Юрий Малинин - Франция в эпоху позднего средневековья. Материалы научного наследия
Обратимся к лингвистической стороне проблемы, поскольку любая идея прежде всего предстает в форме слова. В средневековых текстах помимо сравнительно высокой частоты употребления слова совет (фр. conseil, лат. consilium) обращает на себя внимание то, что оно очень часто использовалось со значениями, необычными для современного французского языка. Необычны они настолько, что некоторые издатели и исследователи средневековых текстов в XIX в. иногда находили нужным подчеркнуть средневековую специфику словоупотребления, отмечая, что это слово гораздо чаще использовалось в смысле принятого решения или собственного суждения, нежели как совет, даваемый другим людям.{74} Издателя же «Истории Гастона IV графа де Фуа» А. Курто столь смутила мысль автора этого сочинения, вытекавшая из убеждения, что с помощью совета можно предотвратить вооруженный захват города, что он в примечании к слову «совет» отметил трудность истолкования его в данном контексте.{75}
А. Курто не учел или не знал, что это слово в средние века нередко имело значение помощи, поддержки (его можно найти в любом современном словаре старофранцузского языка). В общем же словарь дает следующие наиболее употребимые значения слова «совет»: суждение или размышление; решение; мудрость; наставление, обращенное к другому человеку; помощь или поддержка;{76} совещание или орган коллективного управления.
И здесь естественно может возникнуть вопрос: в чем же суть проблемы? Хорошо известно, что слова часто имеют разные, даже весьма далекие друг от друга значения и что с течением времени, особенно длительного исторического, их значения меняются. Одни отмирают, другие возникают. Все они учитываются словарями по истории языка, и если какие-то значения слова исчезли из современного языка, то, чтобы понять старый текст, Проблема, однако, существует, и суть ее приоткрывается, если обратиться к причинам изменения значений одного и того же слова на протяжении определенного исторического времени. Несомненно, что эти причины коренятся в эволюции миропонимания, ибо слово такого высокого идеологического значения, как «совет», всегда было и является не просто формальной категорией мышления. Это составная часть самого мышления и мировоззрения, и поэтому любые перемены в характере последних непременно должны быть сопряжены с изменениями в содержании их понятий, воплощенных в те или иные слова.
Таким образом, поднимаемая проблема является не столько лингвистической, сколько мировоззренческой. Ни один словарь, дающий полный перечень былых значений слова, не объяснит, благодаря чему все они в свое время соединялись в одном слове. Ведь сумма значений слова отнюдь не является случайным набором его употреблений. Они когда-то были тесно связаны друг с другом, образуя смысловую цельность слова, или лучше сказать — идеи. Но с течением времени, по причине мировоззренческих трансформаций, эта цельность утрачивается. Слово в восприятии последующих эпох как бы «разваливается» на свои значения. Поэтому исторический анализ такого слова-идеи по существу сводится к синтезу его прошлых значений путем восстановления связей между ними. В то же время это и есть реконструкция былого мировоззрения, в той или иной мере позволяющая заглянуть и в соответствующие социально-психологические, ментальные структуры.
Переходя непосредственно к анализу понятия «совета», в первую очередь следует понять, почему оно в средние века могло означать и наставление, и помощь, и мудрость, и решение и почему большая часть его старых значений к настоящему времени отмерла. Что присуще было средневековому сознанию, средневековой душе, благодаря чему они сосуществовали и почему затем постепенно исчезли?
Поиски ответа на этот вопрос следует начать с установления изначального, основного смысла этого понятия, для чего полезней всего обратиться к ученой средневековой литературе, где содержатся более или менее полные и развернутые рассуждения о совете.
