Руслан Скрынников - Россия накануне смутного времени
Сличение источников различного происхождения позволяет предположить, что после неудачной попытки развести царя Федора бояре Шуйские спровоцировали в Москве новые беспорядки и с помощью посадских людей хотели разгромить двор Годуновых.
Если бы заговорщикам удалось застать правителя врасплох, участь его была бы решена. Но Борис собрал на своем дворе внушительные силы и сумел отразить нападение. Правительство жестоко расправилось с вождями столичного посада, поддержавшими мятеж Шуйских. Москва стала свидетельницей кровавых казней. Шесть сообщников Андрея Шуйского из числа торговых мужиков были обезглавлены «на пожаре», у стен города, сразу после подавления беспорядков[129]. В числе казненных были столичные «гости» и купцы Федор Нагай, Голуб, Русин Синеус[130]. Многих посадских людей власти подвергли пыткам и отправили в ссылку[131]. В числе их был торговый человек Березовский с сыновьями. Его сослали в Сибирь и продержали три года в тюрьме[132]. В источниках имеются сведения «о московских веденцах» С. Мартынове и семерых его товарищах, сосланных еще раньше в Каргополь, а затем в Пелым[133].
Мятеж Шуйских повлек за собой широкие репрессии против боярской и удельно-княжеской знати.
Глава 3
Реформа «двора»
В обстановке народных волнений и резкого ослабления центральной власти правительство было вынуждено пойти на самую большую уступку в пользу недовольной земской знати и дворянства. Оно ликвидировало «двор» — последыш ненавистной опричнины.
Почти нет сведений о том, как протекала ликвидация «двора» при Федоре. По всей вероятности, этот процесс потребовал известного времени, в течение которого часть бывших «дворовых» чинов в думе и приказах подверглась чистке, а оставшиеся утратили прежние привилегии вследствие слияния «дворовой» и земской чиновных лестниц и восстановления единого «государева двора».
После падения А. Ф. Нагого и Б. Я. Вельского из Кремлевского дворца один за другим исчезали думные дворяне. Дольше других в думе оставался бывший воспитатель царевича Федора М. А. Безнин. Именно он выходил к восставшему народу в дни апрельских волнений в Москве. Популярность Безнина в столице объяснялась прежде всего его военными заслугами. В конце Ливонской войны он разгромил войска курляндского герцога, помешав им принять участие в осаде Пскова. Через несколько месяцев после коронации Федора он нанес поражение крымским татарам под Калугой[134]. Немного времени спустя М. А. Безнин ездил с важным дипломатическим поручением в Литву и еще в апреле 1586 г. заседал в думе в качестве думного дворянина[135]. Однако ранее августа того же года влиятельного думного дворянина, сделавшего некогда карьеру в опричнине, принудили постричься в монахи и сослали в Иосифо-Волоколамский монастырь[136].
Крупнейшим деятелем опричнины был думный дворянин и печатник Р. В. Алферьев. Он был удален из Москвы еще раньше, чем его двоюродный брат М. А. Безнин. 20 июля 1585 г. состоялся приговор о его назначении вторым воеводой в пограничную крепость Ладогу. Алферьев пробыл там неполный год, после чего получил разрешение вернуться в столицу. Но в Москве он немедленно подвергся местническим наскокам. Ф. Лошаков-Колычев затеял с ним тяжбу и выиграл дело благодаря тому, что боярский суд возглавлял в то время боярин И. П. Шуйский. С этого момента Р. В. Алферьев окончательно выбыл из высшей правительственной иерархии[137].
Земская оппозиция не прочь была расправиться с бывшими опричниками. Но Годунов не допустил разгрома «двора». Санкции против «дворовых» людей носили сравнительно мягкий характер. Б. Я. Вельский попал на воеводство в Нижний Новгород и сохранил думный чин оружничего. Современники утверждали, что опальный пребывал «во обилии тамо и покои мнози»[138]. «Дворовый» окольничий С. Ф. Нагой попал на воеводство в Казанский край. Его брат, окольничий Ф. Ф. Нагой, возглавил удельное правительство при царевиче Дмитрии в Угличе.
Начало полной реорганизации «двора» положили два правительственных распоряжения. Первое касалось наделения дворян подмосковными поместьями. Второе привело к составлению списка, определившего персональный состав двора царя Федора. Правительство Годунова и Щелкалова пошло по стопам правительства Адашева, предпринявшего реформу «двора» в середине столетия.
