Петр Рябов - История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I
Для новгородской республики характерна не только экономическая мощь и политическая независимость, не только расцвет самобытной культуры (здесь строились десятки храмов, существовала почти повсеместная грамотность, велось местное летописание, имелась своя иконописная традиция), но и культивируемая веками атмосфера свободы, вольницы, самоуправления. Самый бедный новгородец ощущал себя равным князю. Образы гордого своенравного купца Садко и бесшабашного богатыря Василия Буслаева, запечатлённые в былинах Новгорода, отразили характерные типажи новгородцев.
Особым институтом, характерным для новгородской республики, было ушкуйничество (от слова «ушкуй» – корабль). Ушкуйниками назывались пираты, авантюристы, которые, собравшись в большие ватаги, «спонсированные» отцами города, совершали дерзкие набеги на соседей, ища славы, приключений и добычи. Новгородские ушкуйники – аналог европейских корсаров, каперов и флибустьеров. Новгородское правительство, формально не отвечавшее за действия ушкуйников, часто открещивающееся от них и даже на словах «журившее» их (как английская королева Елизавета порой «журила» пирата Френсиса Дрейка, обеспечившего Англии конца XVI века победу над Испанией в борьбе за владычество над морями), на деле поддерживало ушкуйников и рассматривало их как важный инструмент новгородской политики – внешней и внутренней. Бояре давали деньги на снаряжение ушкуйных эскадр, поскольку, во-первых, они приносили городу фантастическую добычу и захватывали новые земли, расширяя пределы республики, а во-вторых, снимали социальное напряжение внутри Новгорода, давая выход энергии его чересчур буйных и недовольных граждан. Ушкуйники грабили балтийское побережье, поволжские города, Волжскую и Камскую Булгарию, каспийское побережье и Швецию, земли на Белом море… Так, в 1366 году флот ушкуйников из 150 судов обрушился на Нижний Новгород. Новгородцы разграбили город, перебили армянских и персидских купцов в нём. Несколькими годами позже были разорены Кострома и Ярославль. Легендарный Василий Буслаев был именно таким ушкуйником-пиратом. На фоне последующей мрачной и деспотической истории Руси Новгород часто казался потомкам светлым пятном вольности и самоуправления. Новгородское вече манило взоры и декабристов, и М.Ю. Лермонтова (восславившего Новгород в поэме «Последний сын вольности»), и А.И. Герцена и многих других мыслителей, поэтов и общественных деятелей, стремившихся во что бы то ни стало найти и возродить прерванную и задушенную традицию свободы в русской истории. Однако Новгород не следует идеализировать. Демократическое и республиканское вечевое устройство сочеталось здесь с безжалостным ограблением «пригородов» и покорённых северных народов, разбоями ушкуйников и всевластием боярской олигархии, исподволь руководившей городом. Эти пороки и болезни подтачивали новгородскую свободу и независимость и в итоге привели Новгород к крушению, сделав его в XV веке легкой добычей самодержавной Москвы (подобно тому, как гордый и вольный республиканский Рим стал со временем сенаторско-олигархическим и имперским и привёл к власти Цезаря, а вольные города Западной Европы по сходным причинам были легко побеждены абсолютизмом королей в XVI веке).
Изначально в Новгороде преобладали бояре – богатые землевладельцы, ростовщики, финансисты, жившие за счёт государственных доходов, даней с покоренных земель, эксплуатации неполноправных «смердов» и финансовых операций. Они финансировали купеческую торговлю и держали в своих руках власть над городом. За счёт огромных богатств и многочисленных клиентов, возможности подкупа масс на вече и традиционных клановых связей, именно эти боярские роды «поставляли кадры» новгородских посадников и определяли политику республики. Наряду с ними важную роль в городе играли купцы, объединённые в союзы – «сотни» (по направлениям и предметам торговли). Основную же массу населения составляли «чёрные люди» – ремесленники, наёмные работники, а также сельское население, жившее своим общинным укладом. С развитием Новгорода росла социальная дифференциация в городе, усиливалось отчуждение большей части населения от управления Новгородом (что не раз приводило к восстаниям и столкновениям).
Следует отметить несколько основных противоречий, приведших Новгородскую республику к упадку и гибели. Помимо уже отмеченного противоречия между прямой вечевой демократией с формальным равноправием всех – и боярской олигархией, противоречия между аристократической верхушкой и основной массой населения, формальным политическим равенством – и усиливающимся экономическим неравенством, были и другие вопиющие противоречия в новгородской жизни.
