Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим
Он заключает свое «Лирическое послание сэру Уильяму Гамильтону» зловещим намеком, что Эмма может свернуть на прежний путь.
Однако сэр Уильям был твердо уверен в правильности своего суждения о личности Эммы. Георг III дал ему понять, что женитьба не повлияет на его карьеру, хотя королева Шарлотта, со свойственным мелким немецким принцессам снобизмом, отказалась принять Эмму при дворе.
Два года спустя (1793) Нельсон в первый раз встретил Эмму. Это было похоже на встречу с кинозвездой — ведь к тому времени каждый известный художник в Европе написал ее портрет. В 1798 году, узнав ее лучше, он все еще оставался так же впечатлен ею. "Я сижу напротив леди Гамильтон, поэтому вы не должны быть удивлены восхитительным беспорядком этого письма, — писал он графу Сент-Винсенту. — Я очень сомневаюсь, что вы смогли бы написать лучше, будь Ваша Светлость на моем месте". Чета Гамильтонов стала его близкими друзьями, и Эмма с напряженным вниманием относилась к этому новому Британскому Герою. Вскоре они стали любовниками, с молчаливого одобрения — или, по крайней мере, вынужденного согласия — ее супруга.
Эмма была все же большим, чем просто декоративным украшением. Нельсон считал, что только благодаря ее очарованию и влиянию на королеву Каролину он получил тайное разрешение ввести свой флот в гавань Сиракуз — жизненно необходимое содействие его победе при Абукире. После этой победы, когда Георг III отказался дать Нельсону титул графа на том основании, что он не сможет финансово поддерживать достоинство титула, Эмма произнесла: "Будь я королем Англии, я бы сделала тебя самым благородным и могущественным герцогом Нельсоном, маркизом Нила, графом Александрии, виконтом пирамид, бароном крокодилов и принцем победы".
Страстная любовь Нельсона и дружба Эммы с королевой Каролиной привели его к самому дурному решению за всю его карьеру. В 1799 году он позволил королю и королеве Обеих Сицилий казнить причастных к провалившейся революции в Неаполе людей, которые сложили оружие в обмен на беспрепятственный уход во Францию под честное слово британского офицера. В парламенте он подвергся острой критике за этот бесчестный поступок, а на флоте его порицали за то, что он потерял целый год, засидевшись с Гамильтонами при неаполитанском дворе. Молодой художник по имени Генри Баркер встретился с ними за ужином в Неаполе и наблюдал, как Эмма разрезает бифштекс Нельсону: "Я не могу забыть того, как она выглядела в этот вечер — ее изящную привлекательную фигуру, облаченную в своего рода мантию, отделанную розами от шеи до самих пят, выражение ее прекрасного лица с красивыми темными глазами". Нельсон взял Гамильтонов в долгое средиземноморское крейсерство, во время которого адмиральские апартаменты превратились в плавучий будуар. Горация была зачата во время этого плавания в 1800 году.
Социальный статус Эммы во время проживания в Мертон-Плейсе был двусмысленным. Одни члены высшего общества принимали ее; другие предпочитали не иметь с ней дела. Однако, как бы ни хмурились жеманные и чопорные люди, адюльтерные связи в те времена не были чем-то из ряда вон выходящими: лидер оппозиционных вигов Чарльз Джеймс Фокс открыто жил с бывшей куртизанкой, а герцог Кларенс (будущий Вильгельм IV) делил дом в Ричмонде со своей любовницей и их совместными детьми. Кроме того, Эмма не была особенно заинтересована в высшем свете: ей больше импонировало общество театралов и покровителей искусств, таких, как сказочно богатый бисексуал Уильям Бекфорд, родственник Гамильтона, построивший в Фонтхилле (Уилтшир) аббатство в фантастическом готическом стиле.
