Александр Асов - Великие тайны Руси. История. Прародины. Предки. Святыни
История, рассказанная Гомером, становится ещё смешнее. Товарищи Одиссея после истории с исмарским вином начинают есть «лотос» (т. е. наркотики) и принимают Малую Азию (античную Лувию) за Африку (Ливию). И об этом рассказывал такой анекдот:
Одиссей в АфрикеКак-то раз Одиссея ветер принёс в Лувию, что в Малой Азии. Корабль его так долго бороздил море, что Одиссей заблудился и никак не мог определить, где он.
В Лувии пираты Одиссея отведали «лотоса», от коего впали в блаженное состояние и перестали соображать.
– Какая это страна? – спросил тогда Одиссей.
– Лувия, – ответили ему с берега.
– Ага, Ливия! – сориентировался Одиссей, ибо всегда был силён в географии.
Решив, что он находится в Африке, Одиссей дождался Нота, южного ветра, и отправился, как ему казалось, на северный берег Средиземного моря к родной Итаке. А на самом деле он поплыл с южного на северный берег Чёрного моря.
Согласно поэме, Одиссей перешёл море и пристал к некоему Козьему острову. И тут попал в объятия одноглазого циклопа-людоеда Полифема. Одноглазого? Но только среди причерноморских племён известны были одноглазые аримаспы, соседи скифов и тавров!
Геродот писал: «Выше, по рассказам исседонов, живут одноглазые аримаспы и стерегущие золото грифы. Со слов исседонов повторяют это скифы, а от скифов знаем и мы, почему и называем их по-скифски аримаспами. Словом “арима” скифы называют “один”, а “спу” значит на их языке “глаз”». Родство аримаспов и циклопов отметил ещё античный географ I века н. э. Страбон.
Одиссей и Полифем. С античной вазы
Судя по всему, аримаспы не были одноглазыми от рождения. Видимо, это бывшие рабы скифов, у которых был обычай ослеплять рабов. Рабами у них были и антропофаги-людоеды, дикое северное племя. Думаю, циклопы – это ослеплённые скифами антропофаги.
Представляю, как хохотали древние греки над незадачливостью Одиссея! Думать, что ты находишься у Гибралтара в Средиземном море, а на самом деле оказаться в лапах аримаспа Полифема в Чёрном!
Есть и ещё один довод в пользу этого толкования. Вспомним, что скифы – это предки в том числе и славян, и заглянем в сборник русских сказок, прочтём сказку о Лихе Одноглазом.
Русское Лихо напоминает Полифема не только своей одноглазостью. Сказка о Лихе Одноглазом является разновидностью мифа об Одиссее в пещере Полифема (в «Русских Ведах» этот миф о Садко и Лихе восстановлен). Воссоздавать древнегреческий анекдот в данном случае не нужно, так как русская сказка и без того имеет выраженный анекдотический характер.
Впрочем, Гомер делает этот анекдот ещё смешнее. Он пользуется приемом игры слов. У Полифема Одиссей называет себя именем «Никто». Когда циклопы прибегают на помощь ослепленному Полифему и спрашивают, кто его обидел, Полифем отвечает: Никто!
Какой же остров можно соотнести с гомеровским Козьим островом? Смотрим на карту Чёрного моря и читаем «бортовой журнал» Одиссея:
Есть островок там пустынный
и дикий; лежит он на тёмном
Лоне морском, ни далеко, ни близко
от брега циклопов,
Лесом покрытый;
в великом там множестве
дикие козы…
Есть! Это остров Джарылгач в Каркинитском заливе. Все сходится. В этом районе Чёрного моря крупных островов всего два – Змеиный и Джарылгач. Змеиный не подходит, он находится далеко от земли аримаспов и скифов, а Джарылгач расположен рядом.
Одиссей покинул остров Джарылгач и, несомненно, задумался. Об одноглазых аримаспах он слышал. В мифической географии, как моряк-профессионал, он разбирался не хуже Геродота. Он понял, что аримаспы – это Понт. Он заметил и краткую продолжительность дня: «Сближаются там со днями светлые ночи». К тому же здесь холоднее, чем в Средиземном море. Сомнений нет, это Понт!
– Когда же это я дал маху? – огорчился он. – Ах, исмарское вино, исмарское вино!..
Корабль тем временем шёл на восток – то есть удалялся от Греции. Команда же ожидала, что вот-вот появятся берега родной Эллады… И ведь нельзя же объявить товарищам правду. За такие шутки могут бросить за борт в мешке.
И Одиссей решил схитрить. Он под благовидным предлогом направил корабль в открытое море: мол, я хорошо знаю эти места! Тут до Итаки рукой подать! Нужно только чуть сменить курс… на юг. Да, это Пелопоннес (он показывал на виднеющиеся берега Тавриды), а Итака – там…
Корабль сделал поворот и пошёл на юг. К тому же ветер и Большое Черноморское течение его тянули на запад. Вскоре появился остров Эола.
