А. Дюков - За что сражались советские люди
[...]
В области общественного здравоохранения не стоит распространять на покоренные массы блага наших знаний. Это лишь привело бы к огромному росту численности местного населения, и я категорически запрещаю организацию какой-либо борьбы за чистоту и гигиену на этой территории. Обязательная вакцинация будет ограничена только немцами...
[...]
Что до этих смехотворных ста миллионов славян, лучших из них мы вылепим в такой форме, какая нам подходит, а остальных изолируем в их свинарниках; а всякий, кто заговорит о том, что надо беречь и лелеять местных жителей, прямым ходом отправится в концентрационный лагерь!»112
Нацистские чиновники свою деятельность строили в полном соответствии с указаниями фюрера. «Славяне должны работать на нас, — излагал сущность оккупационной политики Борман. — Они могут умирать постольку, поскольку они нам не нужны. Они не должны иметь возможности пользоваться немецкой государственной системой здравоохранения. Их рождаемость нас не интересует. Они могут пользоваться противозачаточными средствами и делать аборты, и чем больше, тем лучше. Мы не хотим, чтобы они были образованны. Достаточно, если они будут считать до ста. Такие недоумки будут тем более полезны для нас. Религию мы оставим для отвлечения внимания. Что касается продовольствия, то они получат только то, что им совершенно необходимо. Мы господа, мы стоим на первом месте»113.
Таковы были задачи нацистов на оккупированной советской земле — уничтожить миллионы, а остальных оставить вымирать от голода и болезней.
Однако СС, на которые было возложено решение «специальных задач» на Востоке, насчитывали менее 250 тысяч человек. Даже если все до одного эсэсовцы были бы задействованы на оккупированных восточных территориях и при этом трудились не покладая рук, то они все равно чисто физически не смогли бы за короткое время уничтожить 30 миллионов человек. Кроме того, в юрисдикцию СС не входили военнопленные; за них отвечала армия. Нацистское руководство мыслило расовыми критериями; с их точки зрения, было бы совершенно нелогично уничтожить тридцать миллионов гражданских, но оставить в живых многие миллионы попавших в плен красноармейцев. Число советских недочеловеков должно было быть радикально сокращено; в рамках этой задачи уничтожение молодых мужчин было просто необходимо.
Таким образом, кроме чисто военных задач от вермахта в предстоящем восточном походе требовалось две вещи: во-первых, обеспечить уничтожение военнопленных и, во-вторых, помочь СС в ликвидации мирного населения.
Проблема заключалась в том, что вплоть до начала Восточной кампании вермахт, не понаслышке знакомый с понятием воинской чести, не только демонстративно дистанцировался от карательных мероприятий эсэсовцев, но и препятствовал им. Многие германские генералы прямо противодействовали репрессиям против мирного населения, шли на прямое столкновение с гражданскими оккупационными властями и самим рейхсфюрером СС.
...В сентябре 1939 года войска вермахта прорвали оборону поляков. Растянутые вдоль границы польские дивизии были раздроблены и рассеяны; германские танковые части уходили все дальше на восток, замыкая котлы вокруг все еще сопротивлявшихся соединений противника. Начальник генштаба ОКХ Гальдер удовлетворенно записывал в дневнике: «Войска всюду сражаются хорошо. Отдельные признаки усталости»114.
У Гальдера были веские причины гордиться собой и немецкими войсками: первая после сокрушительного поражения восемнадцатого года война была выиграна в минимальные сроки и с минимальными потерями. Немецкий солдат показал себя умелым и стойким, армейское командование — инициативным и решительным. И только одно омрачало праздничное настроение генерала: эсэсовцы. Танковая дивизия генерала Вернера Кемпфа, наступавшая из Восточной Пруссии, более чем наполовину состояла из войск СС. На их выучку не приходилось жаловаться, однако когда 3 сентября Кемпф взял городок с непроизносимым для немца названием Быдгощ, эсэсовцы из артиллерийского полка устроили там бойню: согнали полсотни евреев в один из костелов города и всех перебили.
Преступление вызвало нешуточный скандал. Генерал Кемпф немедленно арестовал эсэсовцев и отдал их под трибунал; это, однако, не избавило его самого от выговора за слабое руководство войсками. Военный трибунал приговорил виновных лишь к году заключения — и тогда командующий третьей армией генерал Георг фон Кюхлер отказался утверждать приговор. Гальдер был полностью согласен с фон Кюхлером: преступники должны были понести более строгое наказание. Вопрос был передан на рассмотрение ОКХ, а начальник генштаба записал в дневнике: «Безобразия в тылу — объявить войскам. Строгое наказание»115. Дело запахло смертной казнью: именно ее применяли в вермахте при дисциплинарных нарушениях подобного масштаба.
