Марина Могильнер - Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства
В этой статье я пользуюсь понятиями «узбек» и «таджик», не вдаваясь в дискуссию о том, как исторически менялось их значение (см.: Абашин С. Н. Археология среднеазиатских национализмов: Les mot et les choses // Ab Imperio. 2003. № 1. С. 497–522).
811
«Праведные» халифы Абу Бакр, Умар, Усман и Али.
812
У казахов титул «тура» принадлежит потомкам Чингисхана, но в Ферганской долине его носят потомки мусульманских святых.
813
На мужчин принцип эндогамии распространяется лишь частично: мужчина из святого сословия должен брать себе одну жену, желательно первую, из числа «потомков святых», а другие жены могут быть из «черни». Для женщины из святой семьи брак с «чернью» строго запрещается. В народе такой запрет объясняется тем, что женщина более высокого и более «чистого» происхождения не может прислуживать в качестве жены мужчине, который не так «чист», как она. Считается, что дети от такого брака непременно будут болеть проказой или песью (болезнью кожи) (см.: Абашин С. Н. Потомки святых в современной Средней Азии. С. 73–74). Конечно, на практике эти ограничения нередко нарушаются.
814
Такая традиция восходит к представлениям о табуированности настоящих имен ишанов, т. е. запрете произносить их вслух (см.: Там же. С. 72–73).
815
У казахов «потомки святых» часто выполняют функции имамов, читают молитвы на разного рода ритуалах, совершают обрезание, что в совокупности приносит стабильный экономический доход (Privratsky B. G. Op. cit. P. 183).
816
См. подробнее о роли таких пиршеств в среднеазиатском обществе: Абашин С. Н. Вопреки «здравому смыслу»? (К вопросу о «рациональности / иррациональности» ритуальных расходов в Средней Азии) // Евразия: Люди и мифы / Сост. С. А. Панарин. М., 2003; Pétric B.-M. Pouvoir, Don et Rйsseaux en Uzbйkistan Post-Soviйtique. Paris, 2002.
817
Из наиболее известных политических фигур назову Файзуллу Ходжаева, который возглавлял правительство (Совет народных назиров) Бухары, а потом правительство (Совет народных комиссаров) Узбекской ССР. Его, как правило, называют узбеком (реже — таджиком) из богатой купеческой семьи (см.: Obiya Ch. When Faizulla Khojaev Decided to Be an Uzbek // Islam in Politics in Russia and Central Asia: Early Eighteenth to Late Twentieth Centuries / Ed. by S. A. Dudoignon, H. Komatsu. London, N.Y., 2001), но редко кто вспоминает, что он происходил из ходжей, а без этого факта биографии нельзя понять истоки его стремительной политической карьеры, его авторитета и связей в бухарском обществе. Другая фигура — Ином Усманходжаев, который в 1978 г. стал председателем Президиума Верховного Совета Узбекской ССР, а после смерти Шарафа Рашидова в 1983 г. занял пост Первого секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Узбекской ССР, т. е. первого лица в республике. На этой должности он находился до 1988 г., когда его арестовали по подозрению во взяточничестве. О других известных «потомках святых» см.: Абашин С. Н. Потомки святых в современной Средней Азии. С. 68–72.
818
История одной семьи. Ташкент, 2003 (на узб. языке).
819
См.: Allworth E. History and Group Identity in Central Asia // Nation-building in the Post-Soviet Borderlands: The Politics of National Identities / Ed. by G. Smith, V. Law, A. Wilson, A. Bohr, E. Allworth. Cambridge, 1998; Bohr A. The Central Asian States as Nationalising Regimes // Nationbuilding in the Post-Soviet Borderlands; March A. F. The Use and Abuse of History: «National Ideology» as Transcendental Object in Islam Karimov’s «Ideology of National Independence» // Central Asian Survey. 2002. № 21(4).
820
Женщины из числа «потомков святых» перечисленные титулы не носят. Приставка хон к женским именам не свидетельствует о святости происхождения.
821
История одной семьи. С. 157.
822
Эта особенность «потомков святых» хорошо видна из воспоминаний классика таджикской литературы Садриддина Айни, который принадлежал к ходжам (см.: Айни С. Бухара (Воспоминания) // Айни С. Собрание сочинений: В 6 т. / Пер. С. Бородина. М., 1974. Т. 4).
