Леонид Шкаренков - Агония белой эмиграции
Раскрытие реакционного заговора в Болгарии создало условия для сближения БКП и БЗНС. Но БКП не сумела в то время выработать правильное отношение к БЗНС55. Отсутствовала общедемократическая платформа, вокруг которой могли бы объединиться все антифашистские силы. Вместе с тем действия болгарского правительства против врангелевцев были очень непоследовательными: при его попустительстве они сохранили оружие и военное имущество. Несмотря на изгнание группы белых генералов, врангелевские штабы продолжали оставаться в стране. Вместо закрытых белогвардейских газет «Русское слово» и «Свободная речь» начала выходить не менее реакционная /38/ газета «Русь». В Софии сохранилось и вело закулисную работу бывшее русское посольство.
17 августа Врангель предписал генералу Миллеру, которого он направил в Болгарию, вступить в переговоры с буржуазными и военными партиями по вопросу о сформировании нового кабинета министров (вслед за переворотом и занятием армией крупнейших центров, «при условии официального признания русской армии и готовности Болгарии стать исходным пунктом для войны против Советской России»)56. После того как этот документ был опубликован газетой «Земеделско знаме» в сентябре 1922 г., по всей стране снова прокатилась волна народных выступлений, организованных БКП. Коммунисты призывали трудящихся быть готовыми уничтожить «это стадо стремящихся к власти волков». Но белогвардейцы также активизировались, готовились к схватке, пользуясь попустительством болгарских властей.
25 декабря бывший лидер октябристов А. И. Гучков писал Врангелю из Берлина: «Вопрос ставится таким образом — если мирными способами, политическими и дипломатическими, нельзя сделать из Болгарии сколько-нибудь сносного приюта для контингентов Русской Армии, если дальнейшее пребывание в этих условиях… ведет неизбежно к полному распылению последних остатков той организованной силы, которая будет так нужна… то не надлежит ли прибегнуть к противоположному методу и насильственным захватом страны обеспечить себе такое правительство, такой строй и такую обстановку, при которых Русская Армия могла бы найти в Болгарии дружественную и покорную территорию на весь период своего выжидательного зарубежного существования?»57
Отвечая на им же поставленный вопрос, Гучков уверял генерала Врангеля, что насильственный переворот является единственным и последним средством спасти русские контингенты в Болгарии, «Сегодня переворот еще возможен, — восклицал автор письма. — Теперь или никогда!» По мнению Гучкова, охотников воспользоваться плодами успешного переворота найдется больше, чем нужно. А что касается западных держав, то они не окажут противодействия, если будут поставлены перед совершившимся фактом и если вновь созданный режим внушит им доверие по составу деятелей и по их торжественным заявлениям. Правда, предостерегал Гучков, Сербия и Румыния, особенно Сербия, могли бы порядочно спутать все карты, если бы они увидели в перевороте и в смене власти в Болгарии угрозу себе и своим закрепленным правам. Но здесь уже задача главнокомандования «русской армии», «которая произведет переворот, и новой болгарской власти, которая на нем создастся, своими заявлениями и первыми шагами своей деятельности рассеять эти подозрения и опасения…».
Гучков призывал в глубочайшей тайне разработать план действий и в первую очередь связаться с оппозиционными болгарскими /39/ группами. Кое-что было именно так и сделано. Вскоре активную деятельность развил так называемый Русско-болгарский комитет, образованный в январе 1923 г. под председательством реакционного политического деятеля Хр. Кунева. В него входили и представители русских белогвардейцев.
Врангелевцам вновь были переданы склады военного имущества, в Болгарию вернулись многие из тех, кто был выдворен из страны в мае 1922 г.
Торжественная встреча была устроена бывшему русскому послу Петряеву. Болгарское правительство снова разрешило врангелевскому командованию пользоваться суммами из «русского денежного фонда».
1 марта 1923 г. состоялось совещание врангелевских генералов, в котором принимали участие представители Русско-болгарского комитета. Были приняты меры для возвращения офицеров и солдат в места расквартирования частей. Все эти мероприятия находились в определенной связи с подготовкой фашистского переворота в Болгарии. Белогвардейские отряды приняли участие в перевороте 9 июня 1923 г., когда законное правительство Стамболийского было свергнуто болгарской реакцией. И во время сентябрьского народного восстания 1923 г. врангелевцы участвовали в его подавлении в некоторых районах страны. Чернявский и Даскалов указывали на их действия в составе карательных отрядов, но отметили также и случаи выступления на стороне восставших, как это сделали члены русской коммунистической группы и Совнарода («Союза возвращения на Родину») в Старой Загоре.
