Эди Дриди - Карфаген и Пунический мир
СЛЕД, ОСТАВЛЕННЫЙ КАРФАГЕНОМ В ИСТОРИИ
По-настоящему посмертным реваншем для последних защитников «цитадели Бирса» мог бы стать тот факт, что спустя много веков институты, религия и главным образом язык Карфагена все еще продолжали свое существование в Африке.
Вид с холма БирсаЕще в V веке нашей эры св. Августин объяснял своей пастве, что deus (то есть бог) на латыни означает то же самое, что theos на греческом или ylim на пуническом языках. А за два столетия до св. Августина пунический все еще оставался живым языком, и Септимий Север (193—211 годы нашей эры), римский император, родившийся в Лептис-Магне, древней тирской колонии, стыдился некоторых из своих родственников, которые говорили только на пуническом языке (Жизнеописания Августов. XXVI, 7). И о глубоком укоренении пунического языка на африканской почве свидетельствуют не столько тексты древних авторов, сколько результаты археологических находок: спустя более чем два века после гибели Карфагена, резчики по камню все еще продолжали выбивать на стелах надписи на пуническом языке. А в Триполитании были обнаружены стелы, датируемые IV веком нашей эры, на которых пунический текст был выгравирован латинскими буквами. Но долгая жизнь пунического языка отмечалась не только в Африке. На Сардинии, в Битийе, была найдена надпись, датируемая эпохой правления императора Марка Аврелия (161—180 годы нашей эры).
Что касается религии, то Карфаген так глубоко повлиял на мировоззрение африканцев, что ни его исчезновение, ни проникновение других народов в империю не смогли привести к забвению двух главных божеств Карфагена: Баал Хаммона и Тиннит. Разумеется, им присвоили другие наименования: африканский Сатурн и Юнона Каэлестис соответственно, кроме того, их черты претерпели эволюционные изменения, но их культ, в частности культ Сатурна, продержался вплоть до триумфа монотеизма.
Что же касается институтов, то по крайней мере соотносящиеся с ними пунические титулы: суффет, баалим или раб[7], заимствованные и впоследствии распространенные нумидийскими царями на контролируемые ими территории, а затем сохраненные иностранными городами, будут встречаться вплоть до эпохи правления Траяна (98—117 годы нашей эры).
II.
ГОРОД И ЕГО «ИМПЕРИЯ»
Карфаген. Современный вид
В отличие от западных греческих колоний, городские поселения которых были тесно связаны с их хорой, то есть с сельскохозяйственной глубинкой, и в противоположность главным образом Риму, который контролировал завоеванные территории посредством прокладывания дорог, охраняемых границ или устройства военных лагерей, Карфаген, как нам кажется, в большей степени был озабочен формированием торговых сетей, чем созиданием империи. До V века ни в редчайших археологических свидетельствах, ни в литературных источниках нет даже намека на существование у карфагенян подобных амбициозных замыслов.
В течение долгих лет их, рассчитывающих прежде всего на сформированную ими торговую сеть и соседей, поставляющих им продовольствие, вполне устраивала минимальная сельскохозяйственная площадь, удовлетворяющая первичным потребностям в пропитании.
КАРФАГЕН
Карфаген находился в идеальном месте, расположенном на полуострове в форме стрелы, соединенном с сушей перешейком шириной 4440 метров (25 стадий). При закладке города соблюдались основные требования, встречающиеся при возведении финикийских городов, то есть наличие защиты со стороны моря и возможность контролировать отношения с периферией страны и ее населением. В наши дни аллювий реки Меджерды (Баграды древних) заносит песком Утику и, трансформируя залив того же названия в сабху (sabkha — соленое озеро), существенно изменил очертания побережья. Весь город, включающий центральную часть, порты, некрополи, сельскохозяйственные угодья, был защищен крепостной стеной, простирающейся в длину приблизительно на 33 км.
Начиная с XIX века удалось в общих чертах идентифицировать местонахождение городской агломерации. Карфаген занимал прибрежную равнину, одну сторону которой обнимало полукружье холмов с расположенными в них некрополями (плато Бордж-Джедид или «холм по соседству со святой Моникой», обнаруженный в ходе раскопок, проведенных отцом Делаттром, плато Одеон, холм носящий имя Юноны и холм Бирса или «святой Людовик»). С южной стороны город граничил с болотистой зоной под названием Саламбо.
