Анатолий Уткин - Дипломатия Франклина Рузвельта
Разумеется, рискованно предсказывать будущее в двадцатом столетии, но одно казалось несомненным вашингтонским политикам: Соединенные Штаты, обладающие гигантским военным и промышленным потенциалом, возьмут на себя руководство ввергнутым в хаос и разруху миром. Веку прежних колониальных империй пришел конец - потрясения мировой войны способствовали нарастанию национально-освободительного движения, и это обещало изменить политическую карту мира. Свобода - это экономическая независимость, а такую роскошь в расстроенном мировом хозяйстве, полагали в Вашингтоне, могут позволить себе немногие. Половина мирового промышленного производства - основа влияния куда более надежная, чем крошечные анклавы крепостей в море туземного населения. Вашингтон готовился принять "мировую ответственность".
Современный американский историк Т. Паттерсон полагает, что, сколь ни уклончив был Рузвельт в определении своих дипломатических целей, ряд их выявляется довольно определенно (и эти цели разделялись политическим и военным окружением президента): "Восстановление мировой экономики согласно принципам многосторонности и открытых дверей; помощь жертвам войны; предотвращение прихода к власти левых сил; обеспечение безопасности Соединенных Штатов посредством создания системы глобальной обороны; комбинация дружественного подхода к Советскому Союзу и сдерживания его. От образования Организации Объединенных Наций до основания Мирового банка, от создания заморских американских баз до займов по восстановлению, от пересмотренных границ до изменения состава правительств мы можем видеть, как американцы хотели реализовать свои послевоенные планы посредством применения силы... Американские планировщики надеялись создать капиталистический, демократический мировой порядок, в котором Соединенные Штаты, занимая патерналистскую позицию, стали бы моделью и доминирующей нацией в системе разделения мощи и сфер влияния".
Заменяя К. Хэлла на посту государственного секретаря Э. Стеттиниусом (бывшим главой совета директоров "Ю. С. стил", не имевшим дипломатического опыта), Рузвельт еще раз говорил всем заинтересованным, что намерен сам руководить внешней политикой Соединенных Штатов. Окружающие Рузвельта эксперты чутко ловили линию стратегических рассуждений президента. Как пишет американский историк М. Мейо, "планировщики послевоенного мира исходили из диктовок, речей президента, из дипломатических позиций президента на встречах на высшем уровне. Окружение друзей и советников было велико, и у президента прослеживается тенденция через них обойти государственный департамент". По мере того как война шла к концу, самым главным вопросом мировой политики становилось будущее отношений США и СССР. Исторической заслугой Рузвельта является то, что в 1944 - 1945 годах он приложил усилия, чтобы предотвратить отрицательное воздействие на советско-американские отношения внешних факторов. Прежде всего это касается польской проблемы, которая вышла на первые полосы американских газет (большое внимание привлекли Варшавское восстание, отставка Миколайчика с поста премьера лондонского правительства, признание Советским Союзом люблинского правительства в качестве правительства суверенной Польши).
А. Гарриман зафиксировал это в своем дневнике после встречи с президентом в конце октября 1944 года: "Президент последовательно высказывает очень незначительный интерес к восточноевропейским делам".
Через несколько недель Гарриман укрепляется в своем впечатлении. Ему кажется, что Европа вообще не находится в фокусе внимания президента. Рузвельт "хотел владеть многими контрольными позициями в тихоокеанском регионе, европейские же вопросы были настолько сложны, что он считал желательным не касаться их настолько, насколько это возможно, за исключением проблемы Германии". Рузвельт выказал недовольство, когда Гарриман вовлек его в обсуждение статуса города Львова. Когда бывший американский посол в Польше А. Блисс стал требовать от президента давления на СССР в польском вопросе, Рузвельт воскликнул: "Вы хотите от меня объявления войны России?"
Но, разумеется, полностью абстрагироваться от рассмотрения польской проблемы Рузвельт не мог. Нужно сказать, что уже в 1943 - 1944 годах Рузвельт демонстрировал понимание того, что будущее польское правительство должно отличаться от межвоенного варшавского правительства большей дружественностью по отношению к Советскому Союзу.
