Юрий Звягин - ПУТЬ ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ Тысячелетняя загадка истории
г. Первопроходец Ярослав
И, наконец, наступает время Ярослава. Вот этот наверняка идёт на брата Святополка водой. Поскольку в описании битвы на Днепре чётко говорится: «Новгородцы… реша Ярославу: "яко заутра перевеземъся на ня" и "И вышедшее на брегъ, отринута лодье отъ берега…»[57] Больше того, при рассказе о Ярославе «лодьи» упоминаются ещё раз, в Новгороде, когда после поражения от Болеслава Польского на Буге князь хочет бежать к варягам. Новгородцы с посадником Константином Добрыничем иссекли его «лодьи», чтобы не допустить бегства. Хочется обратить внимание: отец Ярослава Владимир тоже «бегал за море». Но… в его истории нигде «лодьи» не фигурировали. Каким путём он отбывал к варягам, какие это были варяги, где они жили – всё из области догадок. А вот Ярослав явно хотел бежать морем.
Есть в рассказе о братоубийственной войне Владимировичей и ещё одна «лодья». Та, на которой убили Глеба. И тут вот что интересно. Глеб Муромский в Киев отправляется через… Смоленск. Причём по летописному рассказу похоже, что до Смоленска он идёт сушей, на конях (на Волге его конь ломает ногу, но не сказано, что он меняет «транспорт») и лишь там пересаживается на «насады».
О чём это может говорить? Ну, например, о том, что водный путь к Киеву начинался у Смоленска. И именно здесь путешествующие разживались «лодьями». Может быть, и Ярослав здесь же получил суда для похода на Киев? Может, так же, как Глеб не мог прийти почему-то водой с Волги, новгородцы тоже вынуждены были пользоваться сухопутными путями до Днепра?
Есть и другой момент, на который справедливо указал Сергей Цветков: собираясь идти на отказавшегося платить дань и засевшего в Новгороде Ярослава, Владимир велит «требите путь и мостите мостъ» . То есть налаживает не водный, а сухой путь. «Если даже и прав Данилевский, полагая, что в данном случае "автор летописи устами Владимира косвенно процитировал пророка Исайю: "И сказал: поднимайте, поднимайте, равняйте путь, убирайте преграду с пути", то всё равно, пусть и чужими словами, летописец отразил реальное обстоятельство: чтобы попасть в начале XI в. Из Киева в Новгород, требовались специальные инженерные мероприятия», – пишет Цветков[58].
Но в любом случае Ярослав – это уже XI век. То есть время, на которое существование пути из варяг в греки сторонники этой версии сами не распространяют. Хотя бы потому, что большинство из них – норманисты, а признать, что во времена Ярослава по русским рекам туда-сюда шлялись норманнские купцы, даже им трудно.
д. Более поздние источники
Все русские летописные источники о пути из варяг в греки в VIII-X веках и о людях, по нему прошедших, мы исчерпали. Не летописные мне не известны (Бриму, как мы помним, тоже). Есть договоры Новгорода и Смоленска с Ригой, Готландом и Ганзой, но относятся они к значительно более позднему времени. И при этом из Риги в Смоленск товары везут преимущественно сушей. Очень старавшийся найти свидетельства водной торговли по Двине Бернштейн-Коган (он считал Двинский путь реально действовавшим в отличие от Ловатьского) в смоленских документах сумел найти только одну строчку в договоре: «Тот та рек князю: дайте вы мне конь, я вас провожу из Смоленска и сквозе Касплю, а учаны хочу проводити с конями и до Полтеска»[59]. По его мнению, строки эти свидетельствуют о наличии водного пути, по крайней мере от Смоленска через Касплю до Полоцка. Хотя не знаю, почему. По-моему, тут говорится о том, что для сопровождения торговцев от Смоленска до Двины нужна лошадь. Ну и что, что упомянута Каспля? Это же можно считать и указанием, что путь шёл вдоль неё. А учаны (суда) упомянуты только на отрезки пути неизвестно от какого места до Полоцка. Нет, можно, конечно, считать, что лошади нужны, чтобы тащить суда на волоках и мелях. Но, в общем, нужно признать: текст не очень ясен.
Так же сушей пришли в 1201 году в Новгород мириться варяги, с которыми вышло размирье в 1188 году. И среди путей, которые новгородцы указывают ганзейским купцам в договорах 1269 и 1301 годов, лишь один – водный (невский), остальные – сухопутные.
Приведу, чтобы не быть голословным, тексты новгородских грамот, касающихся путей на запад в XIII веке.
