Марина Могильнер - Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства
796
Gellner E. Op. cit. P. 133. Хотя в очень редких случаях «персонально-культовая-и-медиаторская» версия ислама может стать частью реформируемого общества, как это имеет место, по утверждению Геллнера, у балканских мусульман.
797
В этом смысле территория бывшего СССР — не исключение. Напомню, что к династии потомков пророка Мухаммеда принадлежат короли Марокко и Иордании, что является не просто данью почтения к основателю ислама, но и существенным элементом в сложном балансе межплеменных отношений, а также тем стержнем, вокруг которого может сложиться какая-то единая, похожая на национальную, идентичность с заметным религиозным элементом. Потомками Пророка являются президент Ирана Сейид Мухаммед Хатами, духовный руководитель Ирана аятолла Сейид Али Хаменеи, его знаменитый предшественник — имам Хомейни. Видимо, в шиитском Иране, где поклонение потомкам Пророка и халифа Али возведено в особый культ, это вполне объяснимо. По материнской линии к роду потомков Пророка принадлежит лидер палестинцев Ясир Арафат. И это, я думаю, не случайное совпадение. Можно упомянуть еще династию Ага-ханов, которые, будучи потомками Мухаммеда, возглавляют общину исмаилитов и одновременно принадлежат к «транснациональной» политической элите. Любопытно, что после свержения американцами Саддама Хусейна, который, как говорят, тоже претендовал на родство с Пророком, всерьез обсуждался вопрос о восстановлении в Ираке династии Хашимитов, т. е. потомков Мухаммеда.
798
См.: Исхаков Д. Сеиды в позднезолотоордынских татарских государствах // Tatarica. Казань. 1997. № 1.
799
См.: Бобровников В. Хуштадинский зийарат // Ислам на территории бывшей Российской империи. М., 1999. Вып. 2. С. 99–100. Можно вспомнить погибшего в 1998 г. муфтия Дагестана Сейидмагомеда Абубакарова, который претендовал на родство с Пророком. В Чечне существует Совет потомков Пророка Мухаммеда, устазов и шейхов, председателем которого был сейид Сайд-Фаша Салихов, убитый вместе с сыном осенью 2002 г. (см.: Максаков И. Как восстановить власть и управление в Чечне [интервью с членом президиума Совета потомков Пророка Мухаммеда, устазов и шейхов ЧР Насруды Чемерзаевым] // НГ-Религии. № 13. Независимая газета. 2001. 16 октября; Максаков И. В Чечне убит председатель Совета потомков Пророка Мухаммеда // Независимая газета. 2002. 21 ноября).
800
В статье не будет специально затрагиваться вопрос о взаимоотношении национализма и мусульманского фундаментализма. Последний — не чуждое для Средней Азии явление. Специалисты прослеживают его корни по крайней мере с XVIII в. В конце XX в. наблюдался новый всплеск противостояния фундаментализма и «традиционализма» (см.: Babadzanov B. M. On the History of the Naqshbandiya Mugaddidiya in Central Mawaraannahr in the Late 18th and Early 19th Centuries // Muslim Culture in Russia and Central Asia from the 18th to the Early 20th Centuries / Ed. by M. Kemper, A. von Kugelgen, D. Yermakov. Berlin, 1996; Кюгельген А. фон. Расцвет Накшбандийа-Муджаддидийа в Средней Трансоксании с XVIII — до начала XIX в.: опыт детективного расследования // Суфизм в Центральной Азии (зарубежные исследования). СПб., 2001; Abduvahitov A. Islamic Revivalism in Uzbekistan // Russia’s Muslim Frontier / Ed. by D. F. Eickelman. Bloomington, Ind., 1993. [P. 1]; Игнатенко А. А. Угрожает ли исламский фундаментализм постсоветской Центральной Азии? // Межнациональные отношения в России и СНГ. М., 1995. Вып. 2; Бабаджанов Б. Ферганская долина: источник или жертва исламского фундаментализма? // Центральная Азия и Кавказ. 1999. № 4[5]; Бабаджанов Б. О деятельности «Хизб ат-Тахрир ал-Ислами» в Узбекистане // Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. М., 2001). При этом фундаментализм претерпевает интересную эволюцию, которая наиболее ярко проявилась на примере Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Находясь в оппозиции к официальной власти, ее лидеры всячески делали акцент на своей «мусульманскости», но, заключив в 1996–1997 гг. ряд мирных соглашений о примирении и легализовав свою деятельность, лидеры ПИВТ стали дистанцироваться конкурирующих исламских группировок (см.: Кабири М. ПИВТ и «Хизб ат-Тахрир»: совместимость и различия // О совместимости политического ислама и безопасности в пространстве ОБСЕ. Документы светско-исламского диалога в Таджикистане / Ред. А. К. Зайферт, А. Крайкемайер. Душанбе, 2003; Ходжи Акбар Тураджонзода . Ислам, противоречащий Корану. Духовное невежество населения способствует росту экстремизма в республиках Средней Азии // НГ-Религии. № 14. Независимая газета. 2004. 2 августа). К слову, лидеры ПИВТ принадлежат, как правило, к числу «потомков святых», что демонстрируют своими титулами сейид , тура , ходжа .
