Корнелий Тацит - История
Искажение действительности у Тацита часто бывает основано на попытках психологического проникновения в мотивы человеческих действий. Добросовестность историка не подлежит сомнению. Сопоставление его рассказа с повествованием других авторов нередко заставляет современного исследователя отдать предпочтение изложению Тацита как наиболее правдивому. Однако именно те качества, которые составляют силу Тацита - моралиста, психолога и художника, - иногда оказываются связанными с ущербом для его точности как историка.
* * *
В полном соответствии с трагически возвышенным колоритом историографических трудов Тацита находится их исключительно своеобразный стиль. Начатки его мы находили уже в "Агриколе", отмечая там "стремление к необычному, асимметрическому, к семантической полновесности и сжатой выразительности" (см. выше, стр. 213). В больших произведениях все эти моменты значительно усилились и образуют в своем сочетании совершенно новое качество. Историческое истолкование этих стилевых особенностей Тацита представляет немалые трудности, главным образом потому, что мы не знаем его непосредственных предшественников. К традициям Саллюстия присоединились определенные тенденции декламационно-риторического стиля. Как мы знаем (см. выше, стр. 208), Плиний находил у Тацита "почтенность", торжественное достоинство. По-видимому, Тацит был связан с тем течением в литературе I в. н.э., которое стремилось к стилевой "возвышенности" (ср. трактат "О возвышенном", на стр. 220). Свойственная этому направлению установка на монументальность, на соединение патетики с суровой абруптностью действительно характерна для исторических трудов Тацита. "Германия" и "Диалог" стилизованы, как мы уже видели, несколько иначе.
Однако стиль Тацита в различных произведениях зависит не только от жанровой принадлежности. Даже внутри исторических работ мы наблюдаем постоянную стилевую эволюцию. От "Агриколы" к "Истории", от "Истории" к "Анналам" все увеличивается количество необычных слов, архаических форм, непривычных оборотов. От произведения к произведению возрастает семантическая нагрузка лексики. Тацит рассчитывает на вдумчивого читателя; многое остается недосказанным, выраженным только с помощью намека.
Это стремление к субъективному стилю, резко отличающемуся от манеры других писателей, достигает своего кульминационного пункта в первой части "Анналов", в книгах о правлении Тиберия (I-VI). Во второй сохранившейся от "Анналов" группе книг (XI-XVI), особенно в книгах XIII-XVI (время Нерона), тенденция к необычному несколько идет на убыль.
Чем объясняется новый стилистический уклон в последние годы жизни Тацита, неизвестно. Нашел ли автор свои прежние тенденции чрезмерными и захотел приблизиться к обычному языку? Не было ли это, напротив, связано с начавшим распространяться во время Адриана архаистическим течением и не пожелал ли Тацит отдифференцировать себя от казавшихся ему уже тривиальными архаизмов?
Этот уклон в сторону смягчения необычного не следует, однако, преувеличивать. В последних книгах "Анналов" Тацит остается тем же мастером глубоко субъективного патетического стиля, оттеняющего безнадежно мрачный тон его исторического повествования.
IV
Плиний Младший сулил историческому труду своего друга бессмертие. "Ты просишь меня описать гибель моего дяди, чтобы ты мог вернее рассказать об этом потомству. Благодарю: его смерть будет прославлена навеки, если люди узнают о ней от тебя" (Письма, VI, 16). "Предсказываю - и мое предсказание не обманывает меня, - что твоя "История" будет бессмертна; тем сильнее я желаю (откровенно сознаюсь) быть включенным в нее" (там же, VII, 33). Письма эти относятся к тому времени, когда "История" только начинала выходить. Это единственные известные нам отклики современников Тацита на его деятельность как историка. После Плиния никто не упоминает о Таците в течение почти целого столетия. От римской литературы II в. сохранилось, правда, не очень много, но вряд ли одним этим обстоятельством можно объяснить отсутствие ссылок на автора "Истории" и "Анналов". Важнее другое: для этого времени Тацит был старомодным писателем.