В связи с перестройкой органов центрального управления правительство Адашева пыталось создать постоянный дворянский контингент для службы в столице. Трудность состояла в том, что хозяйственные заботы надолго отрывали землевладельцев от службы. Значительную часть осени, зимы и весны феодалы проводили в своих сельских усадьбах, нередко расположенных в отдаленных и глухих местах. Власти использовали для постоянных поручений прежде всего «лучших слуг», располагавших землями поблизости от столицы, которых легко было вызвать на службу. Но таких «слуг» не хватало. И тогда возник проект образования особого фонда поместных земель в Московском, Дмитровском, Рузском и Звенигородском уездах, т. е. на расстоянии не более 60–70 верст от столицы. Этот фонд предполагалось использовать для земельного обеспечения «лучших слуг», не имевших подмосковных деревень[139].
Правительство Годунова и Щелкалова начало с того, на чем остановилась Избранная рада. В 1587 г. оно распорядилось «учинить» подмосковные поместья определенного оклада за высшими московскими чинами. Текст указа не сохранился, но Указные книги Поместного приказа воспроизвели основные его фрагменты В Указных книгах названы оклады почти всех чиновных групп: членов Боярской думы, дворцовых чинов, стрелецких командиров и приказных людей. Руководствуясь принципом службы, правительство ввело более дифференцированную систему замельных окладов по сравнению со шкалой окладов 1550 г. Тысячники Адашева получали 200, 150 и 100 четвертей поместной земли. В правление Годунова и Щелкалова бояре сохранили оклад в 200 четвертей, московские дворяне — оклад в 100 четвертей. Зато для провинциальных выборных дворян был введен половинный оклад в 50 четвертей. Стрелецкие сотники получали несколько больше — по 60 четвертей на человека[140]. В «лучшей тысяче» 1550 г. почти отсутствовала высшая приказная бюрократия[141]. В 1589 г. право на подмосковные поместья получили не только думные и большие дьяки, но и столичные подьячие, «что сидят у дел по приказам».
Проект 1550 г. если и был осуществлен, то лишь частично. Для испомещения «тысячи» надо было иметь свыше 100 тыс. четвертей земли. Таким фондом свободных земель правительство Адашева, по-видимому, не располагало. Правительству Годунова и Щелкалова не требовалось такого количества земель, чтобы осуществить указ 1587 г. Если даже предположить, что подмосковные поместья получили все московские чины, то и в этом случае максимальный фонд земель был бы все же примерно вдвое меньшим, чем минимальный фонд «лучшей тысячи» в 1550 г. (см. табл. 2). В итоге разорения 70—80-х годов более половины всех земель в Центре полностью запустело. Из этих пустующих земель, вероятно, и выкраивались в основном подмосковные дачи.
Таблица 2
ПРИМЕРНАЯ РОСПИСЬ ЗЕМЕЛЬ В ПОДМОСКОВЬЕ, НЕОБХОДИМЫХ ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ МОСКОВСКИХ ЧИНОВ В 1587 г.[142]
Чин Количество чиновников Поместный оклад, четвертей Общее количество земли Бояре 18 200 3 600 Стольники и стряпчие 40 100 4 000 Московские дворяне 166 100 16 600 Выборные дворяне 600 50 30 000 Итого 824 450 54 200В источниках можно найти прямые указания на практическое применение указа 1587 г. Одним из первых новым указом воспользовался сам правитель. «И в даче лета 7095-го июля в 15 день, — значилось в документах Поместного приказа, — написано: дано Борису Годунову в подмосковное поместье и в оклад в Московском уезде… 214 четвертей»[143]. Главные владения Годунова (его «приданая» вотчина, полученная от М. Скуратова) располагались в бывшем опричном уезде — Малом Ярославце. В столичном уезде у него была лишь небольшая вотчина — на 113 четвертей. По проекту Адашева, вотчинники Московского уезда лишались права на получение подмосковного поместья. Правительство Годунова и Щелкалова то ли не подтвердило этого правила, то ли сделало исключение в пользу правителя. Меры царя Федора в некоторых отношениях знаменовали возврат к политике Адашева. Составление списков «тысячи лучших слуг» и Дворовой тетради 1552 г. явилось важным этапом в формировании так называемого государева двора. Разрабатывая проект испомещения «лучших слуг», правительство рассчитывало привлечь на столичную службу дворян из разных местностей, включая отдаленную Новгородско-Псковскую землю. Через два года оно отказалось от этого намерения. Никто из новгородских «лучших слуг» не попал в Дворовую тетрадь. Списки Дворовой тетради, как значилось в ее заголовке, включали только дворян Московской земли[144]. Отдаленность Новгорода затрудняла как привлечение местных помещиков на столичную службу, так и решение в московских приказах земельных дел помещиков, принадлежавших к составу новгородской «кованой рати». В связи с этим власти разделили высшее военное ведомство, организовав подле Большого Разрядного приказа Новгородский Разряд[145]. Большой Разряд ведал служилыми людьми Московской земли. В его стенах и была составлена Дворовая тетрадь. Помещики Новгорода, Пскова, Великих Лук не попали в списки московского двора. Они служили по своим уездам и пятинам.
