Николай Белов - 100 пророчеств Калиостро
Мария-Антуанетта была в восторге. Калиостро попросил ее в качестве взаимной уступки позволить ему удалиться и избавить его от необходимости рассказывать будущей королеве о ее судьбе. Однако чем больше он отказывался, тем больше настаивала Мария-Антуанетта. Заинтригованная нежеланием Калиостро, она
преисполнилась решимости не отпускать предсказателя, пока он не удовлетворит ее любопытство.
Калиостро попытался выиграть время, убедив Марию- Антуанетту позволить ему обратиться прежде к оракулу, чтобы узнать — вправе ли он открыть столь сиятельной особе ее будущее? Однако Мария-Антуанетта и слышать об этом не хотела — ей было достаточно своего собственного желания. «Я хочу знать свое будущее, каким бы оно ни было, — повысила голос дофина, заметно раздражаясь. — В счастливое предзнаменование я не поверю, посчитав, что вы не мне льстите. А зловещее пророчество я восприму как предостережение и обещаю вам в любом случае быть за него благодарной».
Калиостро велел принести круглый графин с узким и коротким горлышком и поставил его на золотой столик. Вода, подсвеченная золотом, заиграла причудливыми отблесками.
Калиостро, подняв графин, некоторое время рассматривал его, потом, заметно помрачнев, сказал, что есть обстоятельства будущего, которые он категорически не считает возможным сообщить. Разумеется, Мария-Антуанетта настаивала, и тогда Калиостро согласился поведать правду об увиденном, но — только наедине. Дофина немедленно сделала присутствующим знак удалиться, и тогда Калиостро предложил ей самой задавать вопросы, надеясь, что сама она опустит некие важные детали. Надо заметить, что, несмотря на пережитый во время беседы с Калиостро шок, дофина некоторое время спустя более спокойно отнеслась к этому эпизоду и многим приближенным особам пересказывала его в достаточно шутливой интонации. Увы, всем без исключения предсказаниям было суждено сбыться.
Первым делом дофина спросила графа о своей семье — будет ли та счастлива? — на что Калиостро попросил уточнить, какую семью Мария-Антуанетта имеет в виду: оставленное ею императорское семейство австро-венгерского двора либо же принявший ее французский двор? Мария-Антуанетта ответила, что имеет в виду прежде всего свою мать королеву Марию-Терезию, брата Иосифа,
сестру Марию-Каролину. Калиостро был уклончив. «Ваши несчастья их не коснутся», — кратко ответил он. «Значит, они коснутся только меня?» — храбрилась дофина. «Вас и вашей новой семьи».
Дальнейший диалог поначалу поверг дофину в полное недоумение.
— Объясните ли вы мне, что это за несчастья?
— Да, хотя предпочел бы не делать этого.
— У короля три сына: граф Беррийский, граф Прованский и граф д'Артуа. Какая судьба ждет этих трех принцев?
— Все они будут править королевством.
— Значит, у меня детей не будет?
-- Будут.
— В таком случае, у меня не будет сыновей?
— У вас будет два сына.
— Значит, я переживу их?
— Одного из своих сыновей вы оплачете, потому что он умрет, а второго — потому что он останется жив.
— Не утрачу ли я любовь своего супруга?
— Не утратите.
— Тогда что принесет мне несчастье?
— Возможно, именно сила любви к вам вашего супруга.
— Но что может мне угрожать, если мне гарантированы любовь моего супруга и поддержка моей семьи?
— Это окажется слишком мало, чтобы помочь вам.
— Но вы забываете еще о любви и поддержке народа!
— Любовь и поддержка народа бесполезны, когда сам Бог не может защитить того, кого осудил. Кроме того, чувства народа, о которых вы говорите, сравнимы с морским штилем. Но представьте себе то же самое море во время бури!
— Могу ли я посчитать, будто вы предрекаете, что я не стану королевой?
— Станете, Ваше Высочество, хотя следовало бы молить небо об обратном.
Дофина некоторое время раздумывала, прежде чем задать следующие вопросы.
— Как умрет мой супруг?
— Лишившись головы.
— Он умрет королем?
— Сана он лишится прежде.
— Как умрет граф Прованский?
— Лишившись ног.
— Как умрет граф д'Артуа?
— Лишившись двора.
— Как же тогда умру я?
