Евгений Тарле - Сочинения. Том 3
Около этих 6617 станков, кроме 6617 ткачей, работают еще 2205 человек, исполняющих разные сопряженные с ткацким делом функции, в общем же при ткацком деле у Ришара работает, таким образом, 8822 человека. Все эти ткацкие Ришара выделывают в год 80 тысяч кусков бумажных материй. Наконец, кроме прядилен и ткацких, у Ришара есть еще одна ситцевая мануфактура (в Шантильи), дающая работу 400 рабочим и выделывающая «более 20 тысяч штук» ситцевых материй.
Итого во всех заведениях Ришара работает:
[43]
Заведения Ришара в это время, в первой половине 1811 г., заняты были больше тканьем, нежели пряжей[44]: ткали пряжу, оставшуюся в складах.
Ришар подал (24 февраля 1811 г.) в министерство внутренних дел проект помощи погибающей, по его словам, хлопчатобумажной промышленности[45]: нужно, чтобы правительство разрешило хоть с 1 марта по 30 июня (1811 г.) каждому фабриканту, который вывезет за границу известное количество бумажных тканей, ввезти («в качестве поощрительной премии») во Францию хлопок в количестве, по весу равном тому, которое он вывез, да еще ¼ его, и притом этот ввозимый хлопок должен быть совершенно освобожден от пошлины. Если бы этот проект прошел, он, Ришар, взялся бы до 30 июня вывезти 200 тысяч килограммов бумажной материи и продать ее за границей по 40 франков за килограмм в наихудшем случае. Он бы мог тогда ввезти нужный ему хороший хлопок и сохранить всех своих рабочих[46].
Но разрешение это не было ему дано. Зато денежная помощь была ему оказана в широчайших размерах.
Скажем, к слову, о дальнейших судьбах этого долга Ришара казне. В 1811 г. (собственно, с декабря 1810 г.) Ришар получил из казны заимообразно 1,5 миллиона франков; кое-что он выплатил, кое-что ему было прощено, и королевским ордонансом 1816 г. его долг был низведен до 984 253 франков. С тех пор он успел (в марте и июне 1816 г.) получить из казны еще 300 тысяч франков, уплатил один раз 10 тысяч, другой раз 27 178 франков. А больше он ничего не платил, и министерство финансов не знало, что с ним делать: несколько раз затевалась переписка о продаже его заведений, но полиция доносила всякий раз, что рабочие останутся на улице, и спокойствие может быть нарушено[47]. Одну прядильню Ришара (в департаменте Кальвадос) продали[48], но приступить к его заведениям, находящимся в центре беспокойного Сент-Антуанского предместья, не решались. Его долг был ему (в 1816 г.) рассрочен на 12 лет, но он не мог делать этих взносов. К началу 1822 г. Ришар был должен казне 1 257 000 франков, уплатить их он был решительно не в состоянии, и правительство (по собственному признанию) только потому не продавало принадлежащих Ришару мануфактур, что боялось нарушения «общественного спокойствия» со стороны рабочих, которые останутся без дела. Но в конце концов заведения были проданы, и Ришар, разоренный, отстранился от дел.
Конечно, не все могли в 1811 г. рассчитывать на такую неслыханную щедрость императора, как Ришар. Банкротства не прекращались в течение всей весны 1811 г.
Главный торговый совет формально установил в марте 1811 г. существование торгово-промышленного кризиса и много раз употреблял, говоря о переживаемом моменте, слова la crise actuelle[49].
4 марта 1811 г. Наполеон приказал министру финансов графу Молльену отпустить 1 миллион франков на вспомоществование амьенским фабрикантам (по 20 тысяч франков ежедневно, в течение 50 дней) и 2 миллиона на казенные закупки у фабрикантов Руана, Сен-Кантена и Гента. При этом он рекомендовал провести эти меры осторожно и без излишних разговоров[50]. Но эти мероприятия не могли иметь большого общего значения.
В самых промышленных округах, вроде Руана и Руанской области, обнаруживался в эту бедственную зиму полный упадок производства. Сначала погибали маленькие мастерские (petites fabriques isolées et disséminées dans les campagnes), погибала деревенская промышленность, затем кризис, продолжаясь и разрастаясь, губил и большие мануфактуры[51].
В заседании своем от 28 марта 1811 г. и совет мануфактур констатировал «подавленное и тревожное состояние торговли и мануфактур»[52].
11 апреля 1811 г. Наполеону докладывают, что тревога и неуверенность все возрастают, что капиталы продолжают исчезать из промышленности и торговли[53]. Самые солидные и большие торговые и промышленные предприятия находятся под угрозой банкротства[54].
