Руслан Скрынников - Начало опричнины
«Новости» не являются мемуарами в собственном смысле и содержат краткие показания фактического порядка, что придает им особую ценность[249].
Литовское правительство оценило исключительную осведомленность московского беглеца и решило использовать его знания в дипломатических акциях против России.
В 1570—1571 гг. папа римский старался склонить Москву к участию в антитурецкой лиге. С этой целью он направил к царю нунция Портико, который, однако, был задержан в Варшаве королем Сигизмундом. Польская дипломатия пустила в ход всевозможные уловки, чтобы расстроить намечавшийся союз между Москвой и Римом и помешать поездке папского посла на Русь. В сентябре 1571 г. литовцы вручили папскому нунцию «Сказания» А. Шлихтинга о московском тиране. На посла сочинение произвело потрясающее впечатление. Уже 3 октября 1571 г. Портико сообщил в Рим о своем нежелании ехать в Москву ввиду «злодеяний» московского тирана[250]. Одновременно он переслал туда сочинение Шлихтинга. Ознакомившись с ним, папа римский решил немедленно прервать дипломатические сношения с Москвой. 30 ноября 1571 г. он написал польскому королю следующие строки: «Мы отказываемся полностью от московского дела по причине информации о жизни царя, полученной нами»[251].
Польская дипломатия достигла своих целей, причем в ее игре Шлихтинг оказался одним из главных козырей. Новое сочинение Шлихтинга называлось «Краткое сказание о характере и жестоком правлении московского тирана Васильевича». Оно было составлено между февралем и сентябрем 1571 г. и носило совсем иной характер, нежели его первая фактическая записка. «Сказание» Шлихтинга — это памфлет на царя Ивана Грозного, составленный под присмотром королевских чиновников.
Ниже мы покажем, что «Сказания» Шлихтинга отличаются значительно меньшей достоверностью, нежели его первая Записка. В соответствии с целями польской дипломатии Шлихтинг сознательно фальсифицировал некоторые из известных ему фактов.
Сопоставление «Сказания» с царским синодиком опальных подтверждает вывод об исключительной осведомленности Шлихтинга относительно дел опричнины и в особенности ее казней.
Записки Г. Штадена появились в конце 70-х гг. XVI в. Состав и происхождение этого источника детально исследованы И. И. Полосиным[252].
Послание итальянского купца Барберини выгодно отличается от показаний других иноземцев своей объективностью. По мнению издателя Послания В. Любич-Романовича, Барберини ездил в Москву в 1565 г.[253]. Но это не совсем верно.
В действительности, Барберини отплыл в Московию в июне — июле 1564 г. и был принят при царском дворе в сентябре того же года[254]. В Москве он находился до начала декабря и собственными глазами видел отъезд Грозного в Слободу[255]. Барберини сообщает интересные сведения о приказном управлении Московии, о печатном деле на Руси, о нравах русского народа. Интересно, что итальянский купец посетил типографию первопечатника Ивана Федорова и принял от него заказ на партию типографской краски.
Пискаревский летописец представляет собой поздний летописный свод, составленный в Москве в 20-х гг. XVII века[256]. Вопрос о значении и степени достоверности этого источника вызвал известные разногласия в литературе. О. А. Яковлева полагает, что в основе летописца лежат воспоминания какого-то московского приказного человека и что это — воспоминания очевидца, охватывающие период с конца 30-х гг. XVI в. до 1612—1615 гг.[257]. М. Н. Тихомиров показал, что записи Пискаревского летописца за указанный период слишком разнородны по стилю и политической направленности, а следовательно, не могут быть приписаны одному автору[258]. М. Н. Тихомиров отметил, что известия Пискаревского летописца об опричнине были записаны в начале XVII в., и высказал предположение, что они основываются на слухах и позднейших устных преданиях и отличаются неточностью и недостоверностью[259].
