Н Греков - Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы
Клементий Боддель Вуд намеревался в сопровождении 9 спутников предпринять 7-месячное путешествие по приграничным участкам Алтая, Семипалатинской области и по Тянь-Шаню. Британский консул в Кашгаре Георг Макартней должен был отправиться "в отпуск" на родину через Туркестан. Все они, по мнению ГУГШ, стремились попасть в Сибирь и Среднюю Азию не ради праздного любопытства.
Соглашаясь с тем, что поездки англичан носят разведывательный характер и "не следовало бы разрешать" им появляться в приграничных районах, военный министр все-таки вынужден был отменить первоначальный запрет ГУГШ "ввиду соображений, приведенных министром иностранных дел"{98}.
К весне 1908 года опасность войны с Турцией миновала. Великобритания официально не выказала никаких намерений поддержать Россию, зато британская разведка с успехом воспользовалась самообманом российского МИД. Реальные интересы военной безопасности были принесены в жертву политическим иллюзиям.
Самым существенным образом на все попытки русских властей воспрепятствовать иностранцам проведение "разведок" и "рекогносцировочных работ" в Туркестане и Сибири повлияло отсутствие долевого сотрудничества и взаимного доверия между военным и внешнеполитическим ведомствами. Генералы без споров уступали дипломатам только в особых случаях, когда министр иностранных дел обращался к военному министру с личным посланием, вo всех же остальных отстаивали свое право единолично решать вопросы допуска иностранцев в стратегически важные районы империи, не уведомляя о своих мотивах МИД. Иностранные правительства ловко пользовались подобной строптивостью русских военных и легко обходили неумело расставленные ими преграды, опираясь на статьи заключенных с империей договоров.
В конце 1907 г. ГУГШ, обеспокоенное наплывом англичан, немцев и американцев в пограничные районы Туркестана, Степного края и Томской губернии, предложило Главному штабу ограничить туда допуск иностранцев. Эти территории, по оценке ГУГШ, "слабо оборудованы в военном отношении" и населены относительно недавно принявшими русское подданство народами. Общую слабость обороны южных границ скрыть было невозможно, но наиболее уязвимые в военном плане участки - необходимо. Сложность состояла в том, что ГУГШ считало уязвимой всю азиатскую границу империи. Исходя из этих соображений, Генштаб предложил "закрыть" для иностранцев границу с Китаем на участке от Памира до Семипалатинской области, оставив для проезда в Китай только две дороги: Андижан - Ош - Кашгар и Верный- Джаркент - Кульджа. Воспользоваться ими иностранцы могли только с "особого каждый раз на то разрешения" властей{99}. Охоту иностранным подданным в приграничной полосе ГУГШ предлагало запретить вообще, а допускать их в эти районы "для иных целей" только "пo взаимному согласию министров Иностранных дел, Военного и начальника Генерального штаба"{100}.
Главный штаб признал все эти предложения разумными, МИД также не протестовало. Иностренные посольства и миссии были ознакомлены с новыми ограничениями. Тем самым, вроде бы, внесена была в этот вопрос полная ясность и ликвидирована почва для каких-либо недоразумений, но все оказалось гораздо сложнее.
В действительности военные считали "закрытыми" и оберегали от иностранцев гораздо более обширную территорию, нежели была объявлена официально. Таким образом, военное ведомство старалось не осложнить работу собственной разведке за рубежом. В ответ на российские строгости иностранные правительства в качестве ответной меры могли бы резко ограничить доступ на свою территорию русским офицерам и дипломатам, посещавшим с разведывательными целями Японию, Корею, Индию, Германию и другие страны. Штабам военных округов приходилось всякий раз выдумывать причины, по которым иностранцы не могли бы попасть в районы, куда официально доступ не возбранен, но, с точки зрения обеспечения безопасности России, нежелателен. Из-за этого российское МИД часто оказывалось в сложном положении. Дипломаты не имели возможности заранее знать о намерениях военных и в то же время вынуждены были искать оправдания их действиям перед иностранными правительствами. Все эти неприятности самым неожиданным образом затрудняли петербургскому кабинету реализацию политики межблокового лавирования. Этим пользовались партнеры России, в частности, Германия.
Отставной имперский канцлер Отто фон Бисмарк в своем политическом завещании, перечисляя опасности, грозившие Германии, на первый план выдвигал риск войны с Россией. Он полагал, что нет таких противоречий между двумя империями, которые таили бы в себе "неустранимые" зерна конфликтов и разрыва{101}.
Бисмарк призывал своих преемников вести "правильную" политику: "Не терять из вида заботы о наших отношениях с Россией только потому, что "чувствуем себя защищенными от русских нападений теперешним Тройственным союзом"{102}.