Согласно Гомеру, остров Эолия – плавающий, он окружен медными стенами. Это означает, что его разрушали и размывали морские волны. Медные стены – это волноломы, так жители укрепляли берег.
Думаю, Эолия – это остров Березань, который и сегодня продолжает подмываться морем и вскоре совсем исчезнет. В VII веке до н. э., когда на острове Березань греки основали колонию, остров был в три раза длиннее и почти в семь раз шире.
На этом острове Одиссей гостил целый месяц. И задержал его не только ветер. Думаю, он просто совершил налет на беззащитную колонию, а потом, захватив остров, решил немного отдохнуть. Через месяц, опустошив запасы Эола и прихватив с собой всё ценное, что можно было унести из дворца, пираты вышли в море. И там разыгралась драма, о которой, полагаю, повествовал такой древнегреческий анекдот (вновь кратко пересказываю эпизод из «Одиссеи»).
Ветер в мешкеОднажды одному из пиратов, товарищу Одиссея, показалось, что его обделили при дележе добычи. Он с завистью посмотрел на полный мешок Одиссея и сказал:
– Уж верно найдётся серебра там и золота много!
Он подговорил других пиратов, и на корабле начался бунт. Но после того, как пираты развязали мешок, внезапно налетел шквал. Хитрый Одиссей сразу сообразил, что нужно сказать:
– Не трогайте мой мешок! Вы разве не знаете, что в нём я прячу ветер?
Как тут не вспомнить, что в шуточных сказках и народных анекдотах всегда ловят ветер мешком, черпают воду решетом и т. п. Точно так же действовали капитан Врунгель, Тиль Уленшпигель и Ходжа Насреддин.
После Одиссей стал уверять пиратов, что огни костров, мерцавшие в темноте, а потом погасшие, – это огни Итаки, от которой их отбросил выпущенный ветер. Пираты поверили обманщику.
Тем временем потрёпанные бурей корабли Одиссея снова прибило к Эолии. Но Эол не был рад гостям и выгнал их. «Прочь, недостойный! Немедля мой остров покинь!» – крикнул он вчерашнему «другу» Одиссею.
Смелость Эола, думаю, объясняется тем, что он вооружил горожан или вступил в союз со скифами. И Одиссею пришлось «с печалью в сердце» убраться, ему даже не дали переждать ветер.
После этого корабли Одиссея, ведомые Нотом и Зефиром, шли на юго-восток шесть дней. Достигли берегов Тавриды (Крыма). И оказались в земле лестригонов.
Прибыли мы к многовратному граду в стране лестригонов
Ламосу… В славную гавань вошли мы: ее образуют утесы,
Круто с обеих сторон подымаясь и сдвинувшись подле
Устья великими, друг против друга из темной бездны
Моря торчащими камнями, вход и исход заграждая…
Некоторыми толкователями поэмы (например, замечательным переводчиком П. А. Шуйским) уже отмечалось, что здесь описана Балаклавская бухта, находящаяся в 16 километрах к югу от Севастополя. Описание дано с поразительной точностью, так же как и описание обычаев тавров (будущих славян-тиверцев), которых Одиссей называет лестригонами. Лестригоны нападают на путешественников, забрасывают камнями их корабли. Из бухты удается уйти только кораблю Одиссея.
Сравним лестригонов Гомера и тавров, о которых писал Геродот: «Обычаи тавров таковы: в жертву девственной богине они приносят всякого эллина, потерпевшего кораблекрушение у берегов их или захваченного в открытом море, и поступают при этом так: после предварительного освящения жертвы бьют по голове дубиной; по словам одних, тело жертвы бросают вниз со скалы, на которой помещается святилище, а голову насаживают на кол».
Одиссей в ужасе ушёл в море на последнем корабле. После этого он под влиянием течения шёл вдоль берега Крыма и приблизился к Керченскому проливу. Одиссею не удалось уговорить команду отдалиться от берега, ибо моряков страшило открытое море. И Одиссею не удалось повернуть корабль в обратную сторону – к Босфору. Если бы дул восточный ветер Эвр… Но дует Зефир, и уговорить команду остановиться и переждать ветер (при угрозе нападения со стороны тавров) оказывается невозможным.
Тем временем даже плохо соображавшие пираты с беспокойством стали замечать, что слишком коротки здесь дни да и холодно, и не похож здешний суровый берег на берег Италии или Испании, а тем более Греции.
Пираты сбиты с толку, а Одиссей всё тянет волынку: на нас-де гневается Посейдон за ослепление Полифема, да и Борей – за то, что вы не слушались капитана и шарили в его мешках!
