Оскар Йегер - Всемирная история. Том 4. Новейшая история
После того, как собрание решило, именно, что его декреты не требовали в настоящее время согласия короля, посланы были три депутата сопровождать поезд короля и занять место в его дорожной карете. Можно себе вообразить приятности этого путешествия. В Париже, куда король прибыл 25-го, после четырех ужасных дней, он был принят молчанием громадного стечения народа, привлеченного небывалым зрелищем, и караул так строго охранял его, что он действительно мог считать себя узником. Между тем радикальная партия, добивавшаяся регентства, не устояла, и к престолу приблизилась в противовес ей «партия Ламетт», желавшая сохранения королевского достоинства. Настала минута, когда из демагогов нетрудно было попасть в министры. Барнав, один из главных комиссаров, сопровождавших королевскую карету, остроумный и оживленный молодой человек, вошел в соглашение с королевой, которой понравился. Советуясь с ним, король давал разумные ответы комиссии, которая его выслушивала и допрашивала, следствием чего было возвращение королю его власти, с условием, что он будет признан отрекшимся от престола и преступившим присягу конституции, если с войском пойдет против народа или допустит, чтобы другие действовали его именем; в таком случае он будет ответствен, как простой гражданин.
Утверждение конституцииБольшинство в собрании были монархисты, как и громадное большинство народа, и выказывали в отношениях своих что-то похожее на энергию. Против клуба якобинцев они выставили общество Фельан, по имени монастыря, где они собирались. Для подписи одного республиканского прошения на Марсовом поле 17 июля использовалась военная сила. Лафайет велел, наконец, стрелять в чернь, не верившую в возможность такого приказания, и действие нескольких выстрелов, названных в одной из газет «кровавая баня» радикализма, ясно показало, как неопасен был бы народ для энергичного правительства. Большинство не вполне потеряло сознание, что следует подумать об усилении королевской власти после того, как ее так унизили. В этом умеренном духе был предпринят пересмотр и второе чтение конституции. Движение в пользу монархии или авторитета не шло далеко: с одной стороны, пессимистические отношения остатков из королевской партии, с другой стороны, зависимость большинства от догматов партий и их прошлого и страх перед трибуной, вредили тому. Конституция была решена и вручена королю 60 депутатами. Он ее принял 13 сентября, дал знать о том собранию, 14-го явился в зал при оживленных кликах и принес присягу. Его речь признали похожей на речь Генриха IV и еще раз встретили его с одушевлением. По представлению Лафайета была обнародована амнистия, строгий закон против эмигрантов взят назад, и 30 сентября 1791 года последний президент Турэ объявил заседание закрытым.
Конституция 1791 г.Клятва в зале Жё-де-Пома (jeu de paume) была таким образом исполнена. Собрание дало Франции конституцию. С революцией все кончено, и на одно мгновение во всех отдаленных кругах возрадовались тому, что цель достигнута, что наступил век свободы и общего счастья. Эта первая конституция была целой эпохой истории и стоит на ней остановиться подробнее. Начинается она объяснением прав человеческих и гражданских торжественными словами: «В присутствии и под покровительством высшего существа… Люди рождены свободными и остаются свободными…»
Потом идет речь об устройстве государства: «Нет ни дворянства, ни пэров, ни наследственных различий, ни сословного, ни феодального управления»; церковные обеты не признаются государством; затем в семи параграфах изложены законы государства. Земля государственная разделяется на 83 департамента; гражданская присяга требует верности закону, нации и королю; брак понимается в государстве как contrat civil, что было для христианского и религиозного понятий важным и спорным законом.