Сохранились сведения, что Калиостро долго не хотел отвечать на этот вопрос, и что дофине едва ли не пришлось прибегнуть к угрозам. Тогда чародей взял графин, отнес его в самое темное место летнего павильона. Затем он предложил дофине пройтись по саду. Подведя ее ко входу в мрачный искусственный грот, он еще раз переспросил ее, действительно ли желание услышать о своем конце не есть ребячество. Однако Мария-Антуанетта продолжала настаивать. Тогда он вернул ее к графину и попросил тоном, не допускающим возражений, опуститься на колени и вознести молитву к Господу, дабы он даровал ей силы пережить увиденное. Калиостро дотронулся жезлом до кувшина, и изображение, возникшее там, заставило будущую королеву закричать. Через мгновение она лишилась сознания. Придворным, прибежавшим на ее крик, предсказатель пояснил, что это лишь результат излишней настойчивости дофины.
Пройдет менее десяти лет, и Мария-Антуанетта отправится в свой скорбный путь на эшафот, увиденный ею в графине Калиостро.
Глава б ОСУЖДЕНИЕ В РИМЕ
Через год после того как Калиостро поселился в Риме, его арестовали. Прошло еще больше года, и только тогда граф предстал перед судом — настолько трудно было сфабриковать против него достаточно убедительные обвинения. За те полгода, что Калиостро прожил в Риме, во Франции разразилась гроза революции, своими громами переполошившая старую Европу. События развивались стремительно. Кончилось время предвосхищений и смутных ожиданий, пришла пора свершений, пора жестоких политических битв. Развитие и углубление революции вело к решительному размежеванию и поляризации общественных сил. Подымалась, собиралась с силами и ожесточалась идеологическая реакция, в чем, разумеется, католическая церковь играла далеко не последнюю роль.
Маленький «шарлатан» с громким европейским именем стал жертвой ожесточенных католических иерархов, вчера еще смотревших на его проделки сквозь пальцы. Папа Пий VI лично наметил жертву и распорядился учинить суд и расправу без всяких послаблений.
Калиостро был судим в обеих своих ипостасях: мага и Великого Кофта. Относительно первой инквизиторы колебались, — то ли обвинять Калиостро в занятиях черной магией и, следовательно, в связи с нечистой силой; то ли считать его лжемагом, а значит, мошенником. В конце концов, его обвинили и в том, и в другом: и в мошенничестве, и в связи с нечистой силой. Объявив, что под личиной графа Калиостро скрывается «Бальзамо», суд получил основание обвинять его в безнравственности. Об этом «Бальзамо» папские ищейки выведали все, что только было возможно, и, по-видимому, еще и приписали ему кое- что, чего за ним не водилось. «Бальзамо» представал беспардонным негодяем, с отроческих лет приохотившимся к разного рода жульническим махинациям, не брезговавшим и кражами и еще приторговывавшим своей собственной красавицей женой.
Заметим, что прошлое графа Калиостро так и осталось не выясненным до конца. Скорее всего, его действительно звали Джузеппе Бальзамо. Но если это и так, остается загадкой история превращения бродячего маляра в того импозантного чародея, каким вдруг объявился он в 1777 году в Лондоне. Эту часть его биографии даже следователи Ватикана не сумели раскопать.
Римский «Компендий» (книга следственных материалов о деле Калиостро) переполнен сведениями о том, какой необычный успех «отъявленный мошенник» имел в продолжение долгих лет: «Мифическая Паллада, сошедшая с небес, не встретила бы того приема, тех оваций, какие встречал Калиостро в городах и весях Европы». Это святые отцы объясняли отпадением от истинной веры, каковое, в свою очередь, приписывалось ими в основном проискам масонских лож. На Калиостро указывали как на самый яркий пример масонских злостных заблуждений, масонской безнравственности. Изъятый у него при аресте вместе с корреспонденцией список разбросанных по всей Европе лож «египетского ритуала» фигурировал в качестве доказательства его «заговорщической деятельности», направленной будто бы против церкви и освященных ею порядков.
Калиостро пробовал защищаться от обрушившихся на него обвинений, говорил, что его масонская деятельность, как и его магическая практика, имела целью восславить Господа — его обрывали, требуя, чтобы он не кощунствовал, не примешивал Бога к чернокнижию и к масонству. Он пытался уверить, что он добрый христианин — его уличали в том, что он путается в самых элементарных молитвах и не в состоянии перечислить семь смертных грехов. Особое раздражение у инквизиторов вызывало то, что Калиостро в свое время предсказал созыв Генеральных штатов и падение Бастилии. В их глазах сей пророк выглядел прямо революционером и чуть ли не виновником названных событий.
