Гасан Сеидбейли - Из боя в бой
Прихватив подлинники телеграмм, Теймур поспешил в управление. Скоро он мог с уверенностью сказать, что среди родственников Намазова Ибрагимов вообще не имеется.
К трем часам Теймур успел побывать в школе, где учился Арестун, и просмотреть его тетради. Конечно, между неуклюжими каракулями Арестуна и четкой скорописью, которой были заполнены телеграфные бланки, ничего общего не было. По характерной округленности букв можно было предположить, что почерк женский. Теймур решил обойти почтовые отделения, откуда были поданы телеграммы. В одном из них бойкая телеграфистка, повертев бланк, задумчиво прикусила кончик ручки.
- Знаете, кажется, посылала женщина...
- Как она выглядела? Лицо, волосы, рост?
Девушка состроила гримасу.
- Разве что-нибудь разглядишь в такое окошко? Я видела только руку, когда она протянула бланк. У нее было кольцо на пальце, такое кольцо с камешком, по-моему бриллиант.
- А что еще? - нетерпеливо настаивал Теймур. - Подумай, постарайся припомнить. Платье, может быть, голос...
- Разве запомнишь голос в таком шуме!?
Теймур не терял надежды.
- Понимаешь, иной человек говорит не так, как все. Например, один картавит, другой заикается...
- А как я говорю? - кокетливо улыбнулась девушка.
Куда девалась угрюмость Теймура, он так и рассыпался в любезностях:
- Ты говоришь чудесно и сама ты замечательная. Наверно, не только голос, но и характер у тебя прекрасный. Ну, вспомни, пожалуйста. Может, вы с ней перекинулись о чем-нибудь постороннем?
- О чем? - удивленно протянула девушка.
- Ну, например, могло же тебе показаться в телеграмме что-нибудь непонятным, странным...
Девушка задумалась и вдруг почти вскрикнула:
- Да, да, да... Что-то было, подождите... Вспомнила! Я поинтересовалась, с каких пор Арестуном стали называть женщин. Она сказала, что это мужчина. А я спросила: где он сам. Ответила, что болен... Вот и все!
Теймур на всякий случай спросил еще раз:
- Больше ничего не помнишь?
Девушка с сожалением покачала головой.
Через полчаса Теймур доложил обо всем Тарланову. Капитан одобрительно кивнул и, взяв телеграфный бланк, хитро сощурил один глаз.
- Что по-твоему, означает этот текст?
- Кто-то сообщает Намазову об аресте его отца, - уверенно ответил Теймур.
- Каким образом расшифровал?
- Понял, когда собрал все данные.
- А если бы ты не располагал ничем, кроме этой телеграммы? - настаивал Тарланов. - На что тогда ты обратил бы внимание?
Теймур помолчал, а потом, как ученик, которому задача не под силу, смущенно произнес:
- Н-не знаю.
- А ну, прочти еще раз!
Теймур по слогам прочел телеграмму и вопросительно посмотрел на капитана.
- Если бы здесь сообщалось о болезни или другой неприятности...
Тарланов загадочно улыбнулся.
- Ты на турача охотился когда-нибудь?
- Нет.
- Так вот, в народе есть поверье, будто турач кричит: "дайте весть, я пропал". Теперь понятно?
Теймур кивнул.
- Значит, вы считаете, что слово "турач" - это условное предупреждение?
- Ну, конечно, - усмехнулся Тарланов.
Теймур и сам пробовал убедить себя в том, что та Турач, которая заманила его в ловушку, вовсе не обязательно должна принадлежать именно к этой шайке. Но интуиция подсказывала ему другое.
После разговора с Тарлановым, Теймур отправился в управление железнодорожной милиции. Ему сообщили, что проводник Намазов следует в Баку со своим поездом и взят под наблюдение.
Когда Зейналабдина Намазова попросили пройти в дежурную комнату, он молча повиновался, как человек, уверенный, что случилось недоразумение, которое скоро уладится. Впрочем, в дежурке самообладание покинуло его.
- Почему меня задержали? На каком основании? За что? В чем моя вина?
- Где твой чемодан? - вопросом на вопрос ответил Теймур.
- Какой чемодан? - Зейналабдин все еще ершился - На неделе я два раза бываю в Москве. Каждый раз набитый чемодан тащить, что ли?
Теймур распорядился пригласить с перрона двух пассажиров в понятые и приказал сержанту обыскать Намазова.
Зейналабдин сам вывернул карманы, вынул поочередно сломанную расческу, помятое удостоверение личности, сто шестьдесят рублей и бросил все это на стол. Он собирался выложить и грязный носовой платок, но Теймур брезгливым жестом остановил его.
- Это можешь оставить при себе. Значит, с тобой кроме этих вещей ничего не было?
- Найдете - поделимся, - огрызнулся Зейналабдин.
Обыскивали его тщательно, прощупывали подкладку пиджака, заглянули в ботинки, в кепку и только в брючном кармане для часов нашли какой-то ключик на грязной тесемке.
