Чарлз Дарвин - Путешествие натуралиста вокруг света на корабле "Бигль"
Поблизости от берега еще не сгладившаяся лава совершенно обнажена; в центральных, более высоких частях острова в результате разложения полевошпатовых пород образовалась илистая почва, которая там, где она не покрыта растительностью, расположилась широкими полосами самых разнообразных ярких цветов. В это время года земля, увлажненная постоянными ливнями, рождает особенно яркую зеленую траву, которая по направлению к низменности постепенно все более бледнеет и под конец совсем исчезает. Удивительно было под 16° широты и на незначительной высоте в 1 500 футов встретить растительность положительно британского характера. Холмы увенчаны неправильно насаженными соснами, а пологие откосы густо усыпаны зарослями дрока, покрытого ярко-желтыми цветами. По берегам ручейков часто растут плакучие ивы, а живые изгороди состоят из черной смородины, приносящей свои хорошо известные ягоды. Если принять в расчет, что теперь на острове встречается 746 растений, и из них только 52 вида туземных, а остальные — ввезенные, и по большей части из Англии, то становится понятным, почему растительность имеет британский характер. Многие из этих английских растений растут здесь, кажется, лучше, чем на своей родине; кроме того, тут замечательно принялись некоторые растения из противоположной части света — Австралии. Многочисленные ввезенные виды должны были подавить кое-какие туземные растения, и действительно в настоящее время туземная флора преобладает только на самых высоких и крутых гребнях.
Английский или, вернее, валлийский характер пейзажа усугубляется многочисленными коттеджами и маленькими белыми домиками: одни притаились на дне глубочайших долин, другие стоят на гребнях высоких холмов. Некоторые виды просто поразительны, например близ дома сэра У. Давтона, откуда над темным пихтовым лесом крутой пик, называемый Лот, виден на фоне красных, разрушенных водой гор южного побережья. Когда осматриваешь остров с какого-нибудь возвышения, прежде всего поражаешься многочисленности дорог и фортов; труд, затраченный на общественные работы, — если отвлечься от того, что остров служит тюрьмой, — никак несоразмерен с величиной и значением этого острова. Тут так мало ровной или плодородной земли, что кажется удивительным, каким образом находит здесь средства к существованию столько народу — около 5 тысяч человек. Низшие классы, т. е. освобожденные рабы, по-моему, крайне бедны; они жалуются на недостаток работы. В связи с сокращением числа служащих, — из-за того, что Ост-Индская компания отказалась от этого острова и отсюда эмигрировало много богатых людей, — бедность, вероятно, еще более возрастет. Главную пищу трудящегося класса составляет рис с небольшим количеством солонины, а так как ни один из этих продуктов не производится на острове и за них нужно платить деньги, то низкая заработная плата тяжело сказывается на положении бедняков. А теперь, когда народ здесь облагодетельствован свободой и, кажется, высоко ценит это свое право, численность населения будет, вероятно, быстро расти; что же в таком случае станется с маленьким островом св. Елены?
Мой проводник был пожилой человек; еще мальчиком он пас тут коз и знал каждую тропинку среди скал. Он принадлежал к расе, явившейся результатом многократного скрещивания, и хотя кожа у него была смуглая, но на лице не было неприятного выражения, свойственного мулатам. Это был очень вежливый, спокойный старик; по-видимому, такие черты характера свойственны здесь большинству людей из низших классов. Мне странно было слышать, как почти белый, прилично одетый человек равнодушно толкует о тех временах, когда он был рабом. С этим спутником, который нес обед для нас и рог с водой, — что совершенно необходимо, так как вся вода в нижних долинах соленая, — я ежедневно совершал длинные прогулки.
Под верхним зеленым поясом, расположенным в центре острова, лежат дикие долины, пустынные и совершенно необитаемые. Тут раскрывались чрезвычайно интересные для геолога картины, позволяющие проследить последовательные перемены и сложные дислокации. На мой взгляд св. Елена существует в виде острова с очень отдаленной эпохи; впрочем, и поныне сохранились смутные доказательства поднятия суши. Я полагаю, что центральные, самые высокие пики представляют собой части венца огромного кратера, южная половина которого полностью снесена волнами моря; кроме того, здесь имеется еще внешняя стена черных базальтовых пород — подобная прибрежным горам острова Маврикий — еще более древняя, чем центральные вулканические потоки. В верхних частях острова, в почве, попадается значительное количество раковин, которые долго считались принадлежащими к морским видам. Оказалось, что это раковины Cochlogena, наземного моллюска совершенно своеобразной формы; вместе с ними я нашел 6 других видов, а в другом месте еще один, восьмой вид. Замечательно, что ни один из этих видов не находят в настоящее время живым. Их вымирание было вызвано, вероятно, полным разрушением лесов, вследствие чего они лишились пищи и приюта, и произошло это в начале прошлого столетия.
