От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Сталин и Молотов всячески уклонялись от попыток Японии вовлечь СССР в официальные переговоры. Историк Анатолий Кошкин справедливо замечал: «В Кремле хорошо понимали, что согласие с предложениями японского правительства вернуть территории без войны могло быть расценено союзниками как нарушение Ялтинских соглашений. Сталин же считал, что союзнический долг должен быть неукоснительно выполнен, а Япония, капитулировав, в полной мере должна понести наказание за развязанную кровопролитную войну. Немаловажное значение имело и то, что Сталин не хотел быть отстраненным от послевоенного политического процесса в Восточной Азии, и в первую очередь в Китае». Поэтому в Москве не спешили с ответом. Зато спешили в Токио.

Шестого июня на заседании Высшего совета по руководству войной был представлен документ, где говорилось: «Советский Союз подготавливает почву по линии дипломатии, чтобы при необходимости иметь возможность выступить против Империи; одновременно он усиливает военные приготовления на Дальнем Востоке. Существует большая вероятность того, что Советский Союз предпримет военные действия против Японии… Советский Союз может вступить в войну против Японии после летнего или осеннего периода». Вновь ставилась задача использовать любые возможности для поиска договоренности с Москвой. Вместе с тем было решено: «Империя должна твердо придерживаться курса на затяжной характер войны, не считаясь ни с какими жертвами. Это не может не вызвать к концу текущего года значительных колебаний в решимости противника продолжать войну».

Было решено:

«1. Немедленно начать в армии и на флоте подготовку к решающей битве на территории страны; в случае принятия союзниками решения о высадке в тех пунктах, где они ее планируют, отразить и уничтожить наступающие вражеские силы.

2. Предпринять выверенные дипломатические шаги для налаживания отношений с Советским Союзом, чтобы облегчить дальнейшее ведение войны».

Столица Японии не будет переведена в подземную цитадель в горах префектуры Нагано, как планировалось ранее. Правительство и императорский двор должны будут сражаться и погибнуть в Токио.

На следующий день премьер Судзуки представил резолюцию Высшего совета кабинету министров и назвал «секретное оружие», которое Япония использует в последней битве. Это оружие – массовое самоубийство. Самолеты, подводные лодки, боевые корабли и боеприпасы – все подлежало самоуничтожению вместе с врагом. Кабинет официально одобрит основные направления.

Для их окончательного утверждения требовалось согласие Хирохито, и Судзуки на 8 июня запросил заседание Императорской конференции. Выступления членов Высшего совета, или «большой шестерки», в присутствии императора звучали еще более пафосно. Сам Хирохито не проронил ни слова, но внимательно слушал, обеспечив тем самым санкцию Сына Неба.

В «Основной программе руководства войной» важнейшей задачей была определена оборона собственно Японских островов, сохранение «национальной структуры» («кокутай») путем полного и победоносного завершения войны. Предусматривалась концентрация главных сил армии для обороны Японских островов, предлагались меры для увеличения производства вооружений, усиления «сплоченности всего народа». В случае невозможности предотвратить продвижение противника в глубь страны планировалась все-таки эвакуация императора и правительства в столицу Маньчжоу-Го город Чанчунь, откуда предполагалось осуществлять руководство дальнейшим ведением войны. Расчет делался на то, что «решительное сражение» будет дано американским войскам на японской земле, в результате чего даже «в худшем варианте» для Японии американцы согласятся пойти на компромиссный мир.

По итогам императорской конференции премьер-министр Судзуки, военный министр Анами и министр флота Ёнаи выступили на чрезвычайном заседании парламента, где были единодушно поддержаны их призывы умереть в священной войне. Как только парламент одобрил новый закон о всеобщей мобилизации, был объявлен перерыв в его заседаниях. Судзуки сразу отправился во дворец, чтобы просить императора принять послание об официальном закрытии парламентской сессии. Хирохито не возражал.

