Мурад Аджи - Тюрки и мир. Сокровенная история
Едва ли не первое свое «царское» дело (Азовский поход) Петр проиграл. Его неопытная армия была перебита в бою с турецким гарнизоном.
Выигрыш, на который рассчитывали авторы той военной кампании, был в другом – с похода на Азов началось покорение старообрядческой Татарии. В документе от 1695 года так и сказано: «Царь пошел на тот берег реки…» Имелась в виду Ока. Поражение под Азовом – это запланированная победа! Вернее, маневр, отвлекающий противника. Не войдя в военное соприкосновение с турками, Россия победила, она без боя оккупировала Дон, сделав это руками казаков, которые вошли в войско Петра. Вот что было главным!
Начиная войну, русские связали донских татар кабальным военным союзом. Он-то и был политической победой при военном поражении. Война с Турцией перевела отношения двух стран – Татарии и России – на новый уровень. Дон, который был «бесхозным» субъектом Крымского ханства и общался с Москвой через царский Посольский приказ, теперь, в условиях военного времени, становился как бы своим, русским. Его дела от Посольского приказа приняли внутренние московские приказы.
Казаки тем самым де-юре признали русского царя своим атаманом и предводителем. Российская бюрократия, ведомая иезуитами, без боя получила страну. Городишко Азов ее не интересовал, он был лишь городишком в той стране…
Тем не менее для завершения дела требовался второй Азовский поход, иначе военный союз с Донской Татарией распался бы. На том настаивал Рим, создававший на Западе мощную коалицию против турков… Однако как проходил второй поход, осталось загадкой истории. Ее неразгаданной тайной. Официальная версия о том, что, мол, русские, окружив город высоким земляным валом, расстреляли турецкий гарнизон из пушек, рассчитана на слишком легковерных людей. Военная история знает подобные примеры осады, но это очень долгий прием.
Соорудить за неделю земляной вал под непрерывным обстрелом неприятеля вряд ли возможно. Нужны тысячи лопат, сотни тачек и подвод, доски. Если учесть, что летом ночь коротка, а днем земля в степи звенит, как камень, нужны еще и кирки… много кирок. Откуда они у армии солдат, а не землекопов? Речь идет о гигантском инженерном сооружении, на возведение которого требуются многие месяцы даже в мирное время.
Кстати, куда потом, после войны, исчез тот рукотворный вал?
Видимо, что-то было не так. Потому что есть другая версия, с таким же набором «аргументов». Она нелестно выставляет Россию и ее молоденького царя, которого турки соблазнили и после утех ему без боя отдали город, да еще подарили красивого петуха… Петру взять Азов помог порок, с которым он прожил всю жизнь. Но победа есть победа. Даже такая.
С тех пор города Татарии обрели новые имена. Биринчи стал Брянском, Бурунинеж – Воронежем, Кипензай – Пензой, Курсык – Курском, Тулу – Тулой… Царю Петру принадлежала старообрядческая Татария с ее беспокойным Доном. Москва и ее хозяева по своему усмотрению давали имена людям и городам.
Границы России раздвинулись, приблизившись к Кавказу и Турции…
Столица встречала героя торжественно. Руководил церемонией царский советник Андрей Виниус, человек-тень, как все иезуиты.
«Московские жители с изумлением смотрели на шествие, какого еще до сих пор не видывали, и более всего удивлялись тому, что сам царь… скромно идет за колесницей Лефорта», – писали историки о том торжестве. И верно, такого русские еще не видывали, победитель плелся за повозкой подчиненного, он боялся огласки своего подвига.
Собственно, его деяние было не новым, оно в традиции римской истории: точно так побеждал император Юлий Цезарь, вслед которому тоже кричали: «Царица».
Добавить сюда еще что-то трудно – факт передает политическую обстановку тех лет. А творилось необъяснимое. Славяне даже воевали теперь по-новому, они уступали одну прежнюю позицию за другой, будто нарочно, чтобы быть на вторых ролях в своей собственной стране, чтобы смиренно идти «за колесницей Лефорта».
…Отличившихся в том азовском «сражении» Петр наградил вотчинами с тысячами крестьянских дворов. Награды давал за молчание. Христиане, обитавшие в тех вотчинах, становились вещью, капиталом, которым можно торговать, закладывать под залог, проигрывать в карты. Царь тем самым узаконил рабство славян в России, которое продолжалось до 1861 года, и, наоборот, возвысил иностранцев до уровня аристократов.