Правление государством — представительное. Представителями народа служат: законодательное национальное собрание (corps legislatif) и король. Законодательное национальное собрание избирается всякий раз на два года. Первое собрание граждан назначает избирателей, а они депутатов. Избирательное право и право быть избранным соединено с ничтожным цензом. Стоившее многих споров решение о том, что депутаты не могут быть вновь избраны сразу по окoнчании срока их полномочий, а лишь по прошествии одного законодательного периода, и преобладание идеализма и краснобайства выказывалось, между прочим, в параграфе 3, сессия 5, статья 6, где сказано: «Вначале собрание и все депутаты вместе присягают именем французского народа — жить или умереть свободными». Министры и чиновники, получающие от короля жалованье, не могут быть сочленами национального собрания. Только собрание имеет право разрешать расход государственных денег, равно и предлагать и утверждать законы. Король может только предложить собранию рассмотреть какой-нибудь вопрос. В зал собрания его могут сопровождать только наследник престола и министры. У него только исполнительная власть: право объявлять войну и заключать мир разделяет он с законодательным собранием, которое он не может ни распускать, ни отсрочивать. Его гвардия не должна превышать 1200 человек пехоты и 600 конницы. Собранием решенные дела получают силу с согласия короля, он может остановить его, выставив причину: король рассмотрит (le roi examinera). Veto становится бессильным, если он употребил тот же прием в двух заседаниях подряд. Если и третье собрание признает закон, то он входит в силу и без его согласия. Король фактически отказывается от престола, если он не принесет конституционной присяги или откажется от нее: если, выехав из страны, не вернется в срок, назначенный ему законодательным собранием, если станет во главе вооруженной силы против нации или не воспротивится такому деянию.
Народу даны очень широкие выборные права: он сам выбирает депутатов, приходских настоятелей, духовенство, судей на шесть лет — из числа образованных или испытанных. На каждом судбище должен присутствовать королевский комиссар для охранения государственных интересов, государственного же прокурора выбирают граждане. В параграфе 4 говорится об общественной силе, т. е. о войске и национальной гвардии; она по существу должна быть послушною (essentiellement obeissante); никакой вооруженный отряд не должен рассуждать. Один параграф объясняет отношение нации к иностранным державам: «Французская нация отказывается предпринимать войны с завоевательными целями и иногда не будет употреблять свои действующие войска против свободы какого-либо народа».
Французская революция и ЕвропаЧасть составителей конституции считала ее построенной непосредственно на человеческой природе; напротив, она целиком противоречила природе людей и не могла быть долговечной, как прежнее государство, образовавшееся согласно историческим условиям страны. Государство было перевернуто вверх дном, и никогда слова «революция», переворот не применялись так верно. Остроумные слова императрицы Всероссийской Екатерины II прекрасно характеризовали положение: «Во Франции теперь 1200 законодателей, которым никто не повинуется, кроме короля». Действительно, всякая государственная власть была низвергнута в минуту, когда всемогущество государства — всемогущество общественного блага — провозглашалось душой конституции. Верховная власть принадлежала 40 000 округов Франции.
Французы выработали теорию, которую их талантливые историки сумели распространить по всему миру, будто бы благодетельные преобразования, начатые во имя свободы, расстроились из-за вмешательства иностранных держав, обострились, приняли ядовитый, дикий характер, который привел его к новому деспотизму и тем надолго унизил его во глазах всего мира. Их же более глубокомысленные люди давно опровергли это воззрение, и мы увидим, как безумным государственным правлением или безумным политическим дилетантизмом произведен был переход от отвлеченного идеализма к ужасному реализму; движение, шедшее изнутри государства, как и решение самых важных вопросов, попало в руки людей малоспособных или совершенно неподготовленных. Интерес эмигрантов, во главе которых стояли два брата короля, требовал того, чтобы вызвать за границей и у влиятельных дворов убеждение, что происшедшее в их отечестве было делом всех королей.
Древние писатели с насмешкой называли «надеждами беглецов» то, чего добивались нынешние предводители. Вмешательством вооруженной коалиции половины или трех четвертей или всей Европы предстояло спасти короля и возвратить себе прежние права. Вначале эмигрантам удалось найти сочувствие только при второстепенных дворах, например, в Турине, главном городе Сардинии, где был королем Виктор Амедей, тесть графа Артуа; в Мадриде, где бурбонская родня сидела на престоле, и в Стокгольме — где Густав III, в рыцарских мечтах своей романтической фантазии, особенно трогательно представлял себе личность Марии Антуанеты. Шведское посольство содействовало неудавшейся в июне попытке к бегству. На все это мало обращали внимания: надо было узнать, как отнесутся великие державы — Англия, Россия и оба немецких государства — к надеждам эмигрантов и к происшествиям со времени 1789 года.
