Вадим Деружинский - Тайны Беларуской Истории.
В 1939 году никакого «освобождения» не было, ибо поляки — не фашисты, а жертва фашистской агрессии.
О первых защитниках Бреста.
Еще один миф, что Брест впервые защищали от немцев бойцы Красной Армии в июне 1941 года. Однако еще 14—17 сентября 1939 польские защитники Брестской крепости отбивали атаки 19-го механизированного корпуса Гудериана. Но кто сегодня в Беларуси (в том числе в Бресте) помнит этих первых защитников Брестской крепости от нацистов?
А ведь крепость тогда защищали в основном беларусы, ибо в Войске Польском части формировались по территориальному принципу. Например, Кобрин защищали от немцев в 1939-м призывники и резервисты из самого Кобрина — 83-й полк имеи Ромуальда Траугутта, который и погиб весь под Кобрином.
Гримаса истории здесь в том, что и 22 июня 1941 года Брестскую крепость штурмовал тот же 19-й механизированный корпус Гудериана. Враг тот же самый, те же танки и танкисты, но первые защитники забыты, а вторым — вечная память. Где же справедливость?
Лично я убежден, что в XXI веке мы не имеем морального права разделять наших дедов и отцов, погибших в борьбе против нацистов, на ветеранов, «признанных в СССР», и ветеранов, «не признанных в СССР».
Давно уже нет на свете СССР, и больше никогда не будет. Давно уже официально признано (по крайней мере — в России), что деятельность Ленина и его сообщников (т. е. партии большевиков) «направила страну /СССР/ в социально-экономический и духовный тупик,… изолировала ее от всего цивилизованного человечества».
Но есть еще немало людей, не желающих понимать эти истины, повторяющих выдумки большевиков о «польских фашистах» и «советских гуманистах». Разве палачи из НКВД, уничтожившие в 30-е годы более 640 тысяч граждан Беларуси разных национальностей — гуманисты?! Разве «профессиональные большевики» (партийный аппарат), загнавшие советский народ в колхозы, бараки и «коммуналки» — гуманисты?! Давно пора всем очнуться и смотреть на свое прошлое без иллюзий.
Брестская крепость.
Завершу обзор мифов самой Брестской крепостью. Ее построили в 1830—1842 годах по приказу царя Николая I, а город при этом «отодвинули» на три километра в сторону. Появилась мощная цитадель, имевшая внутри казармы с двухметровыми стенами и бойницами, в ее 500 казематах могли разместиться более 12 тысяч солдат с большими запасами продовольствия и боеприпасов.
Возникает закономерный вопрос — чего ради российский император в 1830 году принял решение строить здесь крепость, если Брест находился далеко от западной границы империи? Для защиты империи от иностранного вторжения следовало строить крепости на территории Польши. Но для чего нужна цитадель в Бресте, отстоящем от западных границ на 500—600 километров?
Ответ на этот вопрос дает дата начала постройки крепости — 1830 год, начало мощного антироссийского восстания. Царизм возвел здесь крепость с той целью, чтобы иметь в своем распоряжении мощный опорный пункт и сильный гарнизон для подавления национально-освободительного движения.Так нет же, иные «товарищи» такую точку зрения высказывают, что постройка этой крепости имела целью создание форпоста против немецкого нападения. Это просто чушь, так как между Пруссией и княжествами разрозненной в то время Германии находилось Царство Польское — часть Российской империи. Кстати говоря, в Польше постоянно дислоцировалась мощная группировка российской армии и крепости царский режим здесь тоже строил. Например, под Варшавой и в Модлине (Новогеоргиевске).
Царизм построил Брестскую крепость именно как оплот полицейских сил для контроля над своей колонией. Для удержания беларуского народа от бунтов против него. Именно отсюда выезжали карательные отряды, сжигавшие наши деревни и вешавшие наших прадедов. В XIX веке Брестскую крепость беларусы воспринимали как источник смерти, о чем писал Кастусь Калиновский в своей «Мужицкой правде». Никакого военного значения эта крепость никогда не имела, она была исключительно форпостом карателей, усмирявших беларусов и поляков.
Показательно, что во время Первой мировой войны крепость не стала «рубежом удержания врага». Бои за нее не отмечены. У поляков в крепости был гарнизон и склады военного имущества, но и в 1939 году она продержалась только 3 дня. Однако эти факты не смущают тех историков, которые видят Брестскую крепость «мощным рубежом обороны» в 1941 году.