Историк заканчивал "Анналы" в правление Адриана (117-138 гг.). По сравнению с началом II в., когда Тацит отказался от ораторской деятельности в пользу историографии, политическая и культурная обстановка в Риме успела претерпеть значительные изменения. Старая римская аристократия уже почти вымерла. Борьба императоров и сената, историком которой был Тацит, отошла в прошлое. Со времени Адриана империя прекращает завоевательную политику, и греко-восточная часть Римского государства начинает играть все большую роль. В культурной жизни резко усиливаются религиозные моменты, а в литературе начинает преобладать архаистическое течение, для которого классическая литература Рима заканчивается Цицероном и Вергилием; писатели I в. н.э., как например представители "нового стиля" Сенека и Лукан, вызывают к себе резко отрицательное отношение. Со всех этих точек зрения Тацит должен был представляться автором "не ко времени" Он завершает традиции сенатской историографии I в., акцентирующей деспотизм императоров, поддерживает завоевательную политику, с пренебрежением относится к провинциалам, в особенности к греко-восточным, мало затронут религиозными интересами, а как писатель примыкает к одной из разновидностей "нового стиля". Политическая установка, идеология, стиль - все это у Тацита расходится с тенденциями, получившими преобладание во время Адриана и особенно его преемников Антонинов.
Исторический труд Тацита не нашел в ближайшие два века продолжателей. Историография высокого стиля в Риме надолго замерла. Продуктивным оказался только жанр биографий цезарей, начатый младшим современником Тацита Светонием, и жанр кратких исторических обзоров ("бревиариев"), начало которому положил другой современник Тацита - Флор. Линия старой сенатской историографии на Таците обрывается. Когда, спустя 100 лет после смерти Тацита, сенатор малоазийского происхождения Дион Кассий составляет подробную историю Рима от основания города до своего времени, то он это делает как апологет империи в ее роли оборонительного оплота против варваров. Тацитом он, по-видимому, даже не пользовался, хотя его сведения часто восходят к тем же авторам, которыми пользовался для своих трудов Тацит.
Отрицательно относились к Тациту также представители новой религии христианства. Причиной являлись уже упоминавшиеся нами враждебные отзывы историка как о самих христианах, так и об иудейской религии. Небылицы, которые Тацит рассказывал об иудеях, будто бы почитающих в своем культе ослиную голову, переносились также и на христиан. Это побудило Тертуллиана (около 150-230 гг.), зачинателя христианской литературы на латинском языке, охарактеризовать нашего историка, - с явным намеком на этимологию его имени Tacitus - "Молчаливый", - как "весьма болтливого лжеца"14.
Трудный автор, не считавшийся классическим и не изучавшийся в римской школе, Тацит был известен только ученым. Император Клавдий Тацит (275-276 гг.), считавший себя потомком историка, принимал будто бы меры к распространению его произведений15, но правление Тацита было слишком кратковременным (6 месяцев), для того чтобы его распоряжения привели к какому-нибудь результату.
В период поздней империи (IV-V вв.) консервативные круги, стоявшие на позиции старой религии, стремились во многом примкнуть к традиции литературы I в. н.э. Движение это не миновало и Тацита. Последний выдающийся историк Рима Аммиан Марцеллин (около 330-400 гг.) возобновляет прерванную историографическую традицию и начинает свою "Историю" ("Деяния" - Res gestae) с правления Нервы, примкнув, таким образом, к повествованию Тацита. Знают Тацита также и другие историки IV в. Как можно заключить из приведенного на стр. 223 свидетельства Иеронима, исторические труды Тацита издавались как единое целое в 30 книгах. Христианские писатели начинают чаще ссылаться на Тацита - историк Орозий (начало V в.), поэт и эпистолограф Сидоний Аполлинарий (V в.), хронист Иордан (VI в.). Но даже для такого крупного деятеля, как Кассиодор (VI в.), наш историк - только "некий Корнелий", о котором автор, по-видимому, дальнейших сведений не имеет.
С распадом западной части Римской империи наступает культурное оскудение, и после Иордана следы знакомства с Тацитом теряются вплоть до каролингских времен. В IX в положение меняется. В Фульдском монастыре Эйнгард, а впоследствии Руодольф знают первые книги "Анналов" и "Германию". К этому времени относится единственная рукопись, сохранившая первые 6 книг "Анналов" (Медицейская I), а также та единственная рукопись малых трудов Тацита, к которой восходит все позднейшее предание. Возможно, что некоторые другие авторы IX-X вв. (Видукинд, Адам Бременский) читали Тацита. Около 1050 г. в аббатстве Монтекассино близ Неаполя была переписана (может быть, из источника, восходящего к той же Фульде) рукопись (Медицейская II), содержащая XI-XVI книги "Анналов" и как продолжение их I-V книги "Истории", занумерованные как книги XVII-XXI. У средневековых писателей XI-XIII вв. непосредственного знакомства с Тацитом обычно нет, его знают только на основании Орозия; однако Петр Диакон из Монтекассино (около 1135 г.) использует начало "Агриколы".
