность, как уже писал Гене, устанавливалась путем торжественного чтения документа в присутствии короля – Авт.), надо было, чтобы он принадлежал к темной меровингской эпохе…
В конце XV века Джованни Нанни фабриковал надписи и мог рассчитывать, что ему удастся навязать их незрелой еще эпиграфике, поскольку историки, за которых он осмеливался сочинять тексты, жили, как считалось, в далекие времена древних Персии и Вавилонии… А эрудиты Возрождения в своем самодовольном невежестве воображали, что сами выдумали историю с начала и до конца… (выделено нами. – Авт.)
Якоб Меннель, в 1505 году назначенный императорским советником, в длинной поэме на немецком языке, преподнесенной императору в 1507-м, доказывал, что Габсбурги произошли от Меровингов, а через них от царей Трои… но генеалогия Меннеля была не то, что те легковесные генеалогии, которые фабриковались историками несколько веков назад. Эта генеалогия основывалась на углубленных ученых розысканиях. Увы, она была ошибочной…»
Как видим, с XII до XVI века историческая наука прогрессировала. Историки научились делать поразительно «подлинные» фальшивки. И лишь затем Иосиф Скалигер создал свою хронологию: на подобных «углубленных ученых розысканиях». Удивительно ли, что уже в XVI веке профессор де Арсилла утверждал: вся античная история выдумана гуманистами Возрождения.
Выдумана. Только не надо понимать это примитивно.
Сегодня в распоряжении историков сотни наименований книг. Изданы старинные летописи (прекрасно отредактированные, с комментариями и датами); напечатаны труды средневековых ученых (с разъяснениями, в каких случаях они ошибались, а когда были правы); о диссертациях и монографиях даже говорить не хочется. Едва ли не ежегодно выходят новые учебники, чтобы новые историки точно знали, каким оно было, наше прошлое.
Ничего этого в XII–XV веках не было. Историки разыскивали старинные манускрипты, не зная ничего о степени их «старинности». Для работы им требовались главным образом перечни властителей, по годам правления которых датировались эти манускрипты. В хорошей исторической библиотеке непременно были списки пап, императоров, королей данного государства, епископов данной епархии и соседних епархий, аббатов местного монастыря. Если историк не располагал этими материалами, ему следовало скопировать эти перечни, или заказать их копию, или, как пишет Гене, «составить их самому».
