Алексей Дельнов - Франция. Большой исторический путеводитель
В последние 14 лет правления Людовика XV Тюрго служил интендантом в одной из центральных областей Франции. Болевший за свое дело, внимательный к нуждам и заботам людей, он приходил в отчаяние, видя устарелость, запутанность и неповоротливость всей системы государственного управления. Обилие мелочных предписаний гасило энтузиазм промышленников, а непосильные налоги и повинности подрывали стимулы к производительной деятельности у остальных.
Тюрго считал, что в первую очередь надо отменить все повинности, унаследованные от феодализма. Затем упразднить внутренние таможни, цеховую систему в городах, докучливый надзор над промышленниками и все прочее, мешающее свободному предпринимательству. Он попытается это сделать, причем, как мы увидим, находясь у самой вершины власти. Но - как в старом анекдоте: «Съесть-то он съест, да кто ж ему даст».
ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
БЕДНЫЙ, БЕДНЫЙ ЛЮДОВИК…
Мальчик рос слабым, болезненным. В голубых глазах - неуверенность и робость. Высокий, гундосый голос. Воспитывали его строго. Занятия - по семь часов в день: латынь, история, математика и прочее. Два раза в неделю отец устраивал проверку знаний, и в случае неуспеха Людовика ждала порка. Дед, король Людовик XV, вступался за внука, говорил, что с ребенком надо помягче - но пока отец был жив, все оставалось по-прежнему.
Наряду с некоторой своей несуразностью, Людовик (1754- 1793 гг.) вырос человеком, безусловно, порядочным - честным и справедливым. У него было доброе сердце. Насколько он, еще ребенком, был застенчив и нерешителен в кругу своей сиятельной родни, настолько легко чувствовал себя с простыми дворцовыми работниками. Часами мог расспрашивать о тонкостях профессии: о том, как мостят мостовые, о секретах плотницкого мастерства и о прочем подобном. И сам охотно помогал в работе: таскал камни, перекатывал бревна. Особых успехов достиг в кузнечном и слесарном деле. Еще очень любил вычерчивать карты.
И когда он был дофином, и когда стал королем, все стены его Людовик XVI комнат были увешаны картами и чертежами. В том числе планами каналов, прорытых по его инициативе. Карты были связаны и с его интересом к дальним странам. Это он был инициатором тихоокеанской экспедиции капитана Лаперуза 1785-1788 гг. (ею, в частности, были открыты проливы, омывающие берега Сахалина - Татарский и Лаперуза). Когда экспедиция бесследно пропала, король с тревогой и надеждой ждал сведений о ее судьбе - справлялся о ней, даже когда находился в заточении в ожидании суда и казни.
Во дворце была устроена столярная комната с полным набором инструментов. В огромной библиотеке хранилось множество книг, старинные издания и документы, начиная со времен Франциска I, даже отчеты о заседаниях английского парламента. Над библиотекой размещалась гордость короля и любимое его пристанище - мастерская для всех видов работ с металлом.
Постоянно и много двигаясь, Людовик укрепил свое слабое от рожденья здоровье, набрал недюжинную физическую силу. Память у него была уникальная - в ней надежно хранилась самая мимолетная информация. Однажды ему принесли подробнейший счет на все выполненные за год дворцовые работы. Людовик быстро его просмотрел и ткнул пальцем в один пункт - эта работа уже была оплачена в прошлом году.
К сторонним женщинам он был совершено равнодушен - всю жизнь любил только свою жену. Женили его в 1770 г. в шестнадцатилетнем возрасте на дочери австрийкой императрицы Марии-Терезии - Марии-Антуанетте. Надо было закрепить отношения с новым союзником. Дед-король сам встречал невесту на границе и остался ею очень доволен. Вышла, правда, одна интимная незадача: для нормального хода супружеской жизни требовалось некоторое хирургическое вмешательство, а Людовик несколько лет от него отказывался. Но когда наконец решился - влияние жены на него возросло еще больше.
Добряк-король не мог не видеть бедственного положения своего народа и от всей души сочувствовал ему -» тем более, что в те годы на Францию одно за другим обрушивались то сильнейшие морозы, то недороды. Другое дело, что у него не хватало ни воли, ни государственных дарований, чтобы переломить ситуацию. А его Мария-Антуанетта с детьми супруга любила пожить широко и весело. Если Людовик в театре дремал, а балов не переносил, то Антуанетта обожала всяческие увеселения. Она окружила себя соответствующим ее натуре блестящим молодым обществом, и ни при каких обстоятельствах не смогла бы взять в толк, почему она должна в чем-то себе отказывать. Рассказывают, что когда однажды государыне поведали, что у бедняков нет хлеба, она простодушно уронила: «Так пусть едят торты и пирожные». Если так и было - скорее всего, в ответе проявилось легкомыслие молодой женщины, некоторая циничная рисовка. Но любое слово, оброненное в Версале, могло быстро расползтись не только по Парижу, но и по всей Франции. Королеву-австриячку недолюбливали.
