Роберт Грейвз - Белая Богиня
Слегка христианизированное ирландское стихотворение, напечатанное в томе II «Публикаций Оссианского общества» (1855), дает представление о характере четырех главных ветров. Оно не только показывает связь ветров с судьбой, но и рисует ребенка, который рождается, когда дует северный ветер, как одного из Гераклов.
Ветры судьбыМалыш, родись под ветра западного вой,
Накормлен будет, будет он одет;
Но не получит он от властелина —
Сверх пищи и одежды — ничего.
Малыш, родись под ветра северного вой,
Узнает вкус побед и поражений.
Его изранят, многих ранит он,
Пока на небо к ангелам уйдет.
Малыш, родись под ветер южный,
Получит мед и фрукты всех сортов,
И в доме у него найдут усладу
Епископы и музыканты.
С востока ветер золотой,
Он лучше ветров всех других:
Малыш, в его рожденный время,
Дышать лишь им захочет целый век.
А вот когда не дует ветер
И не колышет вереск на горе,
И не колышет траву на равнине,
Малыш родится дураком.
Здесь нам придется прояснить несколько важных моментов. Если афиняне поклонялись Северному ветру в самые давние времена и принесли его культ из Ливии, тогда первые гиперборейцы, «люди-жившие-за-спиной-Северного-ветра», жрецы, связанные с северным «иным миром», были ливийцами. Это объясняет странный пассаж Пиндара о том, что Геракл принес дикую оливу с далекого севера. На самом деле он принес ее с юга, возможно, из египетских Фив, где она все еще росла рядом с дубами и священными фруктовыми деревьями во времена Плиния. Да и горгона, которую Персей убил во время своего посещения гиперборейцев, приносивших в жертву ослов, была южной богиней Нейт Ливийской. Тут речь идет о другом — не о Геракле, герое-дубе, а о фаллическом большом пальце, предводителе пяти дактилей: именно он, согласно существовавшей в Элиде и ставшей известной Павсанию легенде, принес туда такое количество диких олив из Гипербореи, что после состязания в беге, устроенного его братьями, и награждения венком победителя все они спали на свежих листьях. Павсаний, хотя и называет соперников, не говорит, кто выиграл, но наверняка это был Пеон, указательный палец, который всегда оказывается первым, стоит вам пробежать пальцами по столу, ибо раеаn или paeon означает «победная песня». Более того, Павсаний говорит, что в честь принесения оливы Зевс боролся с Кроном и победил его. Зевс — бог указательного пальца, а Крон — среднего, или дурацкого, пальца. Дактилем, который пришел вторым, был, по-видимому, Эпимед, «тот, который долго думает», дурак, ибо Павсаний ставит имена в таком порядке: Геракл, Пеон, Эпимед, Иасий и Ид.
Дикая олива, в таком случае, увенчала Пеона, указательный палец, и это подразумевает, что его гласную О, представленную утесником «Onn» в «Beth-Luis-Nion»-алфавите, в греческом алфавите деревьев представляла дикая олива. Это объясняет, почему в античные времена оливу использовали во время весеннего праздника (в Испании это продолжают делать во время праздника Рамос — ветки); да и Гераклова дубинка из оливы означает, что солнце впервые вооружает себя во время весеннего равноденствия, а оливковая ветвь в клюве голубя Ноя символизирует осушение земли весенним солнцем. Это также объясняет, что Пеон — титул Аполлона Гелиоса, бога молодого солнца, который он, по-видимому, отобрал у богини Афины Пеонии, первой принесшей оливу в Афины, а также название пиона (реоniа), средиземноморского дикого цветка, распускающегося только во время весеннего равноденствия и быстро увядающего.
Белая Богиня Спенсера — артуровская Дева Озера, которую также называют Белой Змеей, Ниневой и Вивьен и которую профессор Рис в «Артуровской легенде» отождествляет с Хрианнон. Она — возлюбленная Мерлина (Мертин), которая предательски заточила его в волшебной пещере после того, как он, подобно Хлеву Хлау, Самсону и Курою, открыл ей некоторые из своих тайн. Однако в ранней валлийской версии «Диалог Гвентит и Мертина» она говорит ему, чтобы он вышел из тюрьмы и «без страха открыл книгу Вдохновения». В этом диалоге она называет его «братом-двойняшкой», что указывает на нее, как на Олвен; ее же саму именуют Gwenddydd wen adlam Cerddeu (Белая дама дня, прибежище стихов), что доказывает: она — Муза, Кардея-Керридвен, которая вдохновляет cerddeu (стихи), по-гречески: cerdeia.
