Александра Бахметьева - Полная история христианской церкви
Вслед за проповедниками, державшимися старобританского исповедания, прибыли с Британских островов и другие, покорные Риму. Они неминуемо должны были столкнуться с первыми тружениками, и в Средней Европе повторилась борьба между Церковью Римской и началами Церкви, независимой от папской власти. Как и на Британских островах, победа осталась за теми, которые пользовались внешней силой.
С трудом водворялось христианство между фризами и батавами в нынешней Голландии и Бельгии. В первые века христианские проповедники мало посещали эти страны, а когда обращенные франки начали заботиться о распространении веры среди батавов и фризов, то эти племена, ненавидевшие франков, неохотно принимали веру своих врагов, тем более что франкские правители в этом деле часто употребляли силу: они менее всего заботились о благе самих народов, стремясь утвердить свою власть над ними. Оттого вера не укоренялась прочно. Новообращенные при каждом успехе своего оружия оставляли Христов закон, подвергали гонениям христианских проповедников и возвращались к прежней вере. Но были и ревностные благовестники, которым святая истина стала дороже жизни. Таковым в начале VII века явился епископ Аманд, уроженец Нанта; его считают апостолом Бельгии. Вначале он проповедовал среди басков в Пиренеях, потом на берегах Дуная и наконец всю остальную жизнь посвятил Бельгии. Немало страдал он от язычников в окрестностях Гента, Люттиха и Местрихта. Умер в 679 г., а католики чтят его память 6 февраля.
Его дело продолжил с большим успехом другой франкский епископ, благочестивый Елигий. Еще в юности, будучи золотых дел мастером, он употреблял все заработанные деньги на дела христианского милосердия, выкупал пленных, помогал им, поучая закону Божию, строил церкви. Впоследствии был посвящен в епископы Нойона. Его епархия включала в себя местность, составляющую ныне Бельгию и северо-восточную часть Франции. Любимый королем Дагобертом, он употреблял свое влияние на благо народа и прославился ревностью к распространению веры, милосердием и благотворительностью.
Но при всех усилиях благовестников и правителей вера Христова распространялась медленно. В VII веке ирландец Ливии был убит идолопоклонниками, и немало трудов выпало на долю английских проповедников, которые в том же веке прибыли к фризам и бата-вам. Одним из первых стал Вильфрид, тот самый, который в Англии так успешно действовал в пользу папы; за ним последовали англичане Вигберт, Эгберт и Виллиброрд. Деятельность последнего явилась особенно значительной. Он был впоследствии епископом Утрехтским, посещал Данию и остров Гельголанд, проповедуя язычникам, от которых много пострадал. Но, как мы уже сказали, распространение веры находилось в зависимости от успеха оружия франков. В начале VIII века фризскому королю Ратботу удалось на время освободиться от власти франков. Увы, торжество его оружия было и торжеством язычества. Рассказывают, впрочем, что благочестивый епископ Вульфрам уговорил сурового язычника принять Святое Крещение. Но, уже вступив одной ногой в купель, тот вдруг спросил у епископа:
— А что предшественники мои, прежние короли фризов, на небесах или во аде?
— Конечно, во аде, потому что умерли без крещения, — отвечал епископ.
— Ну, так я хочу лучше быть во аде с славными предками моими, чем в раю с бедняками, — возразил Ратбот и вышел из купели.
Ратбот вскоре был опять побежден франками, и тогда снова усилились меры к распространению христианской веры, но больше через британских, чем франкских благовестников.
Во Франции христианское просвещение стояло на очень низкой ступени. Наследники Хлодвига были большей частью христианами только по названию. Преступления и развратная жизнь их, знакомые нам из повествования Григория Турского, говорили о том, что язычество не было побеждено в их сердцах силой истинной веры. Мало заботилось о чистоте веры и духовенство, соблазнявшееся мирскими выгодами. С момента принятия христианской веры при Хлодвиге епископы, помогавшие ему утвердить свою власть, принимали активное участие в делах государства. Так продолжалось и дальше. Епископы, единственные образованные люди в стране, управляли посольствами, иногда городами и областями, вели переговоры с чужими властителями, занимали должности при дворе. Все это удаляло их от исполнения прямых обязанностей. Епископов можно было видеть во дворцах, на войне, на охоте, на шумных и бесчинных пирах, но весьма редко в их епархиях. Почти никогда не являлись они наставниками и пастырями, и народ был оставлен на попечение низшего духовенства, крайне необразованного и угнетаемого духовными и светскими властями. Существовало правило, чтобы епископ, хотя бы однажды в год, объезжал свою епархию для обзора церковных дел, для поучения народа и принятия жалоб и чтобы потом церковные дела обсуждались на духовных совещаниях, называемых синодами. Но даже это правило соблюдалось плохо, и синоды постепенно перестали созываться, потому что церковные дела стали обсуждаться на государственных совещаниях, где заседали епископы.
