Фрэнк Маклинн - 1759. Год завоевания Британией мирового господства
Туро собрал капитал для своего предприятия, выступив с государственной и частной инициативой, являющейся ранним примером подобного сотрудничества. Он получил 500 000 ливров от Беррьера в качестве государственного вклада, привлек огромные объемы капитала частных инвесторов из банков в Париже, Сен-Мало, Булони и Дюнкерка. В дополнение к флагманскому кораблю с сорока четырьмя пушками на борту, его флотилия включала суда «Бегон» (на борту тридцать восемь оружий), «Терпсихора» (двадцать четыре пушки), «Амарант» (восемнадцать пушек), а также небольшой куттер «Фокон». Тем временем для ирландского предприятия предполагали использовать 1 500 солдат под командованием бригадного генерала Флобера.
К сожалению, с самого начала Туро и Флобер не смогли найти общего языка. Генерал презирал великого корсара за его низкое происхождение и был крайне недоволен тем, что приходится служить под командованием такого человека.
Когда Бель-Иль понял, что между ними возникла настоящая вражда, он должен был немедленно заменить Флобера. Вместо этого (по неизвестным причинам) маршал решил, что эти два человека должны обменяться экземплярами инструкций в письменном виде. Из приказов Людовика XV ясно следовало: Туро станет безусловным лидером.
Но Флобер был не единственной проблемой Туро. Длительное ожидание в Дюнкерке поглотило его финансовые резервы. Вскоре кредиторы стали требовать свои деньги. Только после того, как принц де Субиз написал письмо, взяв под залог все счета по долгам капитана-капера, купцы Дюнкерка сняли угрозу конфискации корабля «Маршаль де Бель-Иль» в качестве гарантии за неоплаченные счета.
К лету 1759 г. Людовик XV снова передумал. Он решил восстановить Субиза на посту командующего экспедицией в Англию и предоставил Шеверу утешительный приз, назначив его интендантом Дюнкерка. Таким образом, если снова сочтут необходимым нанести решительный удар по Молдону, Шевер окажется под рукой.
Генерал Франсуа Шевер, которому исполнилось уже шестьдесят четыре года, был, подобно Туро, человеком без «родословной» — храбрейшим из храбрых и самым упорным из упорных. Достаточно пожилой, чтобы годиться в отцы Туро (тому было всего тридцать три года в 1759 г.), он сделался хорошим выбором, чтобы наладить добрые отношения с Туро и направить его на путь истинный.
Шеверу поручили сложное задание: гарантировать, что ни один из кредиторов Туро не помешает каперу выйти из Дюнкерка, сохраняя при этом полное уважение к закону. Когда капитана стал слишком беспокоить его кредитор по фамилии Тугге, Шевер возложил всю ответственность на Бель-Иля. А последний так «нажал» на купца, как мог только высокопоставленный вельможа «старого режима», заявив Тугге: тот должен временно отозвать свои претензии, так как «возможны самые неприятные последствия, если отбытие Туро будет задержано по какой-либо другой причине, кроме неблагоприятных ветров».
К сожалению, к тому времени, когда Туро, наконец, был готов выйти в море (6 сентября), британская блокирующая эскадра оказалась перед Дюнкерком. Ею командовал коммодор Бойс, в ее состав входили три линкора, тринадцать фрегатов и семь куттеров, которые находились перед портом.
В результате флот Туро простоял в Дюнкерке, ожидая благоприятных ветров, а солдаты, находившиеся на борту кораблей, томились в ожидании и постоянно болели, оставаясь на своих неудобных койках на борту судна. К концу сентября Шевер сообщил Туро: если флот вскоре не выйдет в море, то войска следует перевести на берег. Но произошло следующее: когда у капитана каперов появилась возможность выйти в море немедленно после получения приказа, ему пришлось оставить на берегу 360 солдат.
Едва ли можно переоценить контраст, существовавший осенью 1759 г. между ссорящимися, нерешительными и отрицательно настроенными французами и самоубийственно импульсивными британцами с их апломбом. В период между 21 августа и 22 октября звонарям в Йорк-Минстере платили четыре раза за празднование победы — начиная с Миндена и заканчивая Квебеком.
Но все же британцы оказались слишком самоуверенными. Питт, оживившийся после Миндена, хотел направить в Европу новые войска численностью в 10 000 солдат. Он упрямо отказывался отречься от своих главных задач в Европе и в Северной Америке, несмотря на угрозу французского вторжения. Герцог Ньюкасл, который всегда суетился и волновался, если на горизонте начинала маячить опасность вторжения со стороны Франции, теперь полагал: опрометчивые решения Питта доходили до полного безрассудства.