Что такое вдохновение? Этот вопрос задают постоянно. Происхождение слова предполагает два ответа. «Вдохновение» может означать вдыхание поэтом возбуждающих паров из опьяняющего котла, Awen из Котла Керридвен — смесь ячменя, желудей, меда, бычьей крови и священных трав: плюща, чемерицы[238], лавра; или зловонных паров из подземелья, как, например, в Дельфах; или паров, которые человек вдыхает, когда жует поганки. Эти пары вызывают параноидальный транс, когда время останавливается, а разум продолжает действовать и может продуцировать поэтические внедрения в будущее или прошлое. Однако термин «вдохновение» также может относиться к доведению себя до похожего состояния слушанием ветра, посланца богини Кардей, в священной роще. В Додоне поэтические оракулы произносились в дубовой роще, а в пророческий транс жрицы черной голубки, которые владели святилищем, входили, по всей видимости, жуя желуди. В любом случае, комментатор Лукана замечает, что этот метод был распространен среди галльских друидов. В Ханаане первым деревом-оракулом была акация — «неопалимая купина», о которой мы говорили в главе пятнадцатой, и в Первой книге Паралипоменон (14:15) о вдохновении сказано:
…и когда услышишь шум как бы шагов на вершинах тутовых деревьев, тогда вступи в битву…
Вместо «тутовых деревьев» здесь должны стоять акации. Иегова сам присутствовал в порыве ветра, и контекст — изгнание Давидом филистимлян от Гивы до Газы — показывает, что ветер дул с севера. Этот сюжет датируется временем, когда Иегова еще не был вездесущим Богом, но жил, как Борей, на горе на дальнем севере. Он был тогда белым богом-быком Ваалом Зефоном (властелин Севера), который позаимствовал свой титул у своей богини-матери Ваалтиды Запуны, имя которой есть в надписи из Гошена, где когда-то обитало племя Иосифа. Ханаанеи поклонялись ему как царю северного «иного мира», и филистимляне Аккарона взяли себе его культ. Он был богом пророчеств и плодовитости. Другой его титул — Ваал-Зевул, «повелитель обиталища на Севере», стал именем колена Завулонова, поклонявшегося ему на горе Фавор. Когда царь Охозия Израильский советовался со своим оракулом в Аккароне (Четвертая книга Царств 1:1–4), он заслужил упрек от Илии за то, что не посоветовался с настоящим израильским оракулом, наверное на горе Фавор. Я подозреваю, что Ваал-Зевул — осенний Дионис, чьи приверженцы вдохновлялись грибом amanita muscaria, который все еще растет на той горе. Библейское название этих поганок «лисенята»[239]. Ко времени Иисуса, который был обвинен в сношениях с Веельзевулом, царства Израильское и Филистимское уже давно перестали существовать и святилища Аккарона и Фавора были разрушены. Функции Ваал-Зевула перешли к архангелу Гавриилу, а сам он пpeвратился просто в дьявола, иронически называемого Ваал-Зебуб[240] (повелитель мух). Все же мясники-левиты не забыли старый обычай при жертвоприношении поворачивать голову жертвы на север.
Акация все еще считается священным деревом в Аравийской пустыне, и там до сих пор верят, что отломивший ветку акации умрет в течение года. Обычное классическое изображение — Муза шепчет на ухо поэту — относится к вдохновению, полученному на верхушке дерева: Муза — это driad (дриада, фея дуба), или melia (фея ясеня), или melia (фея айвы), или caryatid (фея ореха), или hamadryad (лесная фея), или heliconian (фея горы Геликон, которая взяла свое имя отчасти у halice — посвященной поэтам ивы, а отчасти у реки, которая там течет).
Теперь поэты редко пользуются дополнительными средствами, чтобы обрести вдохновение, хотя шум ветра в ветках ивы или в лесу все еще странным образом воздействует на них. «Вдохновением», таким образом, может быть любое средство, вызывающее поэтический транс. Однако есть шарлатаны, которые пробуют автоматическое письмо или спиритизм. Неплохо бы им знать о древнем иудейском разделении пророчеств на законные и незаконные — «пророчество» имеет значение вдохновенной поэзии, в которой не обязательно, но обыкновенно предсказывается будущее. Если пророк вошел в транс и не знал потом, что он набормотал, это считалось незаконным. Но если он не терял способности критически оценивать свое состояние, то пророчество признавалось законным. Сила поэта укреплялась «пророческим духом», так что слова его превращали его жизненный опыт в несравненный поэтический алмаз, однако, милостью Божьей, он добивался этого самостоятельно и осознанно. С другой стороны, спиритический медиум, чья душа уходила неизвестно куда, так что демонические силы могли владеть его телом и беспрепятственно говорить его устами, вовсе не считался пророком и «изгонялся из сообщества», если обнаруживалось, что он умышленно доводил себя до подобного состояния экстаза. Очевидно, автоматическое письмо тоже было под запретом.
