Валерий Шамбаров - Петр и Мазепа. Битва за Украину
Что ж, мы с вами обрисовали коалицию французских союзников. Коснемся и противников. На протяжении всего XVII столетия захватнической политике французских королей противостояла Испания. Но постепенно она слабела, выдыхалась. Здешние провинции, в отличие от французских, сохраняли значительную самостоятельность. Склочничали с центральным правительством и друг с другом.
Препятствием для французской экспансии оставалась и Германская империя. Точнее, империя была понятием довольно условным. Она была разделена на три сотни княжеств, королевств, вольных городов. Теоретически они признавали над собой императора из династии Габсбургов, но фактически не обращали на него особого внимания. Реальными же владениями императора оставались Австрия, Венгрия, Чехия, часть Хорватии. Управляли ими крайне неумело, в бюджете никогда не могли свести концы с концами. Чтобы заткнуть одну дыру, дергали деньги из другой.
Столица империи — Вена была небольшим и довольно бедным городом. А императорский дворец Хофбург даже близко не лежал к Версалю. Он представлял собой беспорядочный лабиринт старых, запущенных зданий, строившихся в разные времена, некоторые были в аварийном состоянии. На престоле в данное время находился кесарь Леопольд. К правлению он не готовился, занял трон вместо умершего брата. Сам себя Леопольд считал в первую очередь композитором. Чтобы заняться любимым делом, он всячески уклонялся от государственных обязанностей. Сваливал их на министров и исчезал помузицировать. От этого проблемы еще больше запутывались.
Но бедность и бесхозяйственность в Вене старательно прикрывали чрезвычайной внешней помпой. Всеми силами старались подчеркнуть — королей много, а император единственный! Церемонии в Хофбурге были возведены в абсолют. Вот тут уж даже Людовика переплюнули! На каждый день, на каждый случай жизни существовал детальный сценарий. Кто из участников церемоний во что одет, какие слова должен произнести, сколько шагов сделать. Например, красные туфли и чулки полагались только императору, за нарушение полагалась смертная казнь. Там, где проходил или проезжал император и даже при упоминании его имени все были обязаны опускаться на одно колено.
Что ж, германские князья не отказывались от знаков внешнего уважения, признавали его почетным главой. Хотя о реальном подчинении никакой речи не было. В Германии к концу XVII в. выделилось несколько сильных государств. Одним из них стал Бранденбург. Его властитель, курфюрст Фридрих Вильгельм, сумел заполучить Пруссию — прежде она входила в состав Польши. В ходе войн и дипломатических баталий, перекраивавших Германию, он добился передачи еще нескольких разнородных клочков владений. Образовалось заметное государство. Правда, оно жило скромненько, земли были неплодородными, их называли «песочницей Германской империи». А столица Бранденбурга Берлин оставался захудалым городком с населением 15 тыс. человек.
Но Фридрих Вильгельм подобрал толковых чиновников, отладил систему управления. Версальской моде на роскошь курфюрст не поддался. Дворцов не возводил, балов не устраивал, деньги расходовал очень экономно. А в качестве специализации своей бедной страны он выбрал военное дело. Сформировал и обучил 30-тысячную армию, начал предоставлять ее властителям, готовым заплатить. Армия в качестве «государственного предприятия» — это оказалось выгодно. Войска не только окупали себя, но и приносили солидную прибыль!
Еще одним крупным государством в Германии стала Саксония. Вот она-то была полной противоположностью Бранденбурга. Плодородные почвы, богатейшие месторождения полезных ископаемых, развитая промышленность, международные центры торговли — Лейпциг и Дрезден. Это была страна солидных предпринимателей, купцов, искусных ремесленников. При таких доходах и властители могли жить припеваючи. Но и курфюрст Саксонии Август II Сильный был полной противоположностью прусского Фридриха Вильгельма.
Кстати, Сильным его прозвали не за военное могущество, не за политику. Он был сильным физически, умел гнуть подковы, а кроме того, проявлял чрезвычайную выносливость с женщинами. Историки насчитали у него 120 только «официальных» любовниц, а количество побочных детей курфюрста достигло 354. Случайные связи вообще учету не поддаются. «Французские» моды и нравы Август перенял в полной мере. Забрасывал все дела, предаваясь праздникам и представлениям. И если по роскоши сравняться с Людовиком все же не мог, то по разврату его двор обогнал даже Францию, считался самым распущенным в Европе. Когда приезжали в гости соседние немецкие властители, Август сам провожал их в спальни и представлял «подарки» — на кроватях возлежали обнаженные придворные дамы. А жена курфюрста, даром что строгая протестантка, ничуть не смущалась столь откровенными забавами мужа.