- Это не мой ключ, - заволновался Намазов. - Кто-то из пассажиров обронил, а я подобрал.
Составили протокол. Понятые подписались - задержанный отказался. Теймур не настаивал, сложил протокол вчетверо и опустил в нагрудный карман.
На допросе Зейналабдин утверждал, что давно не ладит с отцом и вообще никакого отношения к его делам не имеет. Но Самедов, который тянуть не любил, тут же устроил ему очную ставку с Хейри Айдамировым, вторым проводником того же вагона,
- Знакомы?
- Чего тут спрашивать? - Зейналабдин посмотрел снизу вверх на Хейри и засопел. - Скоро год, как вдвоем ездим.
Самедов позвонил, чтобы внесли чемодан.
- Узнаешь? - обратился он к Намазову.
Тот сразу переменился в лице, но постарался не выдать своего беспокойства.
- Нет, не узнаю. - И перевел налитые кровью глаза на Хейри. - это твой, что ли?
Хейри, насупившись, молчал. Самедов, не переставая улыбаться, достал из ящика стола ключ, завернутый в бумагу, и передал его Теймуру. Замок легко поддался. Теймур осторожно поднял крышку, и Хейри вытаращил глаза: чемодан был туго набит пачками сотенных.
- Ну, а теперь что скажешь?
Зейналабдин не моргнул глазом.
- Не мой чемодан.
- Удивительно! А почему у тебя в кармане лежал ключ от него?
- Никакого ключа у меня не было! - вскочил Намазов.
- Садись! - прикрикнул Самедов и ткнул ему под нос протокол обыска.
Зейналабдин тяжело опустился.
- Айдамиров, чей это чемодан?
Хейри поднялся с видом оскорбленного борца за справедливость, и изобличающе посмотрел на Намазова.
- Это его чемодан. Он мне дал его...
- Что он тебе сказал при этом? - перебил его Самедов.
- Он сказал: "Я домой сегодня не пойду, мы с отцом в ссоре. Подержи этот чемодан до утра. Завтра приду, возьму".
- Ты знал, что в чемодане?
- Понятия не имел!
Ответ Айдамирова прозвучал искренне.
- Скажи, давно ты с Намазовым работаешь?
- Два месяца.
Самедов повернулся к Зейналабдину.
- А ты говоришь, что вы ездите вместе почти год...
- Какая разница - год или...
Но Самедов уже не смотрел на него.
- Слушай, Айдамиров, а за эти два месяца ты ничего не замечал странного?
- Нет.
- Так я тебе и поверил. Неужели ты не видел ни разу, что он вносит в служебное купе какие-нибудь тюки, мешки?
Хейри подался вперед, рванул воротник рубашки.
- Честное слово, товарищ следователь, я сказал бы. Вот чемодан он мне всучил - признаю. А мешки, тюки - не видел. Может, ночью он это делал, когда я сплю. Его полка нижняя, и сундук под ней - его. Ночью на замке, а днем он всегда там спит. Я думал, он уважает меня, - ночью-то трудней работать, а он...
Теймур взглядом попросил разрешения у следователя.
Самедов кивнул.
- Не волнуйся, Айдамиров, - начал Теймур. - Скажи, когда поезд от Баку отходит, ты тоже спишь?
- Нет. Соберем билеты, постели раздадим, только потом я ложусь - Вдруг Хейри подскочил. - Товарищ следователь, может, он заранее чемоданы, узлы посылает на какую-нибудь станцию, а потом ночью вносит... Самедов и Теймур переглянулись.
На другой день с помощью работников железнодорожной милиции удалось установить, что на станции Хачмас проживает некий Парсаданов - личность без определенных занятий. Парсаданов признался, что в его обязанности входило заблаговременно вывозить из Баку краденные вещи и передавать их проводнику Намазову. Самедов потирал руки.
На очной ставке с сыном Гаджи Алекпер долго разглядывал своего отпрыска, качал головой, щелка языком и вдруг с криком: "Дурак!" - плюнул ему в лицо. Зейналабдин, недобро посверкивая глазами, утирался. Отец и не смотрел на него, воздев руки, он повернулся к Самедову.
- Слава, слава! Слава тому, кто сказал вам о моем тайнике! Скажи, начальник, сколько ему досталось из моего подвала?
- Ты меришь всех на свой аршин, старик, - поморщился Самедов.
Но Гаджи Алекпер никак не мог успокоиться, сокрушенно хлопал себя по коленам.
- Ну, приди он ко мне, скажи прямо: "Дядя Алекпер, я хочу донести на тебя", так я бы ничего не пожалел, подвал отомкнул, а ему бы рот замкнул. А теперь вышло, как прежде говорили, ни плова Али, ни плова Вели. Ни ему, ни мне ничего не попадает.
Самедов не сдержал улыбку.
- Зря волнуешься, старик, тебе-то попадет, гарантирую. Хотя... - Он постучал карандашом по столу, - если ты нам поможешь, тебе, пожалуй, сбавят.
