Валерий Шамбаров - Казачество. История вольной Руси
А чтобы достичь внутреннего умиротворения, царь по совету масона премьера Витте подписал Манифест от 17 октября, даровав стране широкие политические свободы, учредив выборную Думу. Не тут-то было! Теперь смутьяны смогли действовать легально. Заполыхали вооруженные восстания в Москве, Прибалтике, Польше, Сибири, Закавказье, бунты на флоте. Кадровые части остались верными правительству, но революционеры заражали только что набранных запасных. И царь призвал для подавления смуты самых надежных своих воинов, казаков. На Дону мобилизовывались 13 полков 2-й очереди, 30 отдельных сотен, 3 полка 3-й очереди — старших возрастов, отцы семейств. Призывались и кубанцы, терцы, оренбуржцы, астраханцы, уральцы. Вооруженные мятежи удалось ликвидировать быстро, но волнения продолжались, и революционеры перешли на к террору.
И казаки, распределенные по городам и весям, несли службу два с лишним года. Ох и нелегкая это была служба! Попробуй-ка разгони многотысячную сходку — не огнем, не шашками, а одними нагайками, в то время как в казаков, возвышающихся на своих конях, летят камни, а глядишь и выстрелят из толпы. В.Г. Орлов описывает обстановку в Польше: «Бомбы находили в лукошках с земляникой, в почтовых бандеролях, в карманах пальто, на митингах и даже на церковном алтаре! У террористов всюду были свои тайные мастерские по производству бомб, они все взрывали на своем пути: винные лавки, памятники, церкви, убивали полицейских, всех и вся». Ведут важных свидетелей в полицейский участок под охраной уральских казаков — из окна вылетает бомба, 2 полицейских и 3 казака убиты, 8 тяжело ранены [133].
В Прибалтике сепаратисты стреляли по казачьим патрулям на лесных дорогах, на ночных улицах городов. В Закавказье казакам, посланным разнимать резню армян и азербайджанцев, даставалось от тех и других. На Урале обширная организация боевиков под руководством Свердлова, вела систематическую охоту на полицейских и казаков. П.Н. Краснов писал: «Не один казак пал жертвой людской злобы, не один вернулся домой калекой на всю жизнь» [63]. Погибали при терактах, охраняя начальников. Погибали при «эксах», охраняя банки и денежные конвои. В 1906–1907 гг. от рук террористов пало 768 только высокопоставленных должностных лиц. А простых граждан, солдат, рядовых полицейских, казаков — тысячи…
По сути, шла война. И не только тяжелая, но еще и неблагодарная. На казаков обрушивалась вся мировая и российская «общественность», клеймила «палачами», «опричниками», «нагаечниками». Но и власть, которую защищали казаки, не защищала их! Правда Николай II прислал на Дон очередную Высокомилостивую грамоту, где указывал, что казаки своей службой «явили пример всем верным сынам Отечества» и подтверждал «неприкосновенность всех угодий и владений, приобретенных трудами, заслугами и кровью предков и утвержденных за Войском монаршими грамотами». Но этим все и ограничилось. Убийц покрывали пресса, адвокатура, им рукоплескали, их героизировали молодежь и интеллигенция. А казаков не поддерживал никто. Правительство не отмечало их подвигов, не оказывало покровительства, а как бы стыдливо сторонилось их — опасаясь раздражать ту же «общественность». Именно поэтому мы до сих пор не знаем полной картины этой внутренней войны, не знаем и точного количества погибших — либеральные авторы по понятным причинам обходили этот вопрос стороной, а правительство замалчивало.
Впрочем, и в самом казачестве уже появились первые «трещинки». Через иногородних стали прониками революционные идеи. Казачья фракция Думы заражалась либерализмом кадетов. Но в общем-то выражала и настроения большинства казаков, требуя прекратить их использование для усмирений. Ну кому интересно головы под пули и бомбы подставлять, да при этом еще и вызывать на себя общую ненависть, слыть «псами» и «душителями»? Оппозиционными выступлениями выдвинулся герой японской войны Миронов. Был арестован, хотя и ненадолго, но исключен со строевой службы и назначен инспектором рыбнадзора на Нижнем Дону, что оскорбило и озлобило его. Выход из кризиса наметился только в 1907 г., когда Столыпин разогнал очередную Думу и ввел закон о военно-полевых судах, без разговоров отправлявших террористов на виселицу. Они действовали лишь 8 месяцев, и казнено было 1100 человек. Но революционеры сразу прижали хвосты, и беспредел пошел на убыль. Однако военно-полевые суды приговаривали только лиц, захваченных на месте преступления, при наличии явных улик, с оружием и бомбами. Поэтому под гребенку попала мелкая сошка, непосредственные исполнители, а руководство уцелело.