История тех изменений, какие претерпевали возвышенные равнины Лонгвуд [Длинный лес] и Дедвуд [Мертвый лес] и какие изложены генералом Битсоном в его описании острова, крайне любопытна. Обе эти равнины, говорится там, в былые времена были покрыты лесом, и потому их называли Большим лесом. Если в 1716 г. там было много деревьев, то в 1724 г. старые деревья большей частью свалились, а когда козы и свиньи стали свободно бродить по острову, погибли все молодые деревья. Кроме того, из официальных документов явствует, что несколько лет спустя деревья неожиданно сменились жесткой травой, которая распространилась по всей поверхности острова. Генерал Битсон добавляет, что ныне эта равнина «покрыта прекрасной травой и стала лучшим пастбищем на острове». Поверхность, покрытая, вероятно, лесом в былые времена, оценивается не менее чем в 2 000 акров; в наши дни здесь вряд ли найдется хоть одно дерево. Говорят также, что в 1709 г. в бухте Санди было огромное количество сухостоя; теперь это место до того пустынно, что разве только этот вполне достоверный отчет заставляет меня верить, что тут когда-либо могли расти деревья. То обстоятельство, что козы и свиньи губили все молодые деревья, по мере того как те вырастали, а старые деревья, не страдавшие от их нападений, погибли с течением времени от старости, по-видимому, ясно доказано. Козы были ввезены в 1502 г.; 86 лет спустя, во времена Кавендиша, они, как известно, были чрезвычайно многочисленны. Более чем сто лет спустя, в 1731 г., когда зло уже совершилось и было непоправимо, был издан приказ об уничтожении всех бродячих животных. Весьма любопытно, таким образом, установить, что прибытие на св. Елену животных в 1501 г. полностью изменило вид острова лишь по прошествии 220 лет, ибо козы были ввезены в 1502 г., а в 1724 сообщается, что «старые деревья большей частью свалились». Почти не приходится сомневаться в том, что эта великая смена растительности повлияла не только на наземных моллюсков, вызвав вымирание 8 видов, но также на множество насекомых.
Остров св. Елены, расположенный в стороне от какого бы то ни было материка, посреди великого океана, и обладающий единственной в своем роде флорой, возбуждает наше любопытство. Восемь наземных моллюсков, пусть ныне вымерших, и одна живущая и теперь янтарка (Succinea) — виды особые, больше нигде не встречающиеся. Впрочем, м-р Каминг сообщает мне, что здесь распространена одна английская улитка (Helix), яички которой были, несомненно, ввезены на некоторых из многочисленных растений. М-р Каминг собрал на побережье раковины 16 видов морских моллюсков, из которых 7, насколько мне известно, встречаются только на этом острове. Птицы и насекомые как и можно было ожидать, очень немногочисленны; впрочем, я полагаю, что все птицы были ввезены за последние годы. Куропаток и фазанов довольно много; остров чересчур английский, чтобы там не были введены строгие законы об охоте. Мне рассказывали об одной жертве таких указов, причем несправедливость превосходила все, что я знал о подобных случаях даже в Англии. Прежде бедняки обыкновенно жгли одно растение, растущее на прибрежных скалах, и из пепла извлекали соду; но тут был издан категорический приказ, запрещавший этот промысел под тем предлогом, будто куропаткам негде будет вить гнезда!
Во время прогулок я не раз проходил по той поросшей травой и ограниченной глубокими долинами равнине, на которой стоит Лонгвуд. С небольшого расстояния он похож на усадьбу почтенного джентльмена. Перед ним лежит несколько обработанных полей, за которыми расположен гладкий холм, сложенный окрашенными породами и называемый Флагштоком, и возвышается угловатая, прямоугольная черная громада Варна. В общем вид был несколько мрачный и неинтересный. Единственное неудобство, какое я испытывал во время прогулок, причиняли мне резкие ветры. Однажды я обратил внимание на любопытное обстоятельство: стоя на краю равнины, заканчивающейся большим обрывом, который имеет около 1 000 футов в глубину, я увидал на расстоянии нескольких ярдов, как раз с наветренной стороны, какую-то чайку, боровшуюся с очень сильным ветром, в то время как там, где я стоял, воздух был совершенно спокоен. Подойдя к самому краю, где течение воздуха отклонялось, по-видимому, вверх стеной обрыва, я вытянул руку и тотчас же ощутил всю силу ветра: невидимая преграда шириной в 2 ярда отделяла спокойный воздух от мощного воздушного потока.