Слова, которые Ньюкасл произнес в беседе со своим закадычным другом графом Хардвиком 25 октября, сообщая о триумфе Питта, получившего новость о Квебеке, не могут свидетельствовать о том, что он совершенно счастлив: «Теперь никто не сможет получить большинства против Питта. Ни один человек, в обстановке, сложившейся в настоящее время, открыто не выступит против мистера Питта в Палате общин».
Аргумент Питта, который он неоднократно повторял Ньюкаслу, сводился к тому, что привычка поддаваться на гипотетические угрозы вторжения французов — именно то, что привело в 1756 г. к абсурдной стратегии обороны, а следовательно, к потере Минорки. Обстановка в корне отличалась от ситуации, сложившейся в 1745-46 гг., как со стороны якобитов, так и со стороны Северной Америки. В Войне за австрийское наследство французы ответили вторжением в Голландию и Бельгию. На этот раз не следовало беспокоиться по поводу замыслов Франции относительно Бельгии и Голландии исключительно из-за полной перемены союзников.
Хоук продолжал непрерывно нести патрульную службу перед Брестом. Усовершенствовав технику снабжения продовольствием в море, теперь он заботился в основном только о том, чтобы поддержать здоровье 14 000 своих матросов — в частности, обеспечивая профилактику цинги. Его корреспонденция с Адмиралтейством наполнена ссылками на пиво, хлеб и свежее мясо. Хотя значение витамина С еще полностью не понимали, улучшенное питание матросов позволяло им не страдать столь ужасным заболеванием. Хотя овощи иногда и мелькали в корабельных меню, зеленные культуры и цитрусовые отсутствовали. Зато яблоки с низким содержанием аскорбиновой кислоты, как ни иронично, поставлялись в огромном количестве. Некоторые утверждают, что мания личной гигиены, характерная для Хоука, помогла не допустить эпидемии тифа. Но весьма сомнительно, что приверженность адмирала гигиене по принципу «чистота — залог здоровья», могла охватить и нижние палубы.
Ясно одно: Хоуку пришлось сражаться в течение всего периода блокады с нечестными поставщиками и чиновниками-казнокрадами. Часто встречаются жалобы на отсутствие сыра, а еще больше — на низкое качество пива. Зачастую оно было настолько отвратительным, что капитаны кораблей просто приказывали выливать пиво за борт.
С хлебом тоже были проблемы: иногда встречались буханки с личинками насекомых и долгоносиков, что угрожало распространением этих насекомых во всем хорошем хлебе. Хотя Адмиралтейство отреагировало на жалобы Хоука по поводу пива тем, что приказало заменить его вином, почти невозможно было бороться с жуликами-подрядчиками, поставляющими гнилую и солоноватую, неприятную на вкус воду. Так как на борту кораблей вино с Гернси обычно смешивали с водой, Хоуку часто приходилось идти на попятную и заказывать для своих матросов хорошее пиво.
К сентябрю усилия Королевского Флота сместились с изоляции боевых кораблей Конфлана на обнаружение и уничтожение транспортных судов. Хоук 26 августа объявил об этом новом направлении политики (явно санкционированном Адмиралтейством), приказав Рейнольдсу совершать рейды между портом Льюиса и Нантом, предпринимая попытки для уничтожения французских плоскодонных судов и другого войскового десантного транспорта. Ему запрещалось отвлекаться на преследование крейсеров противника.
Рейнольдс начал с блокады Нанта, используя линейный корабль и двенадцать крейсеров. Очевидно натиск, с которым действовал этот командир, не соответствовал требованиям, предъявленным Хоуком, так как в середине сентября адмирал предложил подчинить Рейнольдса Даффу.
Но такие изменения еще не вступили в силу, когда Рейнольдс доложил, что преследует войсковой транспорт из Нанта, вышедший из Луары. После выхода в море этот транспорт в сопровождении трех фрегатов направился на север, чтобы соединиться с кораблями для перевозки войск в Ване.
Французы, преследуемые по пятам, нашли убежище в Оре, где Рейнольдс уже не мог их преследовать. Но Оре и Ван стали безопасными гаванями для Морбиана. Просторный вход в северо-восточную часть залива Киброн с большим количеством отмелей и островков вел к Вану и Оре через ряд узких и извилистых каналов. Для прохода сквозь этот лабиринт требовались услуги опытных лоцманов, у британцев таковых не оказалось.