При таких тратах даже в богатой Саксонии на придворные расходы не хватало денег. Но Август был «просвещенным» властителем, уважал науку. Пытаясь выпутаться из долгов, он содержал алхимиков и чернокнижников, обещавших найти «философский камень», способный превращения любых веществ в золото. С «философским камнем» не получилось, зато алхимики случайно изобрели знаменитый саксонский фарфор. Его производство стало приносить неплохие доходы.
Другие германские государства, Баварию и ряд мелких княжеств, Франция перетянула на свою сторону. А кайзера Леопольда и подданных, остававшихся верными ему, могла раздавить без особых проблем. Но она неожиданно споткнулась о Нидерланды! Эта держава тоже была чрезвычайно богатой. Еще в XVI в. тут победила так называемая буржуазная революция. Под флагом радикальных религиозных учений власть захватили олигархи. Ресурсы государства они использовали для создания мировой колониальной империи, захватывали под себя международную торговлю. В Голландии сосредоточились основные мировые банки той эпохи, биржи, оптовые рынки, крупнейшие судоверфи, мануфактуры.
Но представлять эти явления «прогрессивными» было бы весьма опрометчиво. Наоборот, нидерландская промышленность оставалась крайне консервативной. Новшества внедрялись туго и редко. Хозяева и без того удерживали монополию, что-либо менять не видели смысла. Сверхприбыли предпочитали выжимать из собственного простонародья. Заработная плата голландских рабочих, корабелов, матросов, была самой низкой в Европе.
Высшим органом власти в Нидерландах являлись Генеральные Штаты — коллективный совет крупнейших олигархов. Был и персональный правитель, штатгальтер, что-то вроде пожизненного президента. Толстосумы всегда опасались, как бы он не перехватил власть, пытались вообще упразднить эту должность. Но на столь завидную добычу, как Нидерланды, положил глаз Людовик XIV, раз за разом повторялись опустошительные нашествия. Это вынуждало подлинных хозяев страны считаться со штатгальтером Вильгельмом Оранским, предоставить ему значительные полномочия.
Он оправдывал эти надежды. Вильгельм был талантливым военачальником, умелым политиком и дипломатом. По своему мировоззрению он был убежденным протестантом-кальвинистом. Верил в предопределение — что суждено, то все равно случится, поэтому оставался спокойным в любых катастрофических ситуациях. Но после варварских французских вторжений Оранский пришел к убеждению, что главная его миссия на земле — сокрушить агрессию Людовика. Этой задаче штатгальтер отдавал себя без остатка. Создал Аугсбургскую лигу — антифранцузский союз с императором, Испанией, привлек Ганновер, Данию…
За Англию боролись обе коалиции, старались так и эдак перетащить на свою сторону. Но и в самой Англии не утихали буйные политические дрязги. Эта держава, как и Нидерланды, пережило буржуазную революцию. Причины были аналогичными, местные финансовые и торговые тузы вздумали сами заправлять государством. Но британская революция вылилась в слишком крутые и разрушительные смуты, жестокую диктатуру Кромвеля, и после его смерти британская деловая верхушка предпочла восстановить монархию. Снова позвала на престол династию Стюартов, только постаралась ограничить ее власть.
Но это вылилось в новые конфликты. Парламент пытался сделать короля Карла II послушным исполнителем своей воли, а финансирование всячески сокращал. Королю это не нравилось, он распускал парламент, запрещал оппозиционные политические кружки. Оппозиция, в свою очередь, отвечала нападками. Причем самыми удобными для этого оказывались религиозные ярлыки. Карл II вроде бы не выходил за рамки договоренностей, достигнутых при реставрации монархии. Действовал строго в рамках закона — он всего лишь хотел, чтобы британские дельцы и политиканы не наглели. Тем не менее, для него нашли обвинение. Клеймили его, будто он покровительствует католикам.
Хотя на самом деле верхушка английской «общественности» уже осознала, что раздувать восстания под религиозными лозунгами себе дороже. Открывается дорога фанатикам и сектантам, возбуждается чернь, крушит все подряд. Но олигархи открыли для себя другие учения. Ими поделились каббалисты, оккультисты. Учения были тайными, сугубо для «избранных», но британская элита как раз и считала себя избранными. Она стала создавать особые организации. Масонские ложи. Они были как бы вне политических партий, вне религий. Таким образом, не попадали под запреты. Но люди, входившие в них, вырабатывали общую политику, проталкивали на ключевые посты нужных людей.