19 апреля 1811 г. министру внутренних дел доносят, что рабочие в большей части промыслов — без работы, что много рабочих эмигрирует[55].
Агенты министерства внутренних дел откровенно доносили ему еще в начале кризиса зимы 1810/1811 г. и весны 1811 г., что, по общему мнению, помочь бедствию трудно, если продолжать следовать по пути все той же фискальной политики; что пошлина в 40% (на сырье) убила и французскую, и иностранную (континентальную) торговлю, что таможни парализуют движение торгового оборота[56]. Тут настойчиво проводится мысль, что и после уплаты этих 40% таможни мешают так или иначе купцу пользоваться своим товаром (le privent… de ce que lui reste de la marchandise, — довольно зло замечает доклад[57]).
Был в 1811 г. и объективный признак упадка торгово-промышленной деятельности и беспокойства за будущее: капиталы все приливали и приливали во Французский банк, так что это стало обременительно, по расчетам финансовой администрации[58].
О сокращении сбыта в кустарных промыслах можно заключать по отдельным известиям: ими правительство интересовалось гораздо меньше, чем большими заведениями.
В департаменте Aude, в двух промышленных округах которого «в прежнее время» работало 50 тысяч человек в шерстяном производстве, теперь, в 1811 г., работает всего 8–9 тысяч, но и тогда, и теперь все эти работы «производятся обыкновенно зимой», когда «рабочие» не заняты земледелием[59].
Положение промышленной округи, тяготевшей к Руану, в начале 1811 г. «ухудшается с каждым днем». Прежде всего погибает мелкое, разбросанное по деревням производство, но префект полагает, что эти рабочие (рабочие-крестьяне) еще могут найти себе другой заработок, но кризис так затянулся, что гибель грозит и «большим руанским мастерским», а тут уже рабочим нечем будет заняться, кроме бродяжничества и нищенства. Правительству пришлось думать о пособии фабрикантам и о помощи рабочим[60]. В середине марта 1811 г. казна сделала в Руане огромные закупки бумажных материй, и только это «подняло дух» хозяев прядильных и ткацких заведений[61]; но, конечно, эта мера да и вообще все субсидии имели лишь чисто паллиативный характер, если даже, как утверждал министр финансов Молльен, в 1811 г. было в общем выдано казной нуждающимся фабрикантам около 13 миллионов франков.
В своем месте я уже привел показание Шапталя об общей цифре пожертвований Наполеона за все время его царствования. Эта цифра кажется слишком большой, если сопоставить ее с показанием Молльена, относящимся к самому бедственному периоду — 1810–1811 гг. Во всяком случае казна была очень щедра в 1811 г.
Зато найти частного кредитора становилось все труднее.
Капиталисты, особенно в такие времена, как кризис 1811 г., считали риском, авантюрой помещение денег в торговые предприятия[62]. Доклады министру о положении вещей на бирже и в торговых кругах за зиму 1810/1811 г. и весну 1811 г. прямо пестрят известиями о банкротствах очень крупных торговых и промышленных фирм[63]. Даже под самые верные обеспечения денег нельзя найти[64]. Уже в начале февраля в Руане, например, говорили, что «скоро можно будет насчитать лишь небольшое число лиц необанкротившихся»[65].
Положение торговли и промышленности очень тяжелое; нет уверенности в будущем; мануфактурам и торговле угрожает гибель, читаем в докладной записке управляющего Французским банком от 7 мая 1811 г.[66]. Он прямо объясняет это печальное положение тем, что покоренные Наполеоном страны так разорены, что потребление французских товаров неминуемо должно было сократиться, и до покорения их, оказывается, французская торговля имела там больше сбыта, чем после покорения. Так было с Испанией, Голландией, германскими странами[67]. Нечего и говорить о приморских городах и департаментах, разоренных потерей колоний и прекращением морской торговли[68]. Даже те хлопчатобумажные мануфактуры, которые стойко держались еще в 1807–1809 гг., теперь, в 1811 г., находятся в упадке, рассчитывают рабочих; хлопок и редок, и дорог, и обложен огромной пошлиной. В Лионе вдруг (после декабрьского указа 1810 г.) прекратились заказы из России, столь важные для шелкового производства; заказы из Германии также прекратились; внутренний рынок для шелкового производства тоже оскудел. Голодают за почти полным отсутствием дела рабочие парижские, занятые выделкой предметов роскоши. Несколько лучше держатся шерстяные мануфактуры. Заметно оскудели средства потребителя и вне, и внутри страны; упадок обрабатывающей промышленности повлек за собой и отсутствие сбыта продуктов земледельческого труда и скотоводства, т. е. сырья. А что потребление заметно сократилось, это управляющий Французским банком считает фактом бесспорным и бросающимся в глаза[69]