Складывается впечатление, что все риторическое противодействие Рузвельта признанию нового варшавского ("люблинского") правительства проистекало из его боязни "деморализовать" интернациональный, интервенционистский консенсус в США, с такой силой продемонстрированный во время ноябрьских выборов. Он боялся, что укрепление позиций СССР в Польше и укрепление позиций Англии в Греции разбудит в американском обществе страхи в отношении того, что в
1945 году повторится 1919 год, повторится Версаль, т. е. послевоенное мироустройство определится не американцами. В январе 1945 года "Нью-Йорк таймс" писала: "Настроение американского народа таково, что действия его союзников могут вызвать у него нежелание тесного сотрудничества с союзниками в целях поддержания мира в Европе и породить волну разочарования, которое заставит побледнеть даже изоляционизм 1920-х годов".
Американцы многое изменили в своем отношении к участию в мировых делах с 1918 года, но политика англичан в Греции привела к тому, что это настроение "может измениться так же быстро, как английская погода, если американским народом однажды овладеет идея, что эта война представляет собой еще одно столкновение между соперничающими империализмами". Рузвельт, всегда внимательно следивший за "пульсом" своей страны, проводивший лучшие часы утра в чтении ведущих газет, не мог быть равнодушен к таким голосам.
К тому же ближайшие новые сотрудники, такие, например, как Стеттиниус, предупреждали президента о широком возмущении американского населения силовой политикой союзников. Опросы общественного мнения говорили, что уже едва лишь 60 процентов населения доверяли Англии. Рузвельт постарался хотя бы частично восстановить пошатнувшееся доверие к активной международной политике в своем обращении к конгрессу "О положении страны" (январь 1945 года). "Испытав разочарование после окончания предшествующей войны, мы потеряли надежду построить лучший мир из-за того, что нам не хватило мужества взять на себя ответственность в очевидно несовершенном мире. Мы не должны позволить, чтобы подобное повторилось, или мы снова пойдем по той же трагической дороге - по дороге к третьей мировой войне".
Президент просил американцев не преувеличивать сложность греческой и польской проблем, вставших перед союзниками, он призвал не дать "многим специфическим и текущим проблемам, связанным с освобождением Европы, послужить причиной отсрочки создания действующего на постоянной основе механизма поддержания мира".
Но пользовалась влиянием и другая линия анализа международной обстановки.
В своем планировании государственный департамент требовал достижения контроля над Западной, Центральной и Восточной Европой. Особенно активным было воздействие на Рузвельта следующих идей внешнеполитического ведомства: концепция "четырех полицейских" не должна создавать зоны собственного влияния всех четырех великих стран, США надо иметь возможность "входа" в любую из главных мировых зон. Один из ведущих сотрудников госдепартамента А. Берль писал, что США должны овладеть контролем над всей Европой, "расположенной к западу от русской границы... создать взаимозависимую континентальную систему, объединенную в основных своих параметрах". И чем ближе дело приближалось к развязке, тем настойчивее планировщики требовали распространения американского влияния вплоть до советских границ. По оценке госдепартамента, сделанной в начале 1945 года, европейская стабильность зависела "от поддержания здоровых экономических отношений и ощутимого уровня процветания во всех частях континента". Еще совсем недавно в Вашингтоне говорили о Восточной Европе как о менее всего интересующей Америку части света. Теперь начинается движение в противоположном направлении.
Контрнаступление немцев в Арденнах, осуществленное в декабре 1944 года под личным руководством Гитлера, во многом спутало карты Рузвельта. Он надеялся быстрее пробиться в Рейнскую долину, овладеть "сердцем Германии". Декабрьские события показали, что рейх еще способен к сопротивлению. Потеряв три миллиона солдат и офицеров, Гитлер продолжал командовать армией в десять миллионов человек. Бомбардировки Германии, достигшие пика интенсивности, не давали желаемых результатов. Германская военная машина еще работала на полных оборотах. Нет сомнения, что Рузвельтом в конце декабря владели мрачные чувства. Если Германия создаст мощный оборонительный вал на Западе, его общая стратегическая схема может рухнуть. Судьбу войны решат русские и решат так, как сочтут нужным. Уже Румыния и Болгария взаимодействовали с Советской Армией, и у советских войск были хорошие шансы овладеть не только Венгрией и Чехословакией, но выйти на контрольные позиции в Австрии и, важнее всего, в средоточии европейской мощи, в Германии, со всеми вытекающими последствиями.