«Я, князь Ярослав Ярославич, сгадав с посадником Павшей, с тысяцким господином Ратибором, и со старостами, и со всем Новгородом, и с немецким послом Генриком Вулленпунде из Любека, с Лудольфом Добриссике и Яковом Куринге, готами, подтвердил мир и написал нашу правду согласно вашим грамотам, для вас, немецких сынов, и готов, и всего латинского языка, старый мир о пути по Неве за Котлингом от Готского берега и обратно, от Новгорода до Котлинга… А не возьмут они новгородского посла, и учинится что между Новгородом и Котлингом, князю и новгородцам до того дела нет… А приедет гость на Неву и понадобится ему дерево или мачтовый лес, рубить их ему по обоим берегам реки, где захочет. А поймают вора между Котлингом и Ладогой, везти его в Ладогу и там его судить по его преступлению; а поймают вора между Ладогой и Новгородом, судить его в Новгороде по его преступлению. А приедут немцы и готы по Волхову к порогу, то требовать им пороговых лоцманов без задержки, и сажать в свои корабли добрых людей и платить им, как исстари было, но не больше. А приедет гость вверх в Гостинополье, он даёт столько, сколько исстари давал, но не больше. А лоцману, нанятому на проезд вниз по Неве и обратно вверх, получать на прокорм 5 марок кун или один окорок; а был он нанят от Новгорода до Ладоги и обратно вверх, то 3 марки кун или пол-окорока на прокорм. А разобьётся ладья, которая поехала за товаром или которая нагружена товаром, то за ту ладью платить не надо, а за наём ладьи платить надо… Кто приехал по Неве, тому и обратно ехать по Неве, а приехал сухим путём, то и обратно ему ехать сухим путём без пакости» .
Это договор 1269 года, самый подробный из всех документов, в которых говорится о пути из Новгорода на Запад. В 1301 году соглашение было совсем коротким, подтверждавшим прежние договорённости. Разница лишь в том, что пишется о трёх сухопутных маршрутах при одном водном. Пути эти – Вотский, Лужский и Псковский, исходными пунктами которых со стороны Запада являлись, соответственно, Ревель, Нарва и южнобалтийские города. Из них самым главным и самым важным был Псковский, связывающий Русь с Южной Балтикой и сохранивший своё значение во времена Ганзейского союза. По нему издревле через Литву в Новгород и Псков шли купцы из Любека, Ростока, Штральзунда, Гринсвальда, Штеттина и других городов балтийского Поморья.
О путях «горою и водою», связывающих Новгород с его западными партнёрами, говорится в договорах, заключённых в 1323, 1338, 1371, 1372, 1392, 1420, 1421, 1474, 1481, 1493, 1509 и в 1514 годах. В пяти последних указывается, что теперь ведут эти пути только в прибалтийские города «на Юрьев… и на Ригу, и к Колывани, и на Ругодиво».
По сути, из договора 1269 года следует, что в это время (и несколько раньше, хотя и не ясно, насколько раньше) действовал путь из Финского залива по Неве. Причём для его прохождения нужно было, очевидно, брать лоцманов: одного – от Новгорода до Ладоги, второго – от Ладоги до острова Котлин (нынешнего Кронштадта). При этом лоцману, работающему на невском отрезке пути, нужно платить почти вдвое больше, чем на ладожском. Поскольку это, в общем-то, не согласуется с расстояниями, остаётся только предположить, что прохождение Невы представляется более сложным.
Но это, повторю, документы гораздо более поздних времён. Да и относятся они только к пути из Балтики до Ильменя. О существовании маршрута с Ильменя на Днепр тут тоже речи нет.
Зато можно привести ещё ряд свидетельств, заставляющих думать, что по крайней мере в XI-XII веках путём по Ловати не пользовались. К примеру, полоцкий князь Брячислав из новгородского похода 1021 года возвращается по Шелоне и Судоме (каким путём он идёт на Новгород, не ясно), судя по тому, где его застиг Ярослав. А в 1167 году, когда Мстислав Полоцкий и Роман Смоленский осаждают Великие Луки, та часть жителей, которая не захотела «забиваться» в осаду, бежит «не вниз по Ловати, под защиту Новгорода, а в Псков»[60]. Интересное поведение для людей, которые уже века три должны были бы быть связаны с Новгородом постоянно функционирующим торговым путём.
Насонов считает, что дело тут в совместной для великолукцев и псковичей защите новгородско-полоцкой границы, которая-де сближала их больше, чем торговые связи с Новгородом. Но ему, как стороннику существования пути из варяг в греки, ничего иного и не оставалось. Мы же заметим: скорее, речь может идти о том, что даже среднее течение Ловати, не говоря уже о верховьях, осваивали не с севера или юга, а с запада.
Кстати, между Великой (впадающей в Чудское озеро, а там через Нарову – в Балтику) и Ушой (притоком Дриссы, впадающей в Западную Двину) волок – километра два. Причём ведёт он из солидного озера Верято в столь же приличное Ашо. И у заливчика на Верято название-то очень говорящее – озеро Волоченец (см. карту 4).
