Елена Галкина - Тайны Русского каганата
Но несмотря на туманность, Баварский географ сообщил интереснейшую вещь: одни русы (росы) в его время находились на юго-востоке Прибалтики, а другие – в глубине Восточной Европы.
На этом, собственно, древнейшие упоминания IX в. о русах (именно о русах, а не ругах, рогах, рутенах и других похожих этнонимах) заканчиваются. Германисту А. В. Назаренко удалось присоединить к этому ряду упоминание некоей Русской марки (Ruzaramarcha) на территории современной Австрии в одной из грамот короля Людовика Немецкого от 863 г. Ученый сумел доказать, что первая часть слова представляет со – бой древневерхненемецкое Ruzari – один из вариантов имени «русь» в этом языке. Оказывается, модель, оканчивающаяся на – ari, часто встречалась в этнонимах: Becheimari – «чех», Marhari – «датчанин» и т. д.[22]. Таким образом получается, что в середине IX в. в Австрийском Подунавье жили еще какие-то русы. Причем нельзя сказать, что зафиксированный в грамоте анклав был многочисленным: если в названии поселения звучит этноним, то значит, окружающие земли заняты другими народами. Русы явно не составляли большинство населения той территории.
Существуют разные мнения о происхождении дунайских русов. Наиболее интересная и аргументированная точка зрения такова. В V в. н. э. как раз на этих землях, к северу от Дуная между современными Энсом и Веной, в течение по меньшей мере 30 лет существовало королевство Ругиланд. Его населяло племя ругов, этническая принадлежность которого до сих пор неизвестна (либо восточногерманское, либо иллировенедское). В 480-е гг. государство ругов было разгромлено талантливым полководцем той эпохи Одоакром (по некоторым источникам, тоже ругом). В VI в. Ругиланд часто упоминается в лангобардских хрониках. Читающей Европе это название было широко известно по популярному в Средневековье Житию святого Северина, написанному в VII в. На время руги исчезают из источников, а в Х в. вдруг появляются в западных сочинениях, но не на Дунае, а в Киевской Руси (княгиню Ольгу называют «королевой ругов»). Поэтому есть мнение, что Русская марка на Дунае, как и многие топонимы той местности с корнем рус, оставили потомки ругов, уже смешавшиеся со славянами. Так ли это – увидим позднее, а пока важно, что в Западной Европе IX столетия были известны разные русы, одни из которых жили в Прибалтике, другие – в степях Восточной Европы, а третьи, видимо немногочисленные, – на Среднем Дунае.
Встречи с Византией
Значительно чаще упоминают русов византийские авторы. Это неудивительно: по крайней мере с русами Восточной Европы был знаком еще император Феофил, с чьими послами прибыли во франкскую столицу послы хакана русов. А в переписке двух императоров именно византиец Василий знает о Русском каганате.
В начале IX в. русские войска атаковали византийские порты на побережье Черного моря – Амастриду в Малой Азии и Сугдею в Крыму (в древнерусской традиции Сурож). Об обоих событиях остались подробные рассказы в житиях местных святых – Георгия Амастридского и Стефана Сурожского.
Житие Георгия Амастридского было написано между 820 и 842 г. известным византийским сочинителем, впоследствии Никейским митрополитом Игнатией. Известно оно по единственной греческой рукописи. Георгий (ок. 760 – ок. 806) был архиепископом Амастридским. При нем Амастридская епископия была выведена из состава Пафлагонской епархии и возведена в степень архиепископии. Кроме того, он был жестким противником иконоборчества. В результате он был канонизирован, а еще до этого, как и полагается святому, после кончины стал творить чудеса. Среди чудес было и такое:
«То, что следует далее, и еще более удивительно. Было нашествие варваров, руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, они – этот губительный на деле и по имени народ, – начав разорение от Пропонтиды (пролив Босфор. – Е.Г.) и посетив прочее побережье, достигли, наконец, и до отечества святого, посекая нещадно всякий пол, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но против у всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их нечестивые алтари, без законные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу. Убийство девиц, мужей и жен; и не было никого помогающего, никого готового противостоять. Лугам, источникам, деревьям воздается поклонение. Верховный промысл допускает это, может быть, для того, чтобы умножилось беззаконие, что, как мы знаем из Писания, много раз испытал Израиль.