Одним из них (напоминающим о противоречии между Афинами эпохи Перикла и афинскими «союзниками» – полисами, расплачивающимися за расцвет Афин) было противоречие между Новгородом и его «пригородами». Мало влияя на решения новгородского веча, другие города новгородской земли были вынуждены платить главному городу дань, принимать новгородских посадников и следовать в фарватере его политики. Естественно, это неравноправие вызывало недовольство. В XIII веке от Новгорода отделилась псковская земля (в XIV веке эта автономия Пскова была формально признана, и он получил «звание» «Господина Пскова» и «младшего брата» Новгорода). Теперь псковичи сами могли принимать к себе князей и выбирать посадников. (Впрочем, псковская республика весьма напоминала новгородскую: те же «концы» (только шесть, а не пять), свои зависимые «пригороды» (Остров, Изборск), свои посадники и тысяцкие, своя боярская олигархия; спецификой была лишь, «пограничность» псковской земли и обусловленная ею необходимость постоянно вести войны то с Литвой, то с тевтонским или Ливонским Орденам.) Но и другие «пригороды» стремились потихоньку отделиться от Новгорода, и в решающий час нередко не оказывали ему поддержки перед лицом страшных врагов.
Ещё одной особенностью Новгорода, делавшей его «колоссом на глиняных ногах», была экономическая зависимость от поставок хлеба из «низовой Руси». Так, в 1169 году новгородцы наголову разбили посланное против них войско суздальского князя Андрея Боголюбского. Но, после того, как он перекрыл подвоз в Новгород хлеба, вынуждены были склониться перед его волей. Лишь эта хлебная зависимость, да единство языка, исторической памяти и православной веры связывали Новгород с остальной Русью (в то время, как князья Северо-Восточной Руси непрерывно, но безуспешно стремились захватить вольный город, приносящий баснословные доходы).
Наконец, необходимо отметить военную слабость Новгорода. Привыкнув к поддержке князей-полководцев и их профессиональных дружин, новгородцы не смогли в конце концов дать достойный отпор и этим князьям и их дружинам.
Новгород долго проводил политику искусного лавирования между различными русскими княжествами, но, когда эти княжества стали исчезать под натиском московской агрессии, Великий Новгород был обречен. Подточенная изнутри олигархическим правлением и социальной рознью, зависящая от поставок продовольствия извне (с «низовой Руси», а, с XIII века, ещё и из Германии), неспособная опереться на поддержку собственных «пригородов», желающих её ослабления, не обеспеченная мощной военной организацией, Новгородская республика, просуществовавшая более трёх столетий, как «окно Руси в Европу», была в конце XV века захвачена Москвой.
3.4. Северо-Восточная Русь (Ростово-Суздальская земля)
Если очагом древнерусской народности явились Днепр и Киев, то междуречье Оки и Воли, которое славяне начали колонизировать в XI–XII веках, называлось «Залесской Русью». Это название подчеркивало отдалённый, периферийный и дикий характер этой глухой окраины Киевской Руси. Однако уже в середине XII века здесь образуется мощное княжество, способное конкурировать со слабеющим Киевом и пытающееся наложить руку на вольный Новгород.
Колонизацию Верхневолжской (Северо-Восточной) Руси начали с северо-запада новгородцы, уже в конце X века основавшие здесь ряд городов: Суздаль, Ростов, Муром, Ярославль. Однако, сначала колонизация шла медленно, и преобладающим в этих краях оставалось коренное угро-финское население. От Киевской Руси Русь Залесскую отделяли непроходимые леса, населённые непокорными и некрещёными вятичами. Ещё князь Владимир Мономах в своём «Поучении» к детям, написанном в начале XII века, не без гордости и похвальбы, как о славном подвиге писал о том, что ему один раз удалось проехать из Киева в Ростов «сквозь вятичей» – это воспринималось, как немалое героическое деяние. Былина об Илье Муромце особо подчёркивает, что богатырь сумел совершить неслыханное дело – достичь Киева из Мурома прямой дорогой, а не в объезд, как все ездили. Даже в XIII веке войска двух воюющих между собой князей, пытавшиеся вступить в битву где-то в районе Москвы, так и не смогли найти друг друга, заблудившись в непроходимых лесах.
