Александр Широкорад - Япония. Незавершенное соперничество
В российской прессе заговорили наконец о том, что Японии пора бы вернуть нам должок: прихваченные, а потом и замыленные финансовые ресурсы Российского государства. «Колчаковское золото» с накрученными на нем многократно процентами. Плюс оплату царского правительства за так и не поставленное снаряжение, коль были союзниками в Первую мировую. К тому можно прибавить, как утверждают историки, уворованный через атамана Семёнова по КВЖД вагон с золотом. А еще и запасы Владивостокского отделения Госбанка, впрямую ограбленного японской военщиной, с вывозом золота на крейсере в Японию.
Сложить все — очень немалые средства. Хотя сказать, положа руку на сердце: добрую часть этих богатств помогли сплавить те самые ребята, кого принято именовать белогвардейцами. Военные и штатские равно. То есть жулики и с нашей стороны. Просто японские дельцы, тоже — военные и штатские, не дали потом им возможности побаловаться, прикарманив все себе.
Словом, выставить эти требования можно, но для начала следует провести непростое международное расследование. С точным определением вины и ответственности, как и точных сумм. Иначе — болтовня.
Зато есть давно, ровно 80 лет назад, и добросовестно сделанные документы, которым хоть сейчас можно дать ход. Была бы политическая воля. Речь о «дальневосточном иске» Советского Союза, подготовленном по всем государственным и международным правилам по итогам расследования пятилетней оккупации Японией российского Дальнего Востока и Забайкалья. Японским политикам о нем хорошо известно. Если же кому-то из них — нет, то какие же они политики!
Миру мир!
Вообще-то мирный договор между нашими странами уже был. Так называемый Портсмутский мир, подписанный в сентябре 1905 г. при американском «посредничестве» и в США, в г. Портсмут, по печальным для России итогам Русско-японской войны.
Припомним в год ее столетия: началом стало вероломное нападение японского флота на русские корабли «Варяг» и «Кореец», находившиеся в корейском порту Чемульпо, а затем и на русскую эскадру, бездарно и никчемно, словно специально под удар, выставленную на внешний рейд Порт-Артура.
Припомним и другое: в России к ней отнеслись, откровенно говоря, плево. «Желтые», «узкоглазые», «макаки» должны были пасть ниц при первых же ответных русских выстрелах. Всерьез как врага Японию не воспринимала даже российская государственная верхушка, которой «по месту работы» следовало бы следить за развитием событий на Дальнем Востоке попристальнее и профессиональнее, чем бульварной прессе. Было примерно то же и так же, как у нынешних президентов России, кто перед телекамерой разносил Чечню в пух и прах в считаные часы.
Припомним, наконец, и то, что война коснулась не только Маньчжурии, как думают многие. Японские войска высадились и повели боевые действия и на сугубо российской территории. На Сахалине прежде всего, который был полностью оккупирован. На Камчатке (где камчадалы действительно разнесли десант в пух и прах). Регулярно обстреливались с моря Владивосток (со стороны Уссурийского залива) и другие прибрежные селения Дальнего Востока. Сунулись было и к Николаевску, но здесь спас «амурский адмирал» Невельской, еще за полвека предвидевший такую возможность и настоявший на сооружении крепости Чныррах. Несколько выстрелов крепости быстро успокоили посланцев японского императорского флота.
Русские солдаты, матросы и офицеры появились в Японии только в качестве военнопленных. Владивостокская группа крейсеров (ярко описанная в романе В. Пикуля) подходила в ходе дерзких рейдов к берегам Японии, прошла даже по Сангарскому проливу, но по селениям не стреляла.
В качестве трофея победившая Япония получила по Портсмутскому миру Южный Сахалин, который, кстати, русский царь не собирался отдавать. Но, очевидно, в благодарность за само предложение мира и, как считают некоторые из исследователей, по просьбе американских посредников самостийно подарил русский посланец, граф С.Ю. Витте. Эпизод в известной степени загадочный. Говорят, на волоске повисела и судьба Камчатки.
Как бы там ни было, Портсмутский мир Россия признала и выполняла, подписывая и далее «мирные» соглашения, вплоть до Договора о русско-японском союзе 1916 года.
Факт, на который следует обратить внимание.
Как и на другой. В январе 1925 г. в Пекине была подписана совместная Конвенция об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией. СССР признал действенность Портсмутского договора, но специально оговорил, что это «никоим образом не означает, что Правительство Союза разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение названного договора». Оговорка, реализованная двадцать лет спустя, в августе 1945-го. В обстоятельствах, созданных самой Японией.
К моменту подписания Конвенции советское правительство располагало обширными и подробными итогами японской интервенции на Дальнем Востоке, совокупным счетом, готовым к предъявлению Японии. Японские государственные деятели, судя по всему, тогда пренебрегли и оговоркой, и счетом. И напрасно.