Еще одну нелепость я нашел в разделе о крепости в энциклопедии «Великая Отечественная война» (М., 1985, с. 110): «В 1919-39 в составе Польши, в 1939 возвращена СССР».
Термин «возвращена СССР» означает, что прежде Брестская крепость принадлежала СССР. Но когда же после декабря 1922 года она входила в состав СССР? Никогда. Авторы энциклопедии просто соврали, притом дважды. Во-первых, в 1919 году еще не было СССР. Во-вторых, Польша отняла эту территорию не у РСФСР или БССР, а у Беларуской Народной Республики. А БНР не была советской республикой.
В 1941 году в районе крепости дислоцировались 6-я и 42-я стрелковые дивизии 28-го стрелкового корпуса РККА. Но в результате мощной воздушной бомбардировки, массированного артиллерийского обстрела и атаки немецких танковых частей на разных участках, эти дивизии понесли большие потери, потеряли управление и связь и быстро отступили в глубь советской территории. Оборону крепости осуществляли отдельные части указанных двух дивизий, а также некоторые другие подразделения — всего до 4 тысяч человек[73].
Сама по себе Брестская крепость не стала «орешком» для агрессора: «орешком» были ее защитники. То есть не надо путать защитников и саму крепость. Но главный миф я вижу в большом преувеличении значения обороны крепости. Да, ее защитники сопротивлялись довольно долго. Однако какой толк от этого сопротивления,
если на шестой день войны немцы уже заняли Минск? Если бы их действия не позволили врагу захватить Минск или Могилев — это можно было бы считать стратегическим успехом. Но даже местного успеха они не добились, ибо сам Брест немцы заняли в первый же день без каких-либо помех.
Окруженные в крепости остатки двух разбитых дивизий сковали многочисленные силы противника? И это неправда. Крепость штурмовала всего одна немецкая дивизия — 45-я пехотная при поддержке корпусной артиллерии и одной эскадрильи фронтовых бомбардировщиков. Собственно оборона крепости заняла 9 суток, с 22 по 30 июня. Отдельные группы красноармейцев скрывались в подземных сооружениях до 20—23 июля.
Присвоенное в 1965 году звание «крепость-герой» я считаю неверным по существу. Награждать надо не стены, а воинов, в них воевавших. Атак получается, что «героическими» названы кирпичи, но не люди. Будто бы крепость сама себя защищала, без солдат.
Подведу итог: настоящий Брест весьма отличается от того фантастического Бреста, мифы о котором сформировала советская пропаганда. Кому-то, возможно, милее жить с этими мифами, но Брест существует объективно вне мифов — таким, каким он есть на самом деле. И он, реальный — совершенно иной город, чем тот «виртуальный», каким его привыкли видеть в СССР.
Глава 26. БЕЛАРУСКИЕ НАЦИОНАЛЬНЫЕ РЕАЛИИ.
В недавнем прошлом просоветски настроенное большинство населения Беларуси негативно воспринимало беларуские национальным реалии, повторяя вслед за нашими «заклятыми друзьями» с Востока, что это — «символы сепаратистов». Однако независимая республика Беларусь существует уже 18 лет. Давно пора забыть о каком-то «сепаратизме». Более того, суверенное государство не может бесконечно использовать русско-советские термины и символы, оно обязано быть национальным во всем.
Минск или Менск?
В начале 1990-х годов беларуская интеллигенция вела борьбу за возвращение Минску названия Менск. Но надо ли нам переименовывать столицу, и вообще — в чем суть вопроса?
Издательство «Беларусь» в 1994 году издало справочник «Весь Минск», где эту тему кратко, но емко рассмотрел Владимир Денисов в материале «Почему Менск стал Минском». Приведу его полностью (в моем переводе с беларуского):
«Большинство современных исследователей считают, что древнее название города — Менск связано с названием реки Менки, упомянутой впервые в «Повести временных лет» под 1067 годом. В актовых материалах Великого княжества Литовского, что писались на беларуском языке, слово «Менск» существовало до XVII века. Позже, во второй половине XVII века, когда делопроизводство было переведено на польский язык, оно постепенно исчезает из документальных записей и начинает приживаться его польская транскрипция — «Миньск». А чтобы не путать город с Миньском Мазовецким, иногда писали название Миньск Литовский. Когда территория Беларуси в конце XVIII века вошла в состав Российской империи, царские чиновники чисто механически переписали название «польского» города «Минскь» на карты России того времени, но древнее название «Менск» осталось в памяти народа до XX века.