Между тем на международной арене происходили важные изменения. В 1924 г., который в истории международных отношений известен как год признаний Советской республики, дипломатические отношения с СССР установили Франция, Англия, Италия, Австрия, Греция, Норвегия, Швеция, Дания, Мексика, Китай. И не случайно представители белоэмигрантских группировок самого различного толка обратили свои взоры на Америку. Они искали там помощи. В ноябре 1924 г. в США отправилась жена великого князя Кирилла — Виктория Федоровна, пытаясь найти поддержку у заокеанских финансовых кругов58. Представители русских эмигрантских торгово-промышленных кругов С. Н. Третьяков, Н. X. Денисов и другие также надеялись получить американские кредиты, но для финансирования великого князя Николая Николаевича. А в качестве гарантии они предлагали свое бывшее имущество в России59. Отражением общей ситуации было и заявление Врангеля о необходимости сохранения армии под видом объединений и союзов. 1 сентября 1924 г. он объявил о создании РОВС (Российского общевоинского союза). Продолжая уповать на организацию вооруженной интервенции, Врангель пытался применять И «новую тактику», поддерживая так называемую «работу внутри России». /40/
3. «Новая тактика»
Вопрос о «новой тактике», различных ее проявлениях и формах широко обсуждался в белоэмигрантских кругах. Уже в первые дни после разгрома Врангеля в Крыму кадетская парижская газета «Последние новости», до того безоговорочно его поддерживавшая, выдвигает требование об извлечении уроков из поражений белых армий. 21 декабря 1920 г. П. Н. Милюков, выступая в Париже перед группой членов кадетской партии с докладом «Что делать после Крымской катастрофы?», заявил: «Рассчитывать на возможность улучшения политики военного командования после стольких неудачных опытов мы, очевидно, более не имеем права»1. Он призывал к освобождению от «белого догматизма», к отказу от старых, не оправдавших себя методов борьбы. Правда, Милюков сразу же делал оговорку, что не осуждает ни армию как таковую, ни вооруженную борьбу. «Я лишь считаю, — писал он одному из своих корреспондентов, — невозможным продолжение вооруженной борьбы под командой Врангеля, его офицерства и его политиков-чиновников»2.
В течение двадцати последующих лет Милюков редактировал «Последние новости», и большая часть передовых статей была написана им самим. Именно в этих статьях получили отражение его идейные, программные и тактические установки. Милюков прежде всего считал нужным подчеркнуть, что перемена тактики вовсе не означает перемену цели борьбы. И он пользовался каждым случаем, чтобы критиковать тех, кто уповал только на «белые штыки». «Принимавшие непосредственное участие в вооруженной борьбе, — писал Милюков, — психологически не могут оторваться от своего прошлого, хотя события и выбросили их в совершенно иную жизненную обстановку. Они все еще считают возможным продолжать борьбу в старой форме, не успев сознать, что объективные условия делают это совершенно невозможным»3. Что же касается русского народа, то он, оказывается, не является инертной массой, над которой можно проделывать те или иные «опыты освобождения». Это, по мнению Милюкова, главный вывод из всего печального опыта гражданской войны.
Ведя полемику со своими оппонентами, Милюков предпринял некоторый экскурс в историю кадетской партии. Идеология этой партии, по его словам, никогда не была идеологией революционной. С момента образования «партии народной свободы», и в 1905–1907 гг., и позже, в годы войны и уже начавшейся революции, писал он, «мы стояли на позициях необходимости предотвращения революции…»4. Ведя переговоры с Треповым и Столыпиным о создании парламентского кабинета, внося в Думу земельный законопроект Герценштейна, предлагая ряд социальных реформ, партия, по словам Милюкова, указывала власти способы предотвратить революцию. Этой цели служило /41/ и создание «прогрессивного блока» в Думе, и то, что кадеты пошли на коалицию с «социалистическими партиями» в 1917 г., надеясь «совместными усилиями спасти Россию от крайностей максимализма». Но увы, вынужден был признать кадетский лидер, события оказались сильнее. Теперь, уже в условиях эмиграции, Милюков вновь призывал к сотрудничеству с группами (прежде всего правыми эсерами), которые, как он заявлял, «могут быть приемлемы для народа».
