А. Дюков - За что сражались советские люди
Европейское происхождение нацизма — это отдельная и очень большая тема; заинтересовавшихся ею можно отослать к недавно переведенной на русский язык монографии германского ученого Мануэля Саркисянца «Английские корни немецкого фашизма». Мы же лишь приведем главный вывод, к которому пришел Саркисянц: Гитлер лишь предал государственное оформление широко распространенным в Европе общественным идеям93.
Нацистское руководство всегда очень трепетно относилось к вопросам общеевропейского единства; после окончания французской кампании «в одном из самых впечатливших немецкую публику документальных фильмов нацистской пропаганды показывали местечко Domremy — родину Жанны д'Арк. Сюжет построен на том, будто бы Орлеанская дева дает тайный знак солдатам вермахта, что их борьба против еврейско-негритянского разложения Старой Франции ей импонирует и она благословляет немецких солдат»94. Не следует думать, что это была лишь пропаганда; в июле 1940 года, вскоре после поражения Франции, писатель Андре Жид констатировал: «Если бы правление Германии принесло нам благосостояние, девять из десяти французов смирились бы с ним, а трое или четверо приняли бы его с улыбкой»95.
Война на Западе была для нацистской Германии внутрисемейной схваткой за гегемонию; так средневековые рыцари бились за права владения феодом. Война на Востоке носила принципиально иной характер. Не феодальные войны, а крестовые походы были ее прообразом; не получение права владения на клочок земли, а уничтожение иной, неправильной цивилизации было ее целью.
В отличие от войны в Европе война с Советским Союзом носила характер межцивилизационного конфликта. Именно поэтому он и приняла характер войны на уничтожение советских народов. «Ведь цивилизация — это прежде всего ее носители. Следовательно, их тоже следует уничтожить — да так, чтобы на развод не осталось».
Крестовый поход на Восток представлялся нацистскому руководству совершенно неизбежным; это обуславливалось не какими бы то ни было геополитическими комбинациями, а самим фактом существования Советского Союза. Несомненный рационализм и прагматизм Гитлера давал регулярные сбои, когда речь заходила о раскинувшейся на востоке стране.
«Все, что я предпринимаю, направлено против России, — проговорился фюрер в августе 1939 года. — Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы уразуметь это, я вынужден буду сначала разбить Запад, а потом, после его поражения, повернуться против Советского Союза со всеми накопленными силами»96.
Полутора годами позже, готовясь к нападению на Советский Союз, Гитлер обосновывал необходимость войны тем, что английское руководство, отказавшись заключить мир с Рейхом, питает надежды на помощь заокеанской Америки и огромной России. Америка достигнет необходимого уровня военного производства лишь через четыре года и потому пока может быть сброшена со счетов. Остается Россия. Как только она будет повержена, Британия останется одна, и тогда в окончательной победе германского Рейха можно будет уже не сомневаться97.
Но на самом деле причины нападения на Советский Союз были иными; 17 февраля 1941 года начальник генерального штаба ОКХ генерал Франц Гальдер записал в дневнике высказывание, сделанное фюрером на одном из закрытых совещаний: «Если Англия будет ликвидирована, я уже не смогу поднять немецкий народ против России. Следовательно, сначала должна быть ликвидирована Россия»98.
Уничтожение Советского Союза в глазах нацистского руководства было самоцелью. Именно поэтому после победы на Западе вместо принципиально возможной высадки в Англии или прямо-таки напрашивающейся «средиземноморской стратегии» Гитлер предпочел напасть на Советский Союз. С рациональной точки зрения это было достаточно сомнительное решение, в конечном итоге приведшее к гибели Третьего Рейха; однако если рассматривать проблему с точки зрения идеологической борьбы, решение Гитлера оказывается вполне логичным.