Последний вывод представляется нам не совсем верным. Наряду с легендарными мотивами Пискаревский летописец, включает в себя много достоверных сведений об опричнине. По летописи, в 7077 г. царь Иван сослал В. Старицкого в Нижний Новгород, затем вызвал его на Богану и там опоил зельем вместе с женой и дочерью[260]. Факт ссылки Старицкого в Н. Новгород засвидетельствован Разрядами и записками очевидцев[261]. Современники Таубе и Крузе утверждали, будто со Старицким были казнены четверо его детей[262]. По Курбскому, погибли сыновья князя Владимира[263]. Значительно более достоверны сведения Пискаревского летописца, совпадающие с источником документального происхождения, синодиком опальных Грозного[264]. Пискаревский летописец оказывается единственным источником (помимо синодика), в котором точно названо место казни князя В. А. Старицкого. Согласно Пискаревскому летописцу, царь передал сыну Старицкого Василию Дмитровский удел. Этот факт подтверждается кирилло-белозерским летописцем XVI века[265].
В Пискаревском летописце указана дата погребения Е. Старицкой (7078 г.), не вызывающая сомнений. Рассказ летописца о казнях в Москве верно датирован (7078 г.) и в деталях совпадает с описаниями современников. Сведения о казни 120 человек подтверждаются как синодиком опальных, так и свидетельством очевидцев казни[266].
Среди записей летописца легендарными представляются сведения об отравлении царицы М. Черкасской и убийстве Василия Старицкого после пожалования ему Дмитрова[267].
М. Н. Тихомиров подвергает сомнению сведения Пискаревского летописца о «другой» казни на Москве в год воцарения Симеона Бекбулатовича[268]. Но сопоставление этих сведений с синодиком опальных подтверждает осведомленность летописца.
Синодик опальных
«Князя Петра Куракина, Иона Бутурлина с сыном и з дочерью, Дмитрея Бутурлина, Никиту Борисова... протопоп, подьячих 3 человеки, простых 3 человек... Протасиа Михайлов Юрьев»[269]
Пискаревский летописец
«Положи царь опалу на многих людей: ...боярина князя Петра Куракина, Протасия Юрьева, владыку Наугородцкого, протопопа Архагенского, Ивана Бутурлина, Никиту Бороздина, архимарита Чюдовского и иных многих казниша»[270].
Пискаревский летописец неточно определяет время казней в Москве и воцарения Симеона, т. к. оба эти известия записаны под заголовком «того же году», а выше помечена дата 7081 г. В действительности описанные казни имели место во время реставрации опричных порядков в 7083 (1575) году. Списки казненных в летописце и синодике в основном совпадают. Летописец уточняет, что казненный протопоп служил в Архангельском соборе. Новгородский владыка Леонид был центральной фигурой крупнейшего судебного процесса середины 70-х гг. Вопреки летописи, он умер в опале в тюрьме за месяц до описанных казней[271]. Чудовский архимандрит был учеником и преемником Леонида и подвергся опале, вероятно, вместе с ним.
Среди всех летописных источников Пискаревский летописец дает наиболее полные и в целом достоверные сведения о казнях второго новгородского процесса.
Составители Пискаревского летописца использовали разнообразные источники. Так, они сделали подробные выписки из московской официальной летописи 1533—1564 гг.[272]. Доступ к официальным летописям периода опричнины был ограничен при Грозном и его преемниках[273]. Поэтому авторы Пискаревского летописца не могли ими пользоваться. Но они имели возможность справляться с краткими Разрядными книгами, сообщавшими сведения о походах, строительстве крепостей и т. д.
По мнению О. А. Яковлевой и М. Н. Тихомирова, Пискаревский летописец был составлен в кругах, близких к роду князей Шуйских[274]. Это обстоятельство придает источнику особую ценность. Летописец оказывается одним из немногих памятников периода опричнины, передающих традицию земского происхождения. Авторы его крайне враждебны по отношению к опричнине, которая, по их словам, была введена «по злых людей совету» и явилась наказанием «за грехи наши»[275].
М. Н. Тихомиров отметил близость Пискаревского летописца и известий иностранных мемуаристов. «Пискаревский летописец, — писал он,— имеет важное значение для понимания, откуда иностранцы брали свои сведения об Иване Грозном. Это рассказы оппозиционных бояр, охотно сообщавших московские сплетни и слухи о придворной жизни»[276].