823
История одной семьи. С. 9–11.
824
Там же. С. 67–68.
825
Там же. С. 136.
826
Там же. С. 137–138.
827
Там же. С. 13. Кари — человек, читающий Коран или знающий Коран наизусть.
828
Там же. С. 64.
829
Там же. С. 65. Кази — казий, судья.
830
Там же. С. 97.
831
Там же. С. 99–101. В 2001 г. в книге о знаменитых узбекских женщинах был опубликован очерк о Хайринисо Маджидхонове.
832
Изучение родословных нынешней элиты Узбекистана и Таджикистана показывает, что многие выходцы из «черни» стремятся породниться с интеллигентными и «родовитыми» семьями.
833
Там же. С. 237–238.
834
Мусульманскую идентичность сохранила та часть городской элиты, которая была связана с официальным исламом. Это касается Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана, во главе которого с момента образования в 1944 г. находился муфтий Бабаджон-Ишан, потом — его сын и внук Бабахановы. Последнего Бабаханова в 1989 г. сменил в роли муфтия ходжа Мухаммед Содик Мухаммед Юсуф, которого в 1993 г. сменил ходжа Мухтархон Абдуллаев, потом муфтием стал ходжа Абдурашид Бахромов. Во главе республиканских казиятов тоже находились «потомки святых».
835
Табаров С. Спор «деревенского интеллигента» с «городским интеллигентом». Душанбе, 2004.
836
Там же. С. 22.
837
Там же. С. 24.
838
Там же. С. 25.
839
Там же. С. 25.
840
Большое селение на севере современного Афганистана, между Балхом и Бадахшаном.
841
Позицию М. Шакури критикует и другой выходец с таджикского «юга» Р. Масов. Однако, не будучи «потомком святых», Масов подбирает вполне националистический аргумент против своего оппонента: он обвиняет его в «скрытой» этнической чужеродности (Масов Р. «Наследие» мангытской власти. Душанбе, 2002. С. 19).
842
Схожее явление наблюдается во французском обществе: «…бывшие аристократы не заинтересованы в полной своей реконверсии, но стремятся следовать ей в той мере, в какой символический капитал, на который они опираются, остается все еще достаточно ценимым…» (Сен Мартен М. де. Указ. соч. С. 111).
843
Современное среднеазиатское общество нельзя назвать ни «аграрным», ни «индустриальным». Типологически это промежуточное состояние (аграрно-индустриальный тип), исторически же — особое направление модернизации. В современной науке существуют разные определения: «многоукладное общество» (Уляхин В. Н. Многоукладность в советской и зарубежной Азии // Восток. 1991. № 5), «незавершенная модернизация» (Вишневский А . Средняя Азия: незавершенная модернизация // Вестник Евразии. 1996. № 2[3]), «догоняющая модернизация» (Фридман Л. А. Очерки экономического и социального развития стран Центральной Азии после распада СССР. М., 2001), «периферийная модернизация» (Жуков С. В., Резникова О. Б. Центральная Азия в социально-экономических структурах современного мира. М., 2001), «нерыночная модернизация» (Kandiyoti D. Modernization without the Market? The Case of the «Soviet East» // Economy and Society. 1996. Vol. 25. № 4) и т. д.
844
Критическому разбору легитимации постсоветских традиций посвящена моя работа «Обычай как юридическая фикция: „традиционный ислам“ в религиозном законодательстве постсоветского Дагестана». См.: Норма, обычай, право: законодательство и практика. Материалы круглого стола. Олень всегда прав. Исследования по юридической антропологии. М., 2004. CD издание.
845
Shikhsaidov A. Islam in Dagestan // Political Islam and Conflicts in Russia and Central Asia / Ed. by L. Jonson and M. Esenov. Stockholm, 1999; Шихсаидов А. Р. Распространение ислама в Дагестане // Ислам и исламская культура в Дагестане / Под ред. А. Р. Шихсаидова. М., 2001. С. 4. См. также: Малашенко А. В. Исламское возрождение в современной России. М., 1998. С. 68. Все это как нельзя более верно. Встает только вопрос, можно ли назвать исламский подъем в постсоветском Дагестане возвращением к прошлому?