Звезда лидера «партии войны» генерала Анами восходила на новую высоту. Его популярность в военной среде заметно выросла, а закон о мобилизации, за исполнение которого он отвечал, давал ему новые властные рычаги.

Но в высших эшелонах японской власти зрели уже и настроения в пользу капитуляции. Их главными проповедниками – сперва тайно – стали министр иностранных дел Того и высшее лицо дворцовой администрации хранитель печати Кидо. Пока парламент призывал к битве до последнего японца, Кидо представил императору план сдачи. А затем к Хирохито с мирным планом пришел Того. И император вновь не возражал.

Первые слова о возможности переговоров о мире прозвучали из уст Того на заседании Высшего совета 18 июня. Анами и начальники штабов флота и армии дружно заявили, что намерены сначала отразить вражеское нападение и только потом вести переговоры о мире с позиции силы. То есть и они впервые допустили возможность мирных переговоров. И даже согласились, что пришло время обратиться к Москве с предложением о посредничестве. Заговорили и о том, что готовы подписать договор о ненападении с Советским Союзом или обновленный пакт о нейтралитете. Вся «большая шестерка» согласилась, что войну желательно закончить к концу сентября. А отношения с СССР детально обсудить к началу июля.

22 июня, когда американцы объявили о взятии Окинавы, на Высшем совете по руководству войной император обратился к «большой шестерке»:

Внутреннее и международное положение страны достигло критической точки. Мы ведем войну уже три с половиной года, и хаос все больше распространяется по всей стране с каждым днем. Я чувствую, что мы, как нация, должны что-то предпринять для скорейшего окончания войны. У вас есть какие-то планы?

Глава МИД Того рассказал о дискуссии в «большой шестерке» и о переговорах Хироты с Маликом.

– Более того, посол Сато в Москве получил инструкции по этому делу, и сейчас мы разрабатываем план направить специального посланника в Москву. Однако пока мы успеха не добились.

– На какое число намечено окончательное решение вопроса с дипломатией? – спросил Хирохито. – Есть ли какой-нибудь конкретный план?

Того предположил:

– Потсдамская конференция состоится, возможно, в середине июля после того, как пройдут выборы в Великобритании. Исходя из этого, я надеюсь на достижение соглашения в начале июля, то есть до того, как советские представители отправятся в Потсдам.

– Каково мнение министра флота? – поинтересовался император.

Ёнаи поддержал мнение Того. Хирохито захотел узнать позицию Анами и услышал в ответ:

– Хотя у меня нет возражений против переговоров об окончании войны, я не могу полностью одобрить представленный план. Я считаю, что необходимо его тщательное рассмотреть, чтобы дело не выглядело так, будто мы всеми силами стремимся его выполнить, тем самым демонстрируя нашу слабость.

Умэдзу добавил:

– Предложение заключить мир способно оказать глубокое влияние на положение в самой стране и за рубежом. Его можно выдвигать только после тщательного рассмотрения и с предельной осторожностью.

– При том, что решение последней конференции неизменно, я желаю, чтобы начались переговоры в соответствии с нашим планом, – заключил Хирохито.

– Мы выполним пожелание императора и сделаем все, что только в наших силах, – заверил премьер Судзуки.

Но теперь осталось заинтересовать Москву в диалоге со страной-участницей нацистской «оси» и Антикоминтерновского пакта.

Молотов еще 15 июня направил указания Малику: «Хирота, так же как в свое время Миякава, а затем Танакамару, говорил с Вами, конечно, по поручению правительственных кругов Японии в целях выяснения условий, на которых японцы могли бы договориться с нами. Однако Хирота ничего ясного еще не сказал. Вам по собственной инициативе искать встречи с Хирота не следует. Если он опять будет напрашиваться на встречу, то его можно принять и выслушать и, если он опять будет говорить общие вещи, то следует ограничиться заявлением, что при первой же возможности (намек на диппочту) Вы сообщите в Москву о беседах. Дальше этого идти не следует».