На ту среду, в которой вращались франкские епископы, став по сути вельможами и царедворцами, они не имели благотворного влияния, потому что сами заразились ее безнравственностью. Возлюбив богатство и власть, они нередко потакали порокам сильных мира сего ради выгод, часто жертвовали чистотой христианского учения. Алчность с самого начала легла темным пятном на франкское духовенство. От новообращенных требовалось лишь показное уважение к Церкви, чаще всего выражающееся одними дарами. Им внушалось, что пожертвованиями в Церковь можно загладить грехи и преступления. Варварские вожди, которых Церковь сама благословляла на войну и грабеж, щедро делились с ней своей добычей. Они охотно дарили Церкви поместья и сокровища, веря, по учению своих наставников, что таким образом можно купить и прощение прежних преступлений, и право совершать новые. Богатства текли так обильно в руки духовенства, что некоторые короли были вынуждены запрещать передачу имений Церкви мимо прямых наследников. Но и это распоряжение не имело желаемых последствий. Духовенство, довольно снисходительное к порокам и преступлениям, грозило проклятием и вечными мучениями тем, которые посягали на его имущество, оспаривали его права. Церковное имущество более всякого другого было защищено, потому что за ограбление церковного или монастырского имущества духовенство отлучало виновных от Церкви. Следствием всего этого был тот факт, что в конце VII века треть земель Г аллии принадлежала церквам и монастырям, которые были свободны от всяких налогов и податей. Приходское духовенство, кроме того, имело право на десятинный сбор, и короли жаловались иногда, что Церковь сделала их нищими.
Склонность духовенства к мирским выгодам привела к тому, что Церковь оказалась порабощенной мирской властью. Издавна право выбора лиц на церковные должности принадлежало приходу. Соборы по церковным делам должны были созываться епископами. Но франкские короли присвоили себе и эти права, а епископы, получавшие от них богатые поместья, не отстаивали прав Церкви. Опираясь на мирские власти, они и в своих епархиях распоряжались самовластно и произвольно, часто попирая церковные законы, собирая себе огромные богатства. Некоторые из них, при всей своей зависимости от королей, достигали большого влияния на государственные дела. При таком порядке сношения с папой по церковным делам почти полностью прекратились. Хотя на словах признавалось его главенство, но фактически Церковь Г аллии была от него независима и управлялась произвольно королем и епископами.
Самовластно распоряжаясь делами Церкви, короли могли иногда налагать руку и на церковное имущество. Они продавали за большие деньги епископские места, а в начале VIII века нанесли решительный удар церковному богатству.
В это время королевская власть была в руках главного вельможи (или мэра). Мэр Карл Мартелл (714–741),[258] известный своей победой над сарацинами, первый наложил руку на богатства духовенства. Затрудняясь возможностями награждать своих приверженцев землями, он стал давать их не в дар, а в пользование (так называемые бенефиции), обязав тем самым получившего землю поставлять и содержать определенное число воинов. Свободных земель оставалось уже немного. Карл Мартелл стал раздавать своим приверженцам епархии и монастыри, которые за это обязывались давать из церковного имущества бенефиции тем, на кого указывал Карл Мартелл. Его сыновья еще произвольнее распоряжались церковным имуществом. Бесчинство в Церкви достигло высшей степени. Епархии и монастыри раздавались за воинские заслуги грубым, безграмотным воинам, которые, пользуясь доходами с них, нанимали епископов и священников. Церковные дела пришли в крайний упадок, потому что епископам некогда было ими заниматься. Нередко люди несвободного состояния вступали в духовное звание ради получения средств к жизни, и епископы благоприятствовали этому для того, чтобы иметь больше власти над подчиненными. Исчезло всякое уважение к духовному сану. Епископы почитались не за их звание, а за их богатство и влияние. Низшее духовенство, грубое, безграмотное, алчное, развратное, не могло внушать народу ни уважения, ни доверия. Богатые землевладельцы, строившие церкви при своих замках, часто назначали в них священниками своих рабов, которые были на положении самых последних слуг: служили за столом своих господ, работали на псарне. Такое духовенство не могло иметь благоприятного влияния на народ, не могло подтолкнуть его на путь христианского просвещения.