Пастырь добрый не был на лицо телом, а духом был с Богоми, внепостижимых судах его читая, как посвященный, лицом к лицу, медлил заступлением и откладывал помощь. Но наконец он невозмог презреть, и вот он и здесь чудодействует неменьше, чем в других случаях. Когда варвары вошли в храм и увидели гробницу, они вообразили, что тут сокровище, как и действительно это было сокровище. Устремившись, чтобы раскопать оное, они вдруг почувствовали себя расслабленными в руках, расслабленными в ногах и, связанные невидимыми узами, оставаясь совершенно неподвижными, жалкими, будучи полны удивления и страха и ничего другого не имея силы сделать, как только издавать звуки голоса»[23].
Стены Царьграда-Константинополя (совр. Стамбул)Данное происшествие могло случиться между 806 и 830-ми гг. – после кончины святого, но минимум за несколько лет до написания жития (иначе Игнатий обязательно указал бы на то, что событие произошло недавно). Первое, что бросается в глаза, – слова «руси, народа, как все знают». То есть в это время русы уже прославились в Причерноморье, причем, очевидно, не с лучшей для византийцев стороны. Вид – на в источнике и византийская традиция связывать мистическим образом этноним рос с якобы упоминаемым в Ветхом Завете «князем Рош» (в действительности в Библии никакой Рош не упоминается, неточный перевод на греческий древнееврейского титула наси-рош – верховный глава – породил «архонта Рош»).
В житии приводится и важная этнографическая особенность – «древнее таврическое избиение иностранцев». Именно по ней можно предположить, откуда пришли росы в Амастриду. Дело в том, что этот ритуал известен еще у древнего арийского населения Крыма – тавров. Античные авторы писали о нетерпимости тавров к иностранцам и об обычае приносить гостей в жертву богам (ксеноктония). Видно, что Игнатию русы представляются прямыми потомками тавров, сохраняющими их древние традиции. Интересно, что подобный обычай независимо от византийцев отмечают у русов арабо-персидские авторы Средневековья (об этом в следующих главах). Да и для греческих писателей X – XII вв. (Льва Диакона, Константина Манассии) русы – это тавроскифы, то есть потомки ираноязычных кочевников Причерноморья и тавров. Не исключено, что остатки тавров действительно смешались с русами, передав им что-то из своих традиций. То есть Игнатий фактически «поселяет» росов в степях Причерноморья и Крыму.
Подтверждает его слова другое сохранившееся упоминание о росах, практически одновременное по описанным событиям. Житие Стефана Сурожского – это сочинение неизвестного византийского автора, имеющееся как на греческом языке, так и в древнерусском переводе (список XV в.). О жизни самого святого известно очень мало. Стефан (начало VIII – конец VIII в.) приехал в Сурож при императорах Льве Исавре или Константине Копрониме для проповеди и поддержки христианства (тогда Сугдея находилась под властью Хазарии). При нем в Суроже была основана епископская кафедра; он и стал первым архиепископом города. Прославился он и как иконопочитатель, противник иконоборца Константина Копронима, укрывавший в Суроже гонимых монахов. В Византии житие популярностью не пользовалось, потому в греческих рукописях сохранилась только краткая редакция жития, где самое интересное – поход русов на Сурож – отсутствует. Он есть только в русском переводе, но исследователь жития В. Г. Васильевский установил, что упоминание о русах было и в греческом тексте, а составление источника датируется первой половиной IX в.
Русский переводчик жития, конечно, что – то изменил в оригинале, но это касается только географических названий:
«По смерти святого (Стефана. – Е.Г.) минуло мало лет. Пришла рать великая русская из Новгорода, князь Бравлин весьма силен и, попленив от Корсуня до Корчева, со многою силою пришел к Сурожу. Десять дней продолжалась злая битва, и через десять дней Бравлин, силою взломав железные ворота, вошел в город и, взяв меч свой, подошел к церкви Святой Софии. И разбив двери, он вошел туда, где находится гроб святого. А на гробе царское одеяло и жемчуг, и золото, и камень драгоценный, и лампады золотые, и сосудов золотых много. Все было пограблено. И в тот час разболелся Бравлин, обратилось лицо егон азад, и, лежа, он источал пену. И сказал боярам своим: „Верните все, что взяли“. Они же возвратили все и хотели взять от туда князя. Князь же возопил: „Неделайте этого, пусть останусь лежать, ибо хочет меня изломать один старый святой муж, притиснул меня, и душа изойти из меня хочет“… И не вставал с места князь, пока не сказал боярам: „Возвратите все, сколько пограбили, священные сосуды церковные в Корсунии Корчеве, и везде, и принесите сюда все и положите к гробу Стефана“.