Нападение на СССР позволяла превратить войну из внутриевропейского конфликта в «войну цивилизаций», сплотить Европу вокруг Германии против «зла с Востока». Было не исключено, что к крестовому походу на Восток может примкнуть и Британия: ибо голос европейской крови и европейской культуры выше сиюминутных политических разногласий; по крайней мере, в это верил не только Гитлер99. «В Европе распространяется нечто вроде атмосферы крестового похода, — записывал в дневнике доктор Геббельс на следующий день после начала войны. — Мы сможем хорошо использовать это»100.
«Я уверен, — рассуждал фюрер, — конец войны положит начало прочной дружбе с Англией. Мы будем жить с ними в мире. Это тот народ, с которым мы можем заключить союз»101. Слова не расходились с делом: в июне сорок первого германский посол в Турции Франц фон Папен получил из Берлина распоряжение: в первый день нападения на Советский Союз обсудить с британским послом вопрос о союзе против большевизма102.
С нашей же страной никто заключать союзов не собирался; ее название должно было исчезнуть с карты мира, ее богатства должны были быть поставлены на службу Германии, ее граждане — те немногие, которые уцелеют, — должны были превратиться в рабов, обслуживающих представителей высшей расы.
«Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.
Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены.
[...]
Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства. Судьба предназначила нам быть свидетелем такой катастрофы, которая лучше, чем что бы то ни было, подтвердит безусловно правильность нашей расовой теории.
Наша задача, наша миссия должна заключаться прежде всего в том, чтобы убедить наш народ: наши будущие цели состоят не в повторении какого-либо эффективного похода Александра, а в том, чтобы открыть себе возможности прилежного труда на новых землях, которые завоюет нам немецкий меч»103.
Приведенные выше слова Гитлер написал в 1925 году; наверно, это один из редчайших случаев, когда обещания политика были в конечном итоге выполнены. Через шестнадцать лет германские войска нового, Третьего Рейха перешли границу Советского Союза — именно для того, чтобы «немецким мечом завоевать земли для немецкого плуга» и положить конец российской государственности.
В сорок первом году Гитлер рассуждал так же, как и в двадцать пятом: пространства на Востоке должны были стать германской колонией. Однако методы, с помощью которых можно было достичь покорения России, значительно конкретизировались.
«Моя миссия, если мне удастся, — уничтожить славян, — объяснял фюрер румынскому министру Антонеску. — В будущей Европе должны быть две расы: германская и латинская. Эти две расы должны сообща работать в России для того, чтобы уменьшить количество славян. К России нельзя подходить с юридическими или политическими формулировками, так как русский вопрос гораздо опаснее, чем это кажется, и мы должны применять колонизаторские и биологические средства для уничтожения славян»104.
Эта идея явно владела помыслами Гитлера; по крайней мере он повторял ее снова и снова. «Перед нами стоит только одна задача — осуществить германизацию путем ввоза немцев, а с коренным населением обойтись, как с индейцами... Нам придется прочесывать территорию, квадратный километр за квадратным километром, и постоянно вешать! Это будет настоящая индейская война...»105
Таким образом, предстояло уничтожить миллионы советских граждан.
Когда мы говорим о «миллионах», то вовсе не преувеличиваем.
Дело в том, что планирование освоения оккупированных территорий нацистами велось с удивительной тщательностью. Все было заранее подсчитано, выверено и подготовлено; много позже французский историк Раймонд Картье, один из первых исследователей материалов Нюрнбергского трибунала, с огромным удивлением заметил: «Ни одна победа не была так хорошо продумана, как та, которую Гитлеру не удалось одержать: его победа над Россией»106.
Немецкая педантичность сыграла дурную шутку с нацистским руководством; в конце войны в руки победителей попало множество документов о подготовке войны против Советского Союза. Среди стратегических разработок плана «Барбаросса» в изобилии нашлись документы, названные впоследствии историками «преступными директивами». Не для обеспечения операций на фронте или организации тыловых коммуникаций вермахта были изданы эти директивы; целью их была расчистка «жизненного пространства» на Востоке, обезлюживание советских земель.