Назвав себя русскими, католики превращались в русских аристократов, владельцев поместий, они задавали нравственный тон в новом обществе. Любой иностранец без труда мог купить себя славянина за гроши.
Не стояли в стороне и те русские, дедов которых к вершинам власти занесла Смута, и они давились жирными кусками пирога, на которые щедр был царь. С Петра начал родословную не один дворянский род, о чем сообщают гербовники российского дворянства. Новые вельможи, попавшие в князи из грязи «смуты», не боясь, примеряли на себя чужую одежду. То была очередная перестройка русского общества, которая уж по счету.
А старая знать, даже та ее часть, что приняла христианство, отходила в тень. Кремль уже не нуждался в ее советах. Бояр не притесняли, нет, их просто не замечали. Перестали советоваться. Патриархальная, с безжалостной правдой на устах, старая знать раздражала царя своей оценкой Азовской военной кампании, подробности которой долго обсуждали в Москве. Многоопытная аристократия видела, что «успех» под Азовом не открывал русским Черного моря, там по-прежнему господствовала турецкая флотилия. Зачем нужна была эта позорная война? – спрашивали они.
А азовская победа имела иное – незнакомое! – свойство, не военно-стратегическое и не торговое, она вообще не вписывалась в рамки привычного для тюрка представления о победе. В ней проявился росток уже не русской, но российской политики – империя, которая будет наместником Рима на Востоке, будет в угоду папе завоевывать соседние страны и внедрять там культуру Запада. В конце концов, был же тайный план Поссевино, о котором русская аристократия, естественно, ничего не знала. Но он был.
«Третий Рим» утверждал волю папы. Сделав ставку на Романовых, Запад не ошибся. Старание их было весьма последовательным и на русском Дону, там сразу же началась христианизация населения. Вернее, карательные экспедиции… Словом, все повторялось, как в матушке-России, так же образ Бога Небесного меняли на иные образа.
Сценарий был един, режиссеры – тоже. Казачьи станицы смолкали одна за другой: там поздно поняли, кого привели казаки в Азов, кому помогали.
События следовали неминуемым чередом.
Первым очнулся, будто от наваждения, атаман Булава, он в 1707 году поднял донских татар против новых хозяев Дона. Началась очередная крестьянская война, носившая явный религиозный оттенок, но вошедшая в историю России как Булавинский бунт, вернее, стычка, «вспыхнувшая между казаками и крестьянами»… Хотя при чем здесь это? И как тогда отличали казаков от крестьян?
Исход той «крестианской» войны был предрешен с первого ее дня, около атамана стояли агенты иезуитов, они и убили своевольного бунтаря, дав ему раздуть пламя бунта. И – вот тогда уж карательные экспедиции навалились на Дон хуже наводнения, страшнее саранчи, они подчиняли станицу за станицей, юрт за юртом, всюду утверждая символы греческой веры и власть русского царя. Князь В. В. Долгорукий исполнял приказы Петра в точности: всех противящихся вырубал. Мятежные станицы сжигали живьем, а малолетних детей подводили к бричке, если голова ребенка была выше ее колеса, царский приказ велел рубить голову. Следить за сиротами оставляли наставников – «крестиан», с которыми и враждовали казаки.
Вырастали малыши уже славянами, невольниками… Эти страшные трагедии знал даже известный российский историк С. М. Соловьев, но писал о них осторожно, намеками. Не исключено, что его прадед был из тех чудом уцелевших малышей…
Как веру, не церемонясь, Петр сменил Дону и знамя – духа-покровителя казаков. На новом знамени был изображен пьяный казак, сидящий на пустой винной бочке. Он с тех пор представляет некогда вольную землю, ту, где прежде говорили молодым: «Не пей вина, не вмешивайся в смуты, эти два порока разрушают дворцы и крепости»… Не послушали казаки старую пословицу. Вот и пропили все, даже свободу своих детей.
А ведь прежде Дон славил елень (солнечный олень), знак Бога и Древнего Алтая, он был на знаменах донских татар, он был их духом-покровителем… Не вспоминают его ныне. Зачем?
Победы на Дону придали вес России, царство выросло, стало сильнее. И римский папа повел его дальше, на путь империи. Дон, видимо, был неким мерилом способностей династии Романовых… При вручении верительных грамот московские послы уже не скупились на заверения в «древней дружбе между Россией и западными державами Европы, для того чтобы согласиться, каким способом ослабить врагов Креста Господня – турецкого султана, крымского хана и всех басурманских орд». Прежде подобное русские не произносили, рангом были пониже.
