Питер Эйрл - Жизнь и эпоха Генриха V
В самом деле, король Франции был не только слабоволен, но страдал все усиливавшимися приступами безумия. История начала его сумасшествия печальная и довольно необычная. В 1392 г. любящий наслаждения и уже к тому времени слабый здоровьем Карл VI ехал во главе своих рыцарей в Бретань, чтобы покарать восставших вассалов. Под палящим солнцем войско медленно двигалось по равнине к западу от Ле Мана, когда внезапно у кромки леса появился сумасшедший, которого никто не заметил, пока он не подскочил к лошади короля. Безумец схватил поводья и закричал на Карла, невнятно повторяя, что его предали. Король был потрясен, и разум его помешался. В жару, под ослепительным светом, когда кто-то случайно зацепил копьем шлем, он решил, что на него напали. Поэтому он тотчас же развернулся и набросился на свою свиту. Окружавшие сняли обезумевшего короля с лошади. Подобные припадки будут продолжаться на протяжении всего его долгого правления.
Для Франции было катастрофой, когда ею правил душевнобольной король, поскольку это неминуемо привело к борьбе за власть между его близкими родственниками. А их могущество значительно возросло, когда покойный король Карл V подарил своим братьям огромные территории. Сохраняя верность короне во время удачного правления Карла V, они и их потомки разорвали Францию на куски, когда на трон взошел его душевнобольной сын. Нет необходимости вдаваться в подробности этой междоусобной борьбы за власть. Очень скоро четко вырисовались основные группировки. С одной стороны это был Филипп Храбрый, герцог Бургундский, младший сын Карла V, брак которого с Маргаритой Фландрской, самой богатой наследницей Европы, был организован его отцом назло английскому королю Эдуарду III, желавшему женить на Маргарите своего четвертого сына, позднее герцога Йоркского. Планы Эдуарда в основном расстроил Урбан V, один из последних римских понтификов, живших в Авиньоне, который являлся марионеткой в руках французов. Он объявил, что браку английского принца и Маргариты препятствует канонический закон[9]. Получив земли своей супруги, Филипп стал правителем огромного княжества, от устья реки Сомма до устья реки Шельды, куда также входили его собственные земли и владения Маргариты[10] в Бургундии. Политику Филиппа Храброго, направленную на усиление могущества бургундского государства, впоследствии будет проводить его сын Иоанн Бесстрашный.
Главным противником герцога Филиппа был Людовик, герцог Орлеанский, распутный младший брат Карла VI Безумного. Герцога Орлеанского поддерживали его двое других дядей. Земли этих трех противников герцога Филиппа были расположены большей частью на юге и западе Франции. Борьба за власть между двумя группировками стала историей ненависти, убийства, дипломатии и часто настоящей войны. Она будет продолжаться целое поколение. Но с особой силой она разгорится в 1407 г., когда герцог Орлеанский будет убит по приказу Иоанна Бесстрашного, который в 1404 г. унаследует от отца титул герцога Бургундского. К 1410 г. обе группировки станут называть арманьяками, от Бернара д'Арманьяка, старого военачальника, дочь которого вышла замуж за младшего сына убитого герцога, и бургиньонами.
Основной целью дипломатии в последние годы правления Генриха IV, а также после восшествия на престол его сына было стравливать обе враждующие партии. Но ставки в игре более высоки. Из двух оставшихся фьефов Гасконь, последний осколок некогда огромной Анжуйской империи[11], была наследством короля Англии. Но другой фьеф, Бретань, как собственно и саму Францию, оспаривали две соперничавшие стороны. Английская дипломатия всегда могла найти способ использовать этот конфликт в своих интересах, в худшем случае, заключив перемирие с Бретанью, а в лучшем – приведя к власти бретонцев, которые были бы на стороне англичан. За пределами королевства Франции у Ланкастеров еще больший простор для дипломатических маневров. Целый ряд государств, больших и маленьких, всегда жаждали воспользоваться ослаблением Франции. Их нейтралитет или вооруженная дружба могли обойтись дорого, в чем Эдуард III и убедился на собственном опыте, но союзом с ними пренебрегать не стоило.