Преемники "железного канцлера" так не думали. Берлин был прекрасно осведомлен о военном превосходстве Германии над ослабленной дальневосточным поражением и революцией 1905-1907 гг. Российской империи. Русские военные сами не делали секрета из этого. Германский военный атташе в России граф Посадовский-Вернер и посол граф Пурталес независимо друг от друга передавали в Берлин высказывания высокопоставленных петербургских генералов, сводившиеся к одному: "Россия воевать не готова"{103}.
Берлинский кабинет постарался использовать сложившуюся ситуацию, чтобы предотвратить сближение царской империи с Великобританией. Действия Германии по отношению к России в 1908-1909 гг. приобрели особо напористый и жесткий характер. России приходилось уступать как в крупных политических конфликтах, например во время Боснийского кризиса из-за просчетов своей дипломатии, так и в менее значительных, но весьма ощутимых для престижа империи, столкновениях, связанных о действиями германских разведчиков. В последнем случае Россия вынужденно шла на уступки из-за несовершенства системы защиты собственной безопасности.
Лейтенант 2 Саксонского гренадерского полка Эрих Баринг в марте 1909 года с разрешения русских властей отправился путешествовать по Кавказу, Туркестану и Сибири. ГУГШ не нашло оснований для отказа немецкому офицеру в праве путешествовать по России. Поскольку представленный лейтенантом маршрут поездки не затрагивал пограничных областей, он получил право охоты на русской территории. Правда, "в видах предосторожности" ГУГШ обязало армейское командование на местах установить за лейтенантом непрерывный гласный надзор, чтобы "противиться всякому существенному уклонению немецкого лейтенанта от заявленного им маршрута к нашей границе"{104}.
Лейтенант Баринг путешествовал вместе с архитектором Штетцнером из Саксонии. Они посетили Тифлис, Баку, Красноводск, Ташкент, Бухару и через Уфу поездом отправились в Сибирь. Повсюду за Барингом и его спутником велась слежка.
Наблюдение за германцами породило больше вопросов, чем дало ответов. В рапорте Главному управлению Генштаба начальник штаба Омского военного округа генерал-лейтенат Тихменев докладывал, что цель поездки немцев осталась невыясненной, в то же время штаб округа "не допускает, чтобы они ехали так далеко ради спорта". Недоверчиво штаб воспринял информацию агентов-наблюдателей о намерениях Баринга проехать верхом из Томска в Якутск. Генерал Тихменев делал вывод: "Нельзя объяснить выбор этого направления незнанием России, а скорее всего желанием замаскировать свои истинные намерения..."{105}. Он оказался прав.
Доехав до Томска, лейтенант с компаньоном неожиданно обратились к властям за разрешением изменить первоначальный маршрут и, свернув к границе, проехать по Бийскому тракту на территорию Китая. Томский губернатор немедленно телеграфировал об этом в МВД, прося указаний. Штаб Омского округа также в полной растерянности ждал распоряжений из Петербурга. Между тем лейтенант с архитектором самовольно отправились к китайской границе и были задержаны полицией в Бийске. Спустя две недели, 12 июня 1909 года, Департамент полиции предложил Томскому губернатору принять все меры "к отклонению под благовидным предлогом" просьбу иностранцев. Департамент разрешал губернатору сослаться на "опасность пути" и невозможность "полной охраны", но "явно не запрещая" немцам проезд по Алтаю{106}.
Запретить не могли, так как русско-китайская граница в пределах Омского военного округа официально не была закрыта для иностранцев. Германское посольство вступилось за права лейтенанта. Граф Пурталес обратился в МИД с требованием "беспрепятственного" пропуска его соотечественников в Китай по тому пути, который они выбрали. МИД совершенно не имело представления о том, что происходит в далеком Бийске. На запрос I Департамента МИД о причинах задержки германцев Томский губернатор сослался на распоряжение Департамента полиции МВД. Последний указал на соответствующее распоряжение ГУГШ. А именно сейчас дипломатам связываться с военными не хотелось. В конце мая 1909 г. МВД без согласования с Главным штабом и ГУГШ выдало американцам Гаррисону и Чью разрешение на охоту в пограничной с Китаем полосе Туркестана. Военные узнали об этом лишь после того как оба иностранца выехали в Среднюю Азию. Тогда через голову МИД, нарушив общепринятый ведомственный этикет, начальник Генштаба направил письмо американскому посланнику, где сообщил, что "ничего сделать нельзя" и господам Чью и Гаррисону следует вернуться в Санкт-Петербург{107}. Самоуправство дипломатов задело самолюбие военных и они теперь решили, что настал их черед проявить инициативу.
