Надежда Соболева - Очерки истории российской символики. От тамги до символов государственного суверенитета
В источниках много говорится о княжеских одеждах, в них изображаются князья на фресках и миниатюрах. Однако четко отделить княжеское одеяние от одежд других богатых и знатных людей вряд ли возможно, ибо не только князья носили золотые гривны, «багъру», «очерьвлену и багряну оденью» – красную одежду и обувь[189] (как, например, византийский император). Даниил Галицкий на встрече с венгерским королем был обут, по сообщению летописи, в тонкие кожаные сапоги зеленого цвета.
Как символ власти можно охарактеризовать даже не «дорогую шапку» (шапку с опушкой, которую обычно называют «княжеской»), а плащ-коц (коч). Известен эпизод из «Сказания о благоверном князе Михаиле Черниговском и боярине его Федоре» (XIII в.). В наиболее ранних списках рассказывается о княжеском жесте, который сделал Михаил в ответ на уговоры приближенных покориться татарскому хану: «Тогда Михаилъ соима коцъ свои, и верже к ним гля, приимете славоу света сего, ея же вы хощете»[190]. Переписчикам позднее это слово было непонятно, и они заменяли его «идентичными» терминами «венец», «меч».
Знаки власти Древнерусского государства вполне укладываются в схему подобных знаков соседних с ним государственных образований с княжеским правлением, хотя, несомненно, их комплекс имеет и специфику, обусловленную отчасти недостаточной полнотой источников, отчасти неоднозначностью представлений о власти (а следовательно, и о ее символах), что, в свою очередь, можно объяснить различием исходных точек государственности в разных странах.
Специфика древнерусской государственности нашла отражение в особой символике первых монет (право чеканки монеты со времен Рима – наивысшая прерогатива верховной власти, и выбор изображений на ней – также ее привилегия[191]) и печатей. Речь идет о «знаках Рюриковичей». В настоящее время в научном мире утвердилось мнение, что знак может быть тамгой. Сам по себе данный факт не является чем-то особенным. В ранних чеканах германских народов (например, у вандалов) монетные типы, обычно подражающие Риму (погрудное изображение в венке, Виктория, держащая корону), на оборотной стороне могут нести изображение головы лошади. На ранних англосаксонских монетах можно видеть змею или дракона, объясняемых следствием древних местных верований, в которых чудовищный Вотан (Водан-Один) играл важную роль[192]. На медных болгарских монетах Второго Болгарского царства[193] (Михаил Шишман, он же с сыном Иваном), лицевая сторона которых занята фигурами конного или пешего царя в соответствующем одеянии и монограммой «ЦР» и в типе которых просматривается византийское влияние, оборотная сторона занята лигатурой, известной в более раннее время как тамгообразный знак[194].
Помещение на монетах, знаке престижности власти, древних символов – напоминание о более древних представлениях о ней. Что касается первых русских монет, то возможна связь использованного в оформлении их знака и титула «каган», который предшествовал наименованию русского правителя князем – словом, которое «стало употребительным… не ранее начала XII в.»[195], будучи заимствованным из болгарского языка. Многие авторы подчеркивают, правда, что «тюркское по происхождению слово каган использовалось, «по крайней мере, в Киеве». М. И. Артамонов писал, что «титул главы Руси – каган, который невероятен для северных славян, но вполне понятен для славян среднеднепровских…»[196]. В «Слове о законе и благодати» митрополита (тогда еще священника) Илариона (40-е гг. XI в.) правители Владимир и Ярослав Мудрый названы «каганами» («великий каган нашей земли» – Владимир), причем в самом возвышенном, прославляющем их деяния значении. Вместе с ними прославлялась и Русская земля – «она же ведома и слышима всеми четырьмя концами земли»[197], поэтому не случайно «Слово» оценивается в настоящее время как «своего рода гимн российской государственности». Тем самым практически категория «публицистичность» в его характеристике отступает на второй план.
Как показали новейшие филологические и исторические исследования, круг источников, упоминавших о кагане русов, очень велик: от восточных – сочинений арабских и персидских авторов – до западных, начиная с Бертинских анналов 839 г. С полным основанием ученые полагают, что с половины IX в. правитель русов в международном общении носил самый значимый в регионе титул «каган», «дававший его обладателю международное признание. Поэтому в принятии правителями русов этого восточного титула следует видеть не столько следствие хазарского влияния, сколько формальную самоидентификацию, предопределенную внешними обстоятельствами»[198].