Иск без срока давности
Японская интервенция и оккупация, стержень всех погромных действий и событий на Дальнем Востоке с 1918-го по 1922 год, особой оригинальностью не отличались. Вначале, в эру «союзных» отношений, еще до революции, Дальний Восток наводняется японской агентурой. Первая ее волна. Затем, в начале 1918-го, во Владивостоке вдруг гибнут мирные японские подданные, которых следовало срочно защитить, и 5 апреля высаживаются войска. Вторая волна. А за ней и третья — коммерческая: из посланцев японских фирм и компаний.
«Сибирский экспедиционный корпус» вобрал в себя половину всей японской армии. Особую роль в нем играли победоносные квантунцы с опытом сокрушительного разгрома русских войск. Но и их навыки не сгодились в упрямой России. Налет за налетом и бой за боем партизаны быстро приучили японских военных держаться скученно, большими гарнизонами, а по деревням и просёлкам хаживать только крупными соединениями и не слишком далеко от железной дороги. Отыгрывались на мирном населении. И при любых потерях год за годом шёл откровенный грабеж.
Комиссии по выяснению убытков и жертв интервенции начинали свою работу по мере вытеснения японских войск на юг, в Приморье, еще при Дальневосточной республике. По свежим следам. Первые папки легли на стол в 1921 г. Документы страшные, погружаться в них и ныне тяжело. Дальневосточная Хатынь, село Ивановка (в Амурской области), сожженное и растрелянное в марте 1919 г. вместе с его жителями, включая женщин, стариков и детей, было вовсе не исключением. За ним последовали деревни Сохатино, Серновская, Заливка, Крутой Лог. Жгли села в Приамурье, жгли в Забайкалье и в Приморье. Всего в Амурской области японскими оккупантами было сожжено 1685 построек, а в Приамурье — 1617.
«Анкеты о лицах, погибших или искалеченных по вине интервенции» вызывают откровенный ужас. Вот одна из деревень Спасского уезда: «Федорец Д.И. 22 лет. Заколот штыками японцами, как партизан. Якуб А.С. 21 года. Также заколот штыками японцами. Андрущенко З.М. 51 год. Зарыт японцами в землю живым». Акт из села Черниговка: крестьяне И. Сапоцкий, В. Сапоцкий и С. Болтенко (57 лет) застрелены японцами без всякого повода. На разъезде 724-й версты Амурской железной дороги японские солдаты сожгли 12 рабочих. Там же, в Амурской области, в с. Дамбуки расстреляны 14 человек, на Владимирском и Улачинском приисках — 22 человека, в д. Усть-Умлекон замучены 3 крестьянина, в д. Белоногово — 12 человек, в с. Жариково людей заживо сжигали на кострах. И так по всему Дальнему Востоку и Забайкалью.
Особенно кровавыми выдались для дальневосточников 4–5 апреля 1920 г. — дни бессмысленного и жестокого японского путча, «авторов» которого давно бы следовало найти и назвать поименно. Во Владивостоке и его окрестностях японцами убиты около 2000 человек. В Никольск-Уссурийском — 800. В Спасске — 500. В Шкотове — 300 (многие обезглавлены). В Раздольном — 100. В Алексеевке — 100. В районе Хабаровска — более 2500 жертв. И так далее.
Более всех пострадал Хабаровск. Дома буквально расстреливались из орудий. До сих пор сохранились отметины. Только железнодорожное хозяйство станции Хабаровск 5 апреля понесло убытков на 2 392 231 руб. золотом. Амурская железная дорога предъявила японским интервентам счет с сентября 1918 г. по апрель 1920-го на 12 776 174 руб. золотом. Разгром базы Амурской флотилии оценивался в 13 000 000 руб. золотом.
Одновременно грабилось население. Лишь в Амурской области японскими военными было «изъято» у крестьян 286 490 пудов фуража и продовольствия. Гондатьевское сельское общество (Приморье) сообщает: «Наносят насильный и нахальный воровской вред, ломают замки, забирают все ценное и понравившееся, стреляют в людей в страх, дабы не мешали грабежу куриц, яиц, молока, сахару, чая, спичек, сала, ножей, кружек…» Угнаны тысячи лошадей и голов скота. «Реквизировались» пароходы и баржи. Вывозились трубы, станки, инструменты, котлы, рельсы и шпалы, пряжа, чугун, сталь, цветные металлы, сера и фосфор, воск, резина и селитра, квасцы, спички, кофе, чай, нафталин, военное обмундирование и снаряжение, балки и трос и т. д и т. п., громились школы, телеграфные станции. Вот данные Владивостокской таможни о вывозе в Японию в одном 1920 г.: цинка — 106 831 пуд, серы комковой — 58 678 пудов, проволоки — 83 962 пуда, серной кислоты — 15 832 пуда, мануфактуры — 12 619 пудов, машин — 7 629 пудов, суперфосфата — 10 889 пудов, меди — 3 334 пуда, кофе (в зернах) — 5 635 пудов, аппаратов связи — 909 пудов, разных грузов — 51 410 пудов. Одного зерна в 1921–1922 годах было вывезено в Японию 8 284 000 пудов.
