Абдурахман Авторханов - Технология власти
Но эта гигантская, не столько "техническая", сколько разведывательная работа аппарата по подготовке чистки не была окончена за один год. Она продолжается и в 1936 году. Ежов уже к этому времени начинает задавать тон, даже учить самого Маленкова. Маленков в мае 1936 года, уже в качестве главного редактора "Партийного строительства", как бы забыв о существовании Сталина, пишет о Ежове вещи, которые до сих пор было дозволено писать только о Сталине[390]: "Тов. Ежов, — пишет орган Маленкова, — учит нас (курсив мой. — А. А.), как перестроить партийную работу, как поднять организационную работу на высший уровень… мы должны выполнить эти указания…"
Это не было созданием "культа Ежова" (эту роль успешно выполняла газета "Правда") — это было горькое признание конкурента в своем тяжком поражении. В "треугольнике" Сталин взял курс на наиболее острый ежовский угол. Маленкову и Кагановичу пришлось довольствоваться ролями помощников Ежова.
Вскоре после назначения Ежова наркомом внутренних дел (сентябрь 1936 г.) от горьких признаний Маленков перешел к пламенным дифирамбам Ежову (такова была воля главного "хозяина"), В разгаре чистки в декабре 1937 года орган Маленкова писал [391]:
"Под руководством сталинского наркома т. Ежова советская разведка беспощадно ликвидирует фашистских бандитов, Верная стража социализма НКВД под руководством своего сталинского наркома т. Ежова будет продолжать и впредь громить и вырывать с корнем врагов народа… Карающая рука советского народа — НКВД до конца истребит их! Наш пламенный привет сталинскому наркому внутренних дел т. Николаю Ивановичу Ежову!"
В этих дифирамбах Маленков, конечно, был искренним, "Организационная политика", которую разработал "треугольник" еще до назначения Ежова, была теперь передана в НКВД "на реализацию". Личная заслуга Ежова заключалась в том, что в деле этой реализации он показал такой виртуозный класс, перед которым просто бледнеют все ужасы средневековой инквизиции- И все-таки это был класс исполнителя, а не организатора — организаторы сидели в центральной комиссии Политбюро по чистке — Сталин, Каганович, Молотов, Ежов, Вышинский, Андреев и Маленков.
Из этих семи человек только Маленков и Вышинский не были не только членами Политбюро, но даже кандидатами ЦК, но они вместе с названными членами Политбюро непосредственно руководили действиями "сталинского наркома тов. Ежова". Совершенно неизвестно, какую роль сыграл Маленков в гибели самого Ежова, но при всех условиях она могла быть лишь ролью конкурента, а не врага. Как бы сегодня ни открещивались ученики Сталина от ежовщины и от самого Сталина, но он проводил тогда действительно "коллективную политику" тех, кто уцелел в Политбюро, и тех, кто пришел туда в результате чистки (Хрущев, Жданов, Берия, Маленков). Ни один из них не имел бы шансов попасть в Политбюро, если бы не была ликвидирована старая партия и старые дореволюционные партийные кадры.
Несмотря на исключительно высокое мнение, которое сложилось у Сталина о Маленкове, несмотря на решающую роль, которую он задумал для него в новом ЦК, даже Сталин не решился рекомендовать его XVII съезду хотя бы в качестве кандидата в члены ЦК, тогда как Хрущев и Берия были избраны членами, а Булганин кандидатом ЦК. Чтобы Маленков получил юридический статус своего фактического положения архитектора партии, нужна была именно ликвидация старой ленинской партии. Только после этого на XVIII съезде (1939 г.) Маленков был избран членом ЦК, членом Оргбюро и секретарем ЦК по кадрам.
Заслуги Маленкова перед Сталиным в "Великой чистке" могут быть сравнимы только с заслугами самого Ежова и Вышинского. Я уже подсчитывал в другом месте данной работы итоги чистки 1933–1939 годов по линии партии. Я доказал там, на основании официальных источников, что с февраля 1934 года (с XVII съезда) по март 1939 года (по XVIII съезд) из партии было исключено 1 200 000 коммунистов — из общего числа 2 809 786 (то есть около 43 %). Исключены были преимущественно старые большевики и те, которые вступили в партию до начала коллективизации. Быть исключенным из партии в те годы означало одно: арест. Впрочем, массовые аресты среди коммунистов происходили и без формального исключения из партии, чтобы не предупреждать их о предстоящем аресте.