Взойдя в 1774 г. на престол, Людовик XVI назначил генеральным контролером, то есть главой государственного управления, вышеупомянутого лимузенского интенданта Тюрго. Это было время, когда передовая Франция ожидала от молодого короля преобразований в духе «просвещенной монархии». Людовику тоже хотелось предстать перед подданными в таком свете, и он сначала восстановил местные парламенты, а потом призвал к управлению Тюрго.
Генеральный контролер отменил цеховое устройство, которое давно уже тормозило развитие промышленности, препятствуя техническому прогрессу и предприимчивости. В том же указе содержалось развернутое обоснование этой меры. В частности, говорилось: «Бог, вложив в человека потребности, сделал для него необходимой работу, создал из права на труд собственность каждого человека». Неприкосновенность собственности, свобода предпринимательства - вот что представлялось Тюрго залогом экономического развития и здорового состояния общества.
Такой комментарий был весьма необычен для французов, они привыкли, что для любого законодательного акта достаточно короткой королевской резолюции: «Так нам благоугодно» (на нашей варварской родине Петр Великий за много десятилетий до этого сопровождал все свои указы еще более пространными пояснениями. Правда, в конце всегда доводилось до сведения, какие жестокие кары ждут неразумных).
Была отменена барщина, кое-где еще сохранившаяся. Тюрго покончил с практикой принудительного сгона крестьян на прокладку дорог и на прочие работы - вместо этого была введена специальная пошлина, которую должны были платить все классы и которая предназначалась для оплаты труда наемных рабочих.
Затем генеральный контролер решился приступить к демонтажу абсолютистской системы. В проекте, представленном на высочайшее рассмотрение, он говорил о том, что власть решает все сама и во все постоянно вмешивается, а в результате подданные, не видя общих целей, живут только своими своекорыстными интересами. Чтобы покончить с таким положением, он считал необходимым учредить местные собрания - муниципалитеты, состоящие из земле-и домовладельцев, которые взяли бы на себя распределение налогов, общественные работы, попечение о бедных и другие функции. Виделась целая иерархическая система: в основании ее - приходские советы, потом по восходящей советы городские, окружные, провинциальные, а на вершине - национальное совещательное собрание, или великий муниципалитет.
Замыслы Тюрго были обширны: он хотел ввести всеобщее светское образование, при котором, наряду с прочими базовыми знаниями, детям прививались бы гражданские понятия и технические навыки. Важнейшими задачами представлялись избавление крестьян от остатков феодальных повинностей путем выплаты сеньорам государственного выкупа, а также уравнение в правах всех сословий.
Тюрго считал, что все эти преобразования можно провести как «реформы сверху», при сохранении неограниченной королевской власти. Он был уверен, что «если бы ему дали деспотическую власть на пять лет, он сделал бы Францию счастливой». Талантливый министр переоценил своего государя и недооценил его окружение. Когда он, стремясь привести в порядок находящиеся в ужасающем состоянии финансы, заговорил о необходимости урезать расходы двора - то сразу же нажил себе злейших врагов в лице королевы Марии Антуанетты, принцев и всей высшей аристократии. Король подвергся всесторонней обработке, и генеральный контролер был отправлен в отставку, не пробыв на своем посту и двух лет. Даже то немногое из задуманного, что он успел провести в жизнь, было отменено.
Но Версаль, восстановив этим против себя буржуазию, не смог понравиться и дворянству. Парламенты, в которых заседали только знатные господа, противились всякому улучшению положения крестьян и установлению более справедливого налогообложения - и король вновь разогнал их. Но общественное мнение, как ни покажется это парадоксальным, отреагировало ростом симпатий к обиженным - признак пока глухого, но всеобщего и глубинного недовольства властью. Так часто бывает в странах, где народ полностью отстранен от участия в управлении и вследствие этого не имеет никакого внятного политического опыта: попавший в опалу противник принимается за друга. На парламенты обрушился тот самый режим, который изгнал прогрессивного Тюрго - этого было достаточно. Для королевской же власти это обернулось тем, что буржуазная, демократическая оппозиция стала смыкаться с оппозицией аристократической. Кстати, конкретным поводом для смещения Тюрго послужило возмущение парижской бедноты - кто-то своевременно взвинтил в столице цены на хлеб.