По Берлину ходили слухи, весьма неприятные для эсэсовцев. «Я слышал, что Бласковиц как командующий армией намерен обвинить двух эсэсовских начальников за грабежи и убийства», — записал в дневнике отставной дипломат Ульрих фон Хассель116.
За своих подчиненных пришлось вступаться рейхсфюреру СС Гиммлеру. Военное командование было столь возмущено произошедшим, что рейсхфюреру пришлось оправдываться. «Трудности. Были ошибки. Доклад командующего на Востоке содержал пять случаев. Просьба сообщить об остальных. Намерен выполнить трудную задачу как можно разумнее, с минимальным кровопролитием. Хочет установить хорошие отношения с армией», — записывал эти оправдания Гальдер117.
После громкого выяснения отношений вермахт и СС пришли к соглашению: пока на оккупированных территориях действует военная администрация, никаких мероприятий по политической чистке СС проводить не будет. Взамен устроивших бойню эсэсовцев отпустили; мотивировка оправдательного приговора была своеобразной: оказывается, подсудимые действовали в состоянии аффекта.
«Будучи эсэсовцами, они особенно чувствительны к виду евреев и к враждебному отношению евреев к немцам, поэтому действовали бездумно, в пылу юношеского рвения»118.
Кроме того, 17 октября 1939 года был принят закон, согласно которому члены войск СС больше не подлежали военному трибуналу. Дела о преступлениях эсэсовцев теперь должны были рассматривать эсэсовские же суды119.
Военные, однако, продолжали противодействовать СС. В феврале 1940 года главнокомандующий оккупационными войсками в Польше генерал-полковник Иоханес фон Бласковиц подал высшему командованию гневную докладную записку с протестом против осуществлявшейся эсэсовцами «политической чистки»; читая ее, нельзя не поражаться резкости выражений.
«Является ошибочной бойня нескольких десятков тысяч евреев и поляков, как это сейчас происходит. Напротив, способ уничтожения наносит величайший вред, усложняет проблемы и делает их более опасными... Если высокие должностные лица СС и полиции требуют насилия и жестокости и одобряют их публично, то в кратчайший срок у власти окажутся только насильники. Невероятно быстро сходятся себе подобные и ущербные типы, которые, как в Польше, дают волю своим животным и патологическим инстинктам. Вряд ли есть еще возможность удержать их в узде, так как они считают, что закон их власти предоставляет им право на любую жестокость. Единственная возможность борьбы с этой чумой в том, чтобы как можно скорее отдать виновных и их окружение в руки военного начальства и правосудия»120.
Генерала фон Бласковица не только не наказали — вскоре он был назначен командующим оккупационных войск во Франции.
Нежелание командования вермахта заниматься палаческой работой было очевидно; но, с другой стороны, без помощи вермахта обезлюживание и освоение оккупированных советских земель было невозможно.
Ситуация казалась неразрешимой.
В конце марта Гитлер решил разрубить этот гордиев узел.
* * *Все было запланировано заранее. Воскресный день 30 марта 1941 года должен был войти в историю. С раннего утра в малом министерском зале рейхсканцелярии шла подготовительная суета; потом все затихло. Солнечные лучи ползли по паркету к установленной на возвышении кафедре, гладили дубовые панели стен. Картины в тяжелых рамах расцвечивались неожиданно яркими красками, и ряды кресел ожидающе замирали в предвкушении.
В половине одиннадцатого двери распахнулись; один за другим в зал входили генералы непобедимого вермахта. Раскланиваясь друг с другом, сверкая тусклым серебром витых погон и золотом Рыцарских крестов, они рассаживались по креслам, и малые имперские орлы на фуражках переглядывались с украшавшим кафедру большим орлом.
Здесь, в малом министерском зале, собрались лучшие военачальники Рейха, прошедшие Польшу, Норвегию и Францию, раздвинувшие границы германской империи, сделавшие ее главной державой европейского континента. Их имена звучали как победная музыка, как угроза врагам: фон Рундштедт, фон Бок, фон Лееб, фон Клюге, фон Рейхенау. Их честолюбия порою сталкивались между собой, их соперничество вырывалось наружу — но все они верно служили восставшей из пепла германской империи и ее фюреру.
