Мануэль Саркисянц - Английские корни немецкого фашизма
О «Потерянном легионе» писал Роберт Макдональд, его прославлял Редьярд Киплинг. Слабовольным нечего было делать на границе цивилизованного мира, только люди с «сердцами викингов» могли победить здесь. «Только на границе могут процветать добродетели варваров. Человек, обитающий на границе, живет по законам Природы: мир — это джунгли, где выживает сильнейший». «Он [сильнейший] ведет себя как истинный англичанин, он сознает, что он — лучший, и может доказать свое превосходство... самым жестоким образом». «Потерянный легион утверждает расовое превосходство, это клуб белых людей». Так империалистическая литература (существовавшая и в 1920-е гг.) утверждала господство белой расы над туземцами, а герои этой литературы (как, например, «Captain Kettle», придуманный Hyne-Cutcliffe'ом и Sanders, описанный Henry Wallace'ом) еще задолго до зарождения фашизма в Европе являлись «фашистами в своем [выдуманном] королевстве»[177].
Поэтому вполне логичным представляется то, что арестованные нидерландские эсэсовцы во время последней колониальной войны были отправлены в Нидерландскую Ост-Индию защищать западную цивилизацию от цветных «мятежников»[178], а немецкие эсэсовцы, попавшие в плен к французам, — во Вьетнам.
Уже прежний опыт строителей империализма в тропиках способствовал усилению нигилистического отношения европейцев к более слабым народам. В 1857 г. лорд Элджин говорил об «отвращении, презрении, жестокости... объектами [которых] были китайцы или индийцы»[179]. Период между 1840 и 1860 гг. ознаменовался переходом от «колониального гуманизма» к «эпохе империализма»; на место альтруизма противников рабства пришел цинизм строителей империи. «Утверждая превосходство... белой расы над черными туземцами... нельзя пользоваться привычными нравственными нормами... [ведь] дикари не понимают доброго отношения».
«Высший слой белых дельцов-империалистов» очень быстро решил, что «с азиатами чрезвычайно выгодно обращаться так же, как с неграми»[180]. А в фашизме — именно в английском (в его «Нордической лиге») — англосаксонское высокомерие по отношению к колониальным народам трансформировалось в претензию на элитарное превосходство «нордической расы» над «средиземноморской» в самом британском обществе[181]. По утверждению одного историка, занимавшегося вопросами расы и империи, для многих англичан ближайшим местом жительства «ниггеров» был уже Кале (или Дублин, «населенный «низшей кельтской расой», эмоциональной и недисциплинированной»)[182].
Считалось, что «примеси... иностранной крови» (французской, ирландской, еврейской) «угрожают врожденному превосходству англосаксонской расы». Англичане не рассматривали французов как белую нацию, ведь подчас цвет их кожи почти не отличался от цвета кожи какого-нибудь брамина из Индии. Ирландцы же с пороками, присущими кельтской нации (в противоположность добродетелям англосаксов) являлись постоянным объектом для критики в литературе викторианской эпохи. Ирландцев — в противоположность англичанам — обвиняли в излишней эмоциональности. «Из всех черт характера, вменяемых ирландцам в вину... эмоциональность... была самой худшей»[183].
Вывод был совершенно очевиден: «кельтам с их характером необходима власть англосаксов, им необходим порядок, навязанный сверху». А поскольку британские свободы являлись привилегией тех, кто добровольно подчинялся власти, тех, кто способен управлять собой, то кельты попросту не подходили для англосаксонских свобод. И действительно, раз «дикие ирландцы» понимают только силу (как и азиаты), то необходимо, чтобы ими (как и азиатами) управляла превосходящая раса. Такую точку зрения высказывал, например, оксфордский профессор истории Джеймс Фрод. Но даже критиковавший его У. Лекки все же видел необходимость в установлении жесткой формы правления над ирландцами — по образцу британского колониального правления в Индии или даже ориентируясь на самодержавный режим России. И англичане, установившие жесткую власть над Индией, и нацисты, стремившиеся ввести еще более жесткое правление в России, соответственно считали индусов и русских «упадочными», слабыми народами. Такого же представления англичане придерживались и в отношении кельтской нации. Таким образом, и русских и кельтов следовало исключить из Европейской федерации, о чем говорил Роберт Нокс, утверждая, что «кельтская и русская нации... презирающие... труд и порядок... стоят на низшей ступени человечества»[184].