В такой запутанной обстановке основным был опрос, чью сторону занять. Генрих IV встал на сторону арманьяков, а принц Уэльский – бургиньонов. Тем временем обе французские партии заигрывали с англичанами в надежде с их помощью уничтожить соперников. Требования англичан менялись в зависимости от обстановки во Франции. Но тем не менее они всегда настаивали, чтобы им помогли сохранить их владения во Франции, особенно Кале – крупный порт, где основным предметом торговли была шерсть, Бордо, центр торговли вином, а также контроль над Ла-Маншем. По мере того как во Франции усиливалась гражданская война и каждая из сторон все больше нуждалась в помощи англичан, требования последних возрастали. И имя им было легион: выдать дочь герцога Бургундского с большим приданым замуж за принца Уэльского; выдать замуж дочь короля Франции Екатерину с еще большим приданым; выплатить остаток выкупа, который был назначен за короля Иоанна, захваченного в плен в битве при Пуатье в 1356 г.[12]; отдать всю Аквитанию; всю Анжуйскую империю; всю Анжуйскую империю и в придачу герцогство Нормандское. В первые годы правления Генриха V англичане по-прежнему выдвигали все эти требования да к тому же претендовали и на саму корону Франции. В дипломатической игре они наносили удачные ответные ходы. Однако в 1411 г. у Совета принца были довольно скромные амбиции. Как только принц пришел к власти, он взялся привести в порядок королевские финансы. Занятие полезное, однако вполне очевидно, что определялось оно военными мотивами, поскольку Генрих уже подводил сметы по расходам на содержание Кале в военное время. Тем временем переговоров с бургиньонами, закончившихся туманными обещаниями с обеих сторон, было достаточно, чтобы принцу и Бофору захотелось проверить, не заржавело ли английское оружие. Английский экспедиционный отряд во главе с графом Арунделом был направлен поддержать герцога Бургундского. Англичане легко достигли определенных успехов, продемонстрировав, что подобных результатов возможно достичь и в будущих кампаниях. Однако за этим походом ничего серьезного не последовало, поскольку, как мы видели, к ноябрю Генрих IV снова взял бразды правления в свои руки. Он кардинально изменил политику принца Генриха и в следующем году направил на помощь арманьякам еще одну экспедицию во главе со своим сыном, Томасом, ставшим уже герцогом Кларенсом. Этот шаг привел всех в замешательство. Поход Кларенса принес немало выгоды. После выгодного грабительского набега на Анжу и Орлеан арманьяки и бургиньоны заключили перемирие и вместе собрали для герцога деньги, чтобы он возвратился домой. В эпоху позднего Средневековья платить деньги военным отрядам для того, чтобы они ушли в какую-либо иную местность, было вполне распространенным явлением.
Именно в промежуток между подавлением валлийского восстания и восшествием на трон принц Уэльский приобрел репутацию сорвиголовы. И хотя история не подтверждает существования шекспировских друзей-пройдох принца Хэла[13], вероятно в подобной репутации Генриха была некая доля правды. Было бы странным, если бы все оказалось иначе. Для юноши, с тринадцатилетнего возраста проживавшего в военных лагерях, было бы ненормальным полностью избегать обыкновенных развлечений, которым предавались воины. Не было странным и то, что во всех буйных выходках принц всегда был первым. Ведь он все-таки был лидером по натуре. И если Уэльс и Честер предлагали в распоряжение распущенного воина скудные возможности для развлечений, то Лондон можно было всегда посещать в зимние месяцы, когда военные действия в эпоху Средневековья обычно прекращались. После окончания восстания Генрих в основном жил в Лондоне и несомненно продолжал предаваться развлечениям в свободное время, когда не был занят в Совете. Но на самом деле мы очень мало знаем о его досуге. В отличие от своего дяди, епископа Бофо-ра, после бурных похождений в молодости Генрих не оставил после себя незаконнорожденных детей. Дошедшие до нас детали включают одну-две истории, повествующих о его драках на улицах и других подобных скандалах, а также часто цитируемые отрывки из работ хронистов, в которых утверждается, что принц «пылко служил Венере и Марсу» или «лишь изредка совершал подвиги на честь Венеры и Марса на протяжении всей жизни своего отца». Поскольку подобные высказывания можно встретить во многих источниках, появляются большие сомнения, что принц был необычайно буйным молодым человеком, «гулякой, который часто сквернословил, пил, танцевал и пировал всю ночь напролет». Для того чтобы узнать подробности, читателям придется, как и Шекспиру, воспользоваться своим воображением.