Эти аресты по линии партии были главным образом и в первую очередь работой руководителя новой "организационной политики" ЦК — Г. Маленкова. Однако Маленков был занят не только уничтожением старой ленинской партии, но и созданием новой сталинской партии. За шесть месяцев — с апреля по октябрь 1939 года — в партию на место уничтоженных было принято 800 000 новых коммунистов, в то время когда в нормальных условиях и при действительно добровольном вступлении в партию рост ее никогда не превышал и ста тысяч за целый год. Маленков доказал, что его "организационная политика" способна на чудеса и по этой части. Он вербовал в партию каждый месяц более 130 000 человек. Сама вербовка (именно "вербовка", а не "вступление") не представляла после ежовщины никаких трудностей — человек, к которому секретарь местного парткома обращался с предложением вступить в партию, редко осмеливался отказаться от этой высокой "чести". Ежова уже не было, но был Берия. Был и Маленков.
Запуганный и терроризированный советский гражданин предпочитал партийный билет доносу секретаря в НКВД. Конечно, в партию шли и добровольцы, но не из-за каких-либо идейных побуждений, а просто для личной карьеры. Но и те и другие были отныне убеждены, что не ЦК существует для них, а они существуют для ЦК. Соответственно выработалось и новое представление о партии, которое господствует в КПСС и сейчас: партия — это значит Секретариат ЦК, Секретариат ЦК — это значит партия. Это тоже было блестящей победой "организационной политики" Маленкова. Ячейками такой партии было куда легче руководить, чем колхозами — без отчетов, без съездов, без выборов.
Ровно тринадцать лет Маленков был секретарем ЦК у такой партии, занимая при Сталине точно такое же положение, какое занимал Борман при Гитлере, и за эти тринадцать лет состоялся лишь один съезд партии. Это тоже была заслуга Маленкова — Маленков создал Сталину партию-"монолит" без претензий. Сталин высоко ценил эту воистину гигантскую работу Маленкова. За уничтожение старой партии он его сделал секретарем ЦК. За создание новой партии он его решил ввести в число кандидатов Политбюро.
Началась война. Создается Государственный Комитет Обороны (30. VI. 1941 г.), к которому переходит вся власть Политбюро и правительства. Комитет первого состава организуется из пяти членов: Сталин (председатель), Молотов (заместитель) и члены: Ворошилов, Берия и Маленков. Старые члены Политбюро Каганович, Микоян, Калинин, Андреев, Жданов, Хрущев — остаются вне Комитета, а молодого кандидата Политбюро Маленкова Сталин вводит в его состав. Когда после войны, в 1946 году, Маленков стал членом Политбюро — это было само собой разумеющимся событием.
Сын бывшего царского чиновника, "доброволец" на один год в качестве писаря политического отдела полка Красной Армии в условиях почти окончившейся войны в Туркестане (1919–1920 гг.), недоучившийся студент технического училища, рядовой протоколист аппарата ЦК — Маленков делается вторым по влиянию лицом в великом "пролетарском" государстве! Причем таким вторым, который среди нынешних членов "коллективного руководства" был единственным, кто осмеливался открыто возражать Сталину.
Уже к смерти Сталина партия и ее аппарат фактически находились в руках Маленкова. И апелляцию к Ленину, в отличие от других, Маленков начал тоже при жизни Сталина — в приветствии ЦК партии и Совета Министров СССР Маленкову в связи с его пятидесятилетием говорилось о нем, как об "ученике Ленина и соратнике Сталина"![392]
Ученик Сталина до мозга костей, ни разу не видевший в жизни Ленина, он не захотел быть названным публично "учеником Сталина". Это была такая дерзость, за которую диктатор отправлял людей на тот свет. Но с Маленковым ничего не случилось. Напротив, в том же 1952 году на XIX съезде он выступил с политическим отчетом ЦК партии, который должен был, собственно, делать сам Сталин.
После этого для всех было ясно — либо Сталин ему бесконечно доверяет и готовит в его лице себе преемника, либо Маленков и для Сталина стал такой силой, с которой приходится считаться. В свете последовавших после смерти Сталина событий я считаю правильным последнее предположение.
Есть основание думать, что уже до смерти Сталина, на первом пленуме ЦК после XIX съезда, Маленков занял пост первого секретаря ЦК (см. предыдущий раздел данной работы). Поскольку исключена возможность, чтобы Сталин добровольно уступил свой партийный пост Маленкову, то борьба за реванш со стороны Сталина была решенным делом. Дело врачей Кремля было началом. Врачей как раз обвиняли в убийстве соперников Маленкова — бывших секретарей ЦК и членов Политбюро Жданова и Щербакова.