801
См. подробнее: Абашин С. Н. Потомки святых в современной Средней Азии // Этнографическое обозрение. 2001. № 4. С. 62–83, а также: Демидов С. М. Туркменские овляды. Ашхабад, 1976; Микульский Д. В . Традиционная и новая элита // Азия и Африка сегодня. 1997. № 3; Ерофеева И. В. Родословные казахских ханов и кожа XVIII–XIX вв. (история, историография, источники). Алматы, 2003; Privratsky. B.G. «Turkistan Belongs to the Qojas»: Local Knowledge of a Muslim Tradition // Devout Societies vs. Impious States? Transmitting Islamic Learning in Russia, Central Asia and China, through the Twentieth Century / Ed. by S. A. Dudoignon. Berlin, 2004.
802
«После установления в Центральной Азии советской власти… именно „белая кость“ (потомки святых. — С. А. ) стала основой государственного и партийного аппарата, основой местных научных кадров, составила костяк национальной творческой интеллигенции… Сохранение влияния традиционной элиты… является еще одним показателем традиционалистичности современного… общества…» (Бушков В., Микульский Д. Этнокультурные особенности таджикского народа и их влияние на современную общественно-политическую жизнь // Центральная Азия. 1996. № 6. С. 30; см. также: Поляков С. П . Традиционализм в современном среднеазиатском обществе. М., 1989; Polyakov S. Everyday Islam: Religion and Tradition in Rural Central Asia. N.Y., London, 1992).
803
См.: Schoeberlein-Engel J. S. Identity in Central Asia: Construction and Contention in the Conceptions of «Uzbek», «Tajik», «Muslim», «Samarkandi» and Other Groups. Ph. D. Dissertation. Harvard University, 1994. P. 159–161. В науке сложились два лагеря: представители одного считают, что среднеазиатские нации являются итогом длительного этнического развития, а сторонники другого полагают, что это — искусственно созданные в XX в. образования (см. последние примеры этой дискуссии: Roy O. The New Central Asia: The Creation of Nations. London, 2000; Edgar A. L. Review of Roy, New Central Asia; Geiss, Nationenwerdung in Mittelasien // Kritika: Exploration in Russian and Eurasian History. 2002. Vol. 3. № 1; Ильхамов А. Археология узбекской идентичности // Этнический атлас Узбекистана. Ташкент, 2002; Алимова Д. А., Арифханова З. Х., Камолиддин Ш. С. Объективность и ответственность: Каким не должен быть этнический атлас Узбекистана // Правда Востока. 2004. 14–15 января).
804
Ходжа — одна из групп «потомков святых» в Средней Азии, часто всех «потомков святых» именуют ходжами.
805
DeWeese D. The Politics of Sacred Lineages in 19th-Century Central Asia: Descent Groups Linked to Khwaja Ahmad Yasavi in Shrine Documents and Genealogical Charters // International Journal of Middle East Studies. 1999. № 31. P. 521.
806
Ibid. P. 523.
807
Напомню часто цитируемую на Западе фразу российского востоковеда В. В. Бартольда, написанную им в начале XX в.: «…оседлый житель Средней Азии чувствует себя в первую очередь мусульманином, а затем уже жителем определенного города или местности; мысль о принадлежности к определенному народу не имеет для него никакого значения…» (Бартольд В. В. Сарт // Бартольд В. В. Сочинения. М., 1964. Т. 2. Ч. 2. Работы по отдельным проблемам истории Средней Азии. С. 528–529).
808
Термин «реконверсия» в схожем случае был применен французским социологом М. Де Сен Мартеном, который проанализировал на примере французской аристократии стратегию использования прежнего социального и символического «капиталов» (родственные связи, титулы и пр.) с целью «…перемещения в социальном пространстве, когда приходится покидать устоявшиеся, но уже утратившие свое значение позиции…» (Сен Мартен М. де . Реконверсия и трансформация элит // Socio-Logos’96. М., 1996. С. 95).
809
Похожие примеры приводит Б. Приврацкий в статье «Туркистан принадлежит ходжам» (см.: Privratsky B. G. Op. cit. P. 165–180).
810
В этой статье я пользуюсь понятиями «узбек» и «таджик», не вдаваясь в дискуссию о том, как исторически менялось их значение (см.: Абашин С. Н. Археология среднеазиатских национализмов: Les mot et les choses // Ab Imperio. 2003. № 1. С. 497–522).