Действительно, кельты, по мнению англичан, стояли на столь низкой ступени развития, что их описывали как «наполовину людей, наполовину обезьян». Англичане часто проводили параллели между обезьянами, дикарями и ирландцами. Так, в 1845 г. Джеймс Фрод уверял, что он встречал ирландцев, которые больше смахивали на грязных обезьян, чем на человеческие существа. А в 1860 г. популярный британский писатель Чарлз Кингсли (1819—1875) жаловался на то, что в Ирландии его «преследовали толпы человекоподобных шимпанзе». «Вид белокожих шимпанзе ужасен, будь у них черная кожа, было бы легче...»[185]. Ирландцев приравнивали также к свиньям, китайцам, маори и готтентотам. А «ученый» Джон Биддоу полагал, что предками ирландцев были негры. Даже «социалисты» Сидней и Беатриса Уэбб называли ирландцев «отвратительной нацией»: «мы ненавидим... ирландский народ так же, как и готтентотов». В 1891 г. отставной британский чиновник, служивший в Индии, утверждал, что он не может относиться к ирландцам как к белым людям[186]. А Томас Карлейль (во время Великого голода 1847 г.) советовал выкрасить два миллиона ленивых ирландских попрошаек в черный цвет и продать их в Бразилию под видом негров.
Раз уж и ирландцев англичане считали черномазыми, то про местное население Индии и говорить нечего[187]. После мятежа 1857 г. индусов непременно называли индийскими «ниггерами»[188]. И именно это «определение» вошло в заглавие эссе, принадлежащего перу столь крупного английского мыслителя, как Томас Карлейль: «The Nigger Question» («Вопрос о черномазых») (1849). Он считал, что «ниггер — это единственный болван [blockhead], единственный дикарь из всех представителей цветных рас, который не вымирает, столкнувшись с белым человеком». По мнению Карлейля, Всевышний предназначил «ниггерам» участь рабов, «рабов тех, кто родился их господами» — «чтобы благодетельный бич принуждал их трудиться». «Черный имеет бесспорное право — быть принуждаемым к работе вопреки своей природной лени. Худший господин [для него] лучше, чем вообще никакого господина»[189]. Таким образом, порабощение для негров естественно; и если гражданская война в США освободит их, они погибнут. В Англии того времени отношение к освобождению негров было резко отрицательным, поскольку британский консерватизм только усиливал расизм англичан. В Англии Линкольна высмеивали до самой его кончины. Гражданская война в США (1861—1865 гг.) усилила расовую гордость британцев.
Даже столь разные люди, как Теккерей и Дизраэли провозглашали одинаковые лозунги о солидарности англосаксонцев и избранности английской расы на Юге США[190].
Поэтому Карлейль клеймит гуманитарные организации и общества, борющиеся за отмену рабства, называя их «обществами за универсальную отмену боли», высмеивает их как «союзы защиты негодяев» («Scoundrel Protection Society») — задолго до того, как выражение «слюнявый гуманизм» вошло в лексикон немецких публицистов. Предвосхищая слова Гитлера о «пацифистском хныканье», англичанин Томас Карлейль уже в 1849 г. «обосновывает» неуместность «сентиментальности» по отношению к расово чуждым элементам тем, что ведь и белые (то есть его соотечественники в Англии) голодают[191]... Предвосхитил он Гитлера и в другом: согласно Карлейлю, ни один черный не вправе возделывать для собственных нужд «землю, где покоятся останки могучих англичан, землю, пропитанную британской кровью» — «разве что на условиях, продиктованных Британией»[192]. Карлейль, в частности, имел в виду Ямайку. Ямайским диктатором он хотел видеть Эдварда Джона Эйра, который в 1865 г. в качестве демонстрации силы приказал убить 586 негров, чтобы «предотвратить» их восстание (подобное тому, которое произошло на Гаити в 1804 г. и закончилось победой негров) и «резню европейцев»[193].
Сходным образом и европейцы, которые жили в колониях, в зловещем мире тропиков, ощущали свою смертельно опасную изолированность, безнадежно уступая по численности массам туземцев; психология панического страха, порожденная постоянной угрозой для жизни, также побуждала их использовать для поддержания власти методы фашистского типа.
Не один Неру — под впечатлением глобальной войны против фашистского расизма — ассоциировал расистский колониальный империализм на Востоке с фашизмом. Силы движения Сопротивления в Бирме, объединившиеся под названием «Антифашистская лига народной свободы», в 1946—1947 гг. боролись против восстановления чужеземного британского господства, причем определение «фашистский» они относили и к британским колониальным властителям с их расистской политикой. (К организации фашистского толка «English Mistery»[194] принадлежал и губернатор Британской Бирмы Дорман-Смит, который в 1947 г. безуспешно пытался не допустить провозглашения независимости в стране.)[195] А когда англичане (вместе с Францией и Израилем) напали на Египет в октябре 1956 г., радио Дамаска объявило (по-французски), что так же, как Сталинград стал могилой фашизма, Порт-Саид станет могилой империализма...