Титул «каган» используется в 80-х гг. XII в. по отношению к князю Олегу Святославичу, о чем сообщается в «Слове о полку Игореве». По-видимому, в течение XII в. «каган» окончательно заменяется «князем». Позднее «цивилизованный мир» и вовсе пренебрежительно воспринимал термин «каган». Известно изречение, сохранившееся в рукописи XIV в.: «Каган зверообразный скифский»[199].
Соотносится ли с титулом «каган» в свете нового подхода к определению его значимости в период образования Древнерусского государства какой-либо особый символ? Можно предположить, что символ, как и сам титул, является отражением существовавших в то время знаковых систем, которым соответствовали представления о символах в тамгообразном воплощении.
Тамги тюркского характера, в том числе хазарские, в настоящее время усиленно изучаются отечественными и зарубежными (в частности, болгарскими) археологами[200], причем авторы выявляют значительное сходство в начертаниях знаков, нанесенных на идентичные предметы из южнорусских и болгарских земель.
Поскольку русские правители до конца XI в. именовались «каганами», помещение двузубца и трезубца, составляющих основу тамгообразных знаков (знаков собственности) Хазарии, как знака власти (и собственности) прежде всего на княжеские монеты – атрибуты власти кажется вполне естественным. Давать какое-либо толкование двузубцу, трезубцу в лучшем случае бесперспективно. Как курьез рассматривали разные версии расшифровки оборотной стороны первых русских монет авторы многотомного труда о средневековых монетах – в отношении трезубца, как писали они, сменяют друг друга предположения: от норманнской шапки до схематического голубя – Святого Духа[201].
Тамгообразные знаки исчезают из государственной атрибутики Руси приблизительно тогда же, когда и титул русского правителя «каган»; во всяком случае, к началу XIII в. система отпятнышей в знаках Рюриковичей сходит на нет[202], что означает охлаждение князей к этим знакам.
Характер титула русских правителей и анализ изображений на их первых знаках власти позволяет более внимательно оценить утверждающуюся в современной историографии концепцию Русского каганата, существовавшего, скорее всего, в Днепровско-Донском регионе[203] в IX в.
Нельзя не сказать несколько слов и о произведениях искусства, возвеличивающих верховную власть правителей Руси. В Древнерусском государстве, так же как и во многих странах, входящих в византийский культурный регион, можно отметить черты так называемого императорского искусства, в основе которого лежит официально-портретное изображение правителя (помещение его изображения в определенном месте, в привычном виде или в предписанной позе, в одеждах и с регалиями, свойственными его положению)[204]. А. Грабар отмечал, что в греческих, славянских, румынских и кавказских государствах, управлявшихся подражавшими василевсам властителями, официальное искусство монархов вдохновлялось константинопольскими образцами. В Византии пропаганда образа императора как носителя власти прошла несколько этапов: в более ранний период – триумфатора, со второй половины IX в. благодаря влиянию церковного искусства главной задачей стало показать василевса перед Богом (сюжеты: коронация императора Иисусом Христом, сцены моления императора и т. д.; на монетах с этого времени наблюдается нивелирование портретности). В древнерусском искусстве имеются подобные сюжеты, например изображение князя Ярослава Владимировича, преподносящего модель церкви Иисусу Христу, на Нередицкой фреске XII в.
К символам власти Грабар относит изображение не только фигуры императора, но и членов его семьи. С подобными изобразительными сюжетами нас также знакомит древнерусское искусство: это изображение семьи Ярослава Мудрого на фреске Софийского собора в Киеве, Святослав Ярославич с семьей – в «Изборнике Святослава» и др.
Рис. 1. Изображение великого князя Московского Василия I Дмитриевича и его супруги Софьи Витовтовны на Большом саккосе митрополита Фотия (нач. XV в.)Традиция аналогичных изображений с заложенной в них глубокой идеей государственности утверждается и в СевероВосточной Руси: это изображение Великого князя Василия I Дмитриевича с супругой Софьей Витовтовной на Большом саккосе митрополита Фотия (начало XV в.) «по соседству» с византийским императором и его супругой, изображение Великого князя Ивана III Васильевича с семьей на шитой пелене 1498 г., на иконе «Богоматерь Боголюбская» начала XVI в. и т. д.