Философско-теологическая литература XIII в., придавшая идее совета своего рода этическую огранку, используя главным образом рассуждения на данную тему из «Никомаховой этики» Аристотеля, определяла совет как один из актов человеческого практического разума, совершаемых ввиду достижения определенной цели. Фома Аквинский, например, в своем знаменитом «Своде богословия» писал, что «совет — это проводимое разумом изыскание, которое предшествует суждению о средствах, из которых предстоит сделать выбор», дабы достичь цели.{77} При этом люди советуются для того, чтобы «управлять собой в своих действиях, дабы избежать зла и следовать добру», а потому советоваться можно только по поводу того, что во власти человека; о вещах же, не зависящих от человеческой воли и не подлежащих воздействию человека, советоваться бессмысленно.{78}
Итак, совет толковался как одно из действий человеческого разума или воли, предшествующее принятию окончательного решения относительно средств достижения определенной практической цели. Как рассуждал в аллегорической форме от лица человеческой воли бургундский писатель XV в. Ж. Шатлен, «от меня, Воли, нисходит как по ступенькам и рождаются различные действия, совершаемые среди того, что может мною изменяться и преображаться. Спускаясь на первую ступеньку, я подступаю к Совету, ибо моя свобода заключается в том, что я могу делать выбор, желать или не желать чего-либо… С этой ступеньки я спускаюсь еще ниже — к Суждению, оттуда к Решению, затем к Выбору, от выбора приступаю к Действию».{79}
Но как совершается это изыскание средств достижения цели, называемое советом, и что в данном случае подразумевается под советом? Фома Аквинский по этому поводу пишет, что совет означает «воздействие на ум советующий другим, советующим». При этом он отмечает, что «разумному творению свойственно при изысканиях, совершаемых разумом, продвигаться под чьим-либо воздействием, и такое воздействие называется советом».{80} Иначе говоря, исходным и основным значением понятия совета было то, что сохраняется до сих пор: совет — это наставление, или поучение, исходящее от кого-либо другого. Но характерно, что для средневековой мысли свойственно было представление о советовании с самим собой. Как пишет Фома, «человек благодаря своему благоразумию дает хорошие советы и себе, и другим».{81} Французский политический деятель и писатель XV в. Ж. Жювенель дез Юрсен, наставляя короля в том, как нужно советоваться, также пишет, что после обращения за советом к Богу следует «испросить и получить совет у самого себя, а затем обратиться за советом к своему испытанному в верности, честному, мудрому и усердному в службе другу».{82}
Представление о советовании самому себе или пользуясь характерным средневековым выражением, «о своем совете», было несомненно вторичным по отношению к представлению о совете, исходящем от кого-то другого. И сам факт распространения такого представления свидетельствует по крайней мере о том, что совет рассматривался как чрезвычайно важное условие принятия какого-либо решения, коль скоро даже по сути самостоятельные решения облекались в форму совета, т. е. решения, принятого по своему собственному совету.
В отличие от современного отношения к совету или советам, в средние века он представлялся действительно непреложным, почти обязательным условием совершения какого-либо поступка или действия. И если ученая литература допускала возможность советоваться с самим собой, то литература более низкого интеллектуального уровня, отражающая широко распространенные массовые представления, подобной уступки не делала и требовала советоваться с кем-то другим. Многочисленные, почти назойливые поучения и заклинания в том, что ничего не следует предпринимать, не посоветовавшись с кем-то, исходили из убеждения, что совет — залог успеха в любом деле, тогда как действия, совершаемые без предварительного совета, неизбежно обречены на неудачу.
В ходу было большое количество пословиц, запечатлевших в афористичной форме эту истину. Отчасти это были ученые пословицы, представлявшие собой нередко парафразы библейских текстов: «кто по совету действует всегда, тот не раскается никогда», «пусть ноги твои следуют за взглядом, а дела за советом», «кто ищет доброго совета и доверяется ему, и честь, и благо — все тому».{83} Но много было и так называемых народных пословиц, имевших, надо полагать, хождения среди широких слоев населения: «глуп тот, кто не доверяет совету», «кто совету не доверяет, тот в горести пребывает», «кто по совету поступает, тот хулы не заслужит» и т. д.{84}
Поскольку от доброй воли человека зависело, прибегает он к чьим-либо советам или нет, необходимо было, чтобы он питал доверие к советам других людей. И мысль о необходимости этого доверия также настойчиво проводилась в литературе. С особой силой она внушалась государям, на которых возлагалась ответственность за благосостояние государства. Так, бретонский поэт и писатель Ж. Мешино, обращаясь к герцогу Франциску II, убеждал его: «Государь, верьте наставлению доброго совета».{85}