Карта полуострова и Карфагена и предположительное местонахождение северной и южной крепостных стен (указаны линией «точка-тире», точками изображена древняя линия побережья, двойным пунктиром — рвы. — Примеч. пер.)Это пространство, простирающееся в длину максимум на 1,5 км в направлении север-юг и на полкилометра в направлении восток-запад, занимало полезную площадь размером около 50 га. Но даже если городской периметр определился очень давно, у нас не хватало археологических подтверждений этому факту, и, кроме того, чередование периодов его развития нам также почти неизвестно. Хотя к этому можно добавить, что международная организация, осуществившая раскопки в 70-х и 80-х годах прошлого века, а также точечные раскопки, ведущиеся в наше время, дали возможность восполнить некоторые пробелы. Но чтобы ни у кого не возникало сомнений по этому поводу, скажем, что наши знания относительно пунической метрополии остаются весьма ограниченными, а некоторые детали, относящиеся к топографии города и к его застройке, упомянутые Аппианом и заимствованные им у Полибия, автора, который застал пунический Карфаген перед его закатом, не всегда подтверждаются документально. Так обстоит с агорой, которая в литературных источниках располагалась недалеко от портов, не подтверждается также факт мощения улиц и площадей и наличие шестиэтажных домов.
♦ Крепостная стена
Судя по древним источникам, широкая крепостная стена, достигающая в длину 33 км, защищала Карфаген и его полуостров. Площадь, окруженная этой стеной, идущей по периметру города, могла достигать 250 га. По словам Аппиана (Ливийская книга, 95), это была тройная стена, пересекающая полуостров и защищающая город и его пригороды от «глубинки» страны. Видимо, речь идет о тройной защите, состоящей из рва, частокола, установленного на земляной насыпи, и, наконец, собственно стены. Как говорит Аппиан, она была 30 футов шириной (около 9 м) и 30 локтей высотой (примерно 15 м). Стена была зубчатой, двухэтажной, а через каждые 60 м ее прерывали башни. Внизу располагались стойла, где могли быть размещены 300 слонов. На втором этаже находились конюшни для 4 тысяч лошадей. Здесь также были устроены хранилища для фуража и ячменя и казармы для 20 тысяч пехотинцев и 4 тысяч всадников. Сложность этого сооружения с многочисленными отделениями свидетельствует о том, что оно могло быть построено не ранее середины III века, хотя вполне возможно, что линия защиты была возведена задолго до этого. С южной стороны это защитное ограждение представляло собой простую стену, идущую вдоль берега Тунисского озера и оканчивающуюся у входа в торговый порт. На севере горный обрывистый рельеф с холмами Гамартх, Марса и Сиди бу Сайд также венчала простая крепостная стена.
Археологам было непросто отыскать это защитное ограждение, которое им удалось идентифицировать только в нескольких редких местах. Так, немецкие исследователи обнаружили впечатляющих размеров стену, идущую вдоль моря. Они не только выявили ее основание во многих местах, расположенных между северной стороной круглого порта и «кварталом Магон» (см. карту), но также нашли единичные блоки, из которых она была сложена, и венчающие стену элементы, украшенные лепкой. Все они были покрыты белой как снег штукатуркой, что было свойственно эллинистической архитектуре, элементы которой встречаются в Помпеях.
♦ Численность народонаселения
Только один-единственный из древних авторов сообщает нам информацию о численности жителей Карфагена. Речь идет о Страбоне (XVII, 3,15). Но цифры, которые он называет — 700 тысяч душ в начале Третьей пунической войны, — кажутся многим историкам значительно преувеличенными, они отмечают, что, по мнению других авторов, численность карфагенского населения была гораздо скромнее. Так, по словам Аппиана (Ливийская книга. 120), Гасдрубал Боэтарх, последний защитник Карфагена, возглавлял армию, состоящую из 30 тысяч человек. Тот же Аппиан сообщает нам, что численность последних повстанцев, укрывшихся на холме Бирса, доходила до 50 000 человек (мужчин и женщин). Флор (I, 31, 16) считает, что их было всего 36 тысяч, в то время как Павел Орозий (IV, 23, 3) приводит иные цифры: 25 тысяч женщин и 30 тысяч мужчин.