Эмма постоянно преобразовывала Мертон. Она спроектировала переход, названный Нельсоном «квартердеком», который вел в летний домик, в свою очередь получивший название «полуют». Нельсон подыгрывал ее чувству драматизма: "Помни, ты должна быть верховной владычицей всех земель и вод Мертона, а мы все — твои гости и будем подчиняться всем твоим законным распоряжениям". Когда она велела прокопать канал, он смеялся над мыслью о "прекрасной Эмме, гребущей в шлюпке с одноруким адмиралом в качестве пассажира! Прекрасный повод для карикатур".
Адмирал Коллингвуд пытался собрать дополнительные силы до того, как Вильнёв поймет, что британский флот, блокировавший Кадис, состоит всего из трех линейных кораблей — «Дредноута», «Колосса» и «Ахилла». Его единственный фрегат обнаружил линейный корабль «Марс», закупавший провизию в Танжере. Кэптен Джордж Дафф немедленно вышел в море и присоединился к Коллингвуду на следующее утро. "Я весьма удачно приобрел много волов, как для своего корабля, так и для эскадры, а также довольно овощей и фруктов для себя самого", писал он домой в Эдинбург своей жене Софии. Затем прибыл контр-адмирал Джон Найт на линейном корабле «Куин», вместе с другими кораблями эскадры Коллингвуда, которые были приданы Найту для выполнения других задач. Это были «Тоннант» Чарльза Тайлера, «Беллерофон» Джона Кука и «Минотавр» Чарльза Мансфилда. Небольшая эскадра Коллингвуда, уже состоявшая из восьми линейных кораблей, противостояла сорока с лишним кораблям Вильнёва. Чтобы скрыть свою слабость, они изображали собой передовое соединение, подавая сигналы воображаемому флоту, якобы находившемуся за пределами видимости.
Коллингвуд просто, без чопорности относился к своим капитанам, которые были моложе его, по меньшей мере, на дюжину лет. В письме Чарльзу Тайлеру адмирал поддразнивал его за отсутствие в критический момент прибытия эскадры Вильнёва: "где вы были со своим адмиралом? Я, было, подумал, что вы пошли обследовать Торенси-Бей". Первое впечатление Джорджа Даффа о Коллингвуде при встрече в мае 1805 года было — "непреклонный, уравновешенный, прекрасный офицер", а 27 августа они пообедали вместе на «Дредноуте», причем главным блюдом была черепаха, которую подстрелил Дафф утром того же дня.
Дафф радовался, что одним из капитанов под Кадисом был Джон Кук, его старинный и близкий приятель. В бытность Кука капитаном фрегата он пользовался расположением фортуны, удачно проведя несколько известных операций против французских фрегатов. Даффу же на фрегатах не везло, и он надеялся на перемену отношения со стороны этой непостоянной богини. Еще до прибытия Вильнёва он полушутливо писал своей жене: "Я слышал, что испанцы ожидают прибытия из колоний линейного корабля и фрегата с деньгами; мы должны зорко следить за ними. В связи с этим надеюсь, что ты будешь иметь возможность присмотреть дом где-нибудь в деревне и заказать изготовление кареты".
Чарльз Тайлер и командир «Колосса» кэптен Джеймс Моррис также были добрыми друзьями. В 1798 году они были товарищами по несчастью, когда оба (но каждый по отдельности) предстали перед военным трибуналом за потерю своих судов в районе Кадиса. Моррис имел все основания запомнить местные скалы и ту непогоду, во время которой его фрегат сел на мель под огнем батареи, бившей с мыса Рота, что расположен напротив города. Коллингвуд в том и другом случае был членом трибунала, полностью оправдавшего этих офицеров. Моррису вынесли благодарность за то, что под огнем вражеских батарей и бомбардирских судов он сумел спасти свой экипаж и сжечь обреченный корабль. Тайлер перед тем, как стать капитаном линейного корабля при Копенгагене, командовал соединением фрегатов в эскадре Нельсона. Капитаны фрегатов любили охотиться парами с тем, чтобы было, кому прикрыть тыл, и взаимное доверие, такое, как у Тайлера и Морриса, Даффа и Кука, порождало дружбу.