И все же наконец-то воцарился мир. Страна получила возможности для дальнейшего развития. Казачество, как и все Вооруженные Силы, переучивалось и реорганизовывалось с учетом опыта японской войны. В 1909 г. было упразднено Главное управление казачьих войск при Военном министерстве и создан казачий отдел в Генштабе (впрочем, бездельный). А вопросы внутреннего управления и хозяйственной деятельности перераспределялись в ведение наказных атаманов и местной администрации. В 1907 и 1912 г. изменилась форма одежды — в походную форму были введены гимнастерки защитного цвета.
Ну а либералы… снова попытались протащить идею «расказачивания»! Так, в связи с военной реформой вышла книга Новицкого «На пути к усовершенствованию государственной обороны», где доказывалось, что для такого «усовершенствования» Казачьи Войска надо ликвидировать. Еще одна атака началсь в связи со столыпинскими реформами, когда крестьянам было разрешено выходить из сельских общин, получая землю в частную собственность. Была возбуждена дискуссия, что казачье хозяйство отсталое, непродуктивное, «хищнически истощает землю». И Дума поставила вопрос о распространении аграрных реформ на Казачьи Войска. Но Военное министерство передало дело для проработки наказным атаманам, был проведен общий опрос в станицах, и казаки выступили резко против разрушения своих общин и передачи земель в частное владение. Указывали, что это приведет к скупке земли богатыми иногородними и инородцами, увеличится число бедноты, возникнут затруднения при сборе на службу малоимущих — которым помогает община. За частную собственность, например, на Кубани, высказалось не более 10 казаков в каждом отделе. И вопрос был снят [114].
Но ведь и общинное землевладение отнюдь не мешало казакам жить вполне прилично. Конечно, не у всех благосостояние было одинаковым. 20–35 % относились к богатым, пользовались наймом рабочей силы, 9-12 % к бедным, сами подрабатывали батрачеством, остальные были «середняками». Однако в целом казачество процветало и оставалось вполне жизнеспособным организмом. Об этом свидетельствует красноречивый факт. За последние 30 лет существования Российской империи численность казаков увеличилась (за счет естественного прироста!) почти вдвое. В 1887 г. она составляла 2 млн. 726 тыс., а к 1916 г. достигла 4 млн. 424 тыс. В Войске Донском было 1495.000 казаков и казачек, в Кубанском — 1367.000, в Оренбургском — 633000, в Забайкальском — 265000, в Терском — 255000, в Сибирском — 177000, в Уральсвом — 166000, в Амурском — 49000, в Семиреченском — 45000, в Астраханском — 40000, в Уссурийском — 34000, в Красноярском и Иркутском полках — 10000, в Якутском полку — 3000 [106].
В 1910 г. казакам пришлось участвовать и в необъявленной «локальной» войне. В Иране углублялся распад, власть шаха, настроенного пророссийски, совсем ослабла. И эмиссары Турции, которой покровительствовали немцы, взбунтовали Северную Персию. Беснующиеся толпы осаждали русские представительства, восстали племена шахсевен, нарушали границу, угоняли скот. Царь решил ввести в Северный Иран войска. Главную роль сыграли казаки. В городах волнения усмирили быстро, порой оказывалось достаточно, чтобы сотня казаков разогнала толпу и выпорола зачинщиков. А вот с шахсевенами пришлось драться. Но казаки во главе с генералом Фидаровым справились, и в 1912 г. вынудили мятежников принести присягу никогда впредь не поднимать оружия против России и не вторгаться в ее пределы. Для службы в Иране было оставлено 24 сотни кубанцев и терцев [51].
63. О КАЗАЧЬЕЙ КУЛЬТУРЕ
Нередко утверждается, будто казаки были ретроградами, отсталой «темнотой». Это, разумеется, не так. Просто они сумели сохранить принцип, характерный для допетровской России — принимать лучшее чужое, но при этом не забывать и не перечеркивать лучшее свое. Причем свое должно оставаться основой. А просвещение и культурное развитие отнюдь не противоречили фундаменту казачьих традиций и шли на том же уровне, что в остальной России. Так, еще в 1722 г. донской атаман Максим Фролов послал в Москву сына и племянника «ради изучения в школе книг латинского и немецкого писания и других политических наук» — примерно в это же время и российские дворяне стяли посылать детей на учебу. И если в начале XVIII в. порой еще попадались неграмотные атаманы, то это явление наблюдалось и среди дворян, даже высшей знати (князь Меншиков). Но постепенно оно было изжито.
