Елена Молодцова - Тибет: сияние пустоты
Шен не следует по обычному пути видимого мира, он преодолевает видимый мир, сознательно поступая вопреки принятым в нем нормам и правилам, нарушая все запреты. Главное, что надо знать, – какие мантры-заклинания в каких случаях применять, добиваясь собственных целей.
С точки зрения бонского жреца-бога, наш видимый феноменальный мир является всего лишь иллюзией, которую шен и преодолевает. С этой целью жрец уединяется для особой медитации во внушающих ужас горах или на страшных кладбищах, то есть в местах наибольшего скопления энергии. В медитации очень важны жесты, движения рук. Так, в исходной позе руки жреца покоятся, постепенно он разворачивает ладони и формирует требуемый жест, который наполнен смыслом в каждой мельчайшей детали. Он знает специальные жесты для призывания богов с небес, для втягивания их в свое собственное пространство, для соединения в неразрывное целое с призванным богом. Специальными жестами обозначает он предметы почитания и вожделенные вещи, принося их в жертву богам в своем воображении, и их иллюзорная форма вполне равноценна реальным вещам: ведь и то и другое – иллюзия. Боги, которые столь же иллюзорны, как и все остальное, начинают действовать соответственно целям жреца. В итоге весь мир и его творения участвуют в этом сопровождаемом жестами ритуальном танце жреца, помимо своей воли вовлекаясь в него.
Медитирующий танцор по ходу ритуального танца совершает требуемые ритуалом действия, прекрасно сознавая, что они противоречат всем принятым нормам. Но ему важен лишь достигаемый результат. Пребывание во внушающем ужас месте выглядит дико с точки зрения мира, но именно здесь жрец может подчинить своей мощи все что угодно, работая с наиболее концентрированной энергией. Кровавые жертвоприношения, в том числе и человеческие (так как речь идет об использовании пяти священных предметов: человеческого семени, плоти, кала, утробной крови и мочи, а также человеческой кожи), – противоречат всем обычным нормам. Но с их помощью достигается ритуальное единение с богами, ритуальное убийство врага и появляется возможность произвести желаемые магические манифестации, создать нужные жрецу магические формы, действие которых неотличимо от форм реальных, ибо и то и другое – иллюзия.
В ходе ритуала жрец подкрепляет себя и богов хмельным чангом – крепким тибетским пивом, использует человеческие черепа, ужасный трехгранный ритуальный кинжал пурбу и многое другое. В результате бон простирается в пространстве, полностью заполняя его своей энергией, подчинившей себе все энергии мира, повернув вспять их естественный ход.[1]
После этого жрец должен обрести партнершу, которой может быть летающая по небу дакиня или прекрасная юная девушка, и результатом всех его действий будет естественное состояние знания, которое вечно. Это и есть нерожденная, высшая сфера бон – Юнгдрунг бон. Тот, кто обрел это невыразимое в словах абсолютное знание, становится подобен птице в небе и рыбе в океане. Словно ударом молнии рассекает он скалы и собирается в магические кусты. Рукой касается он вершины горы Кайласа и втягивает в себя океан. Он поворачивает вспять реки и приковывает к месту планеты. Ему не может повредить никакое оружие, он свободен от власти страха, трепета и стыда. Очевидно, что достигший вершины учения и практики бон полностью подчиняет себе окружающий мир, живущих в мире людей, а главное, самого себя.
Бонцы, цари и женщины
И вот такие люди на протяжении 33 поколений царей – начиная с Ньятри Цэнпо и кончая Сронцзэнгампо – неотлучно находились при тибетских правителях, исполняя роль царских жрецов, кушен. Они были телохранителями царя, они нарекали царевичей именами на шангшунгском языке и совершали над новорожденными царскими отпрысками все положенные обряды очищения и предсказания.
Само же государство Шанг-Шунг было чрезвычайно могущественно. За правителей этого царства отдавали замуж китайских принцесс, и те изнывали там от скуки. Правители Тибета женились на принцессах из Шанг-Шунга, и у самого Сронцзэнгампо среди множества всевозможных выбранных по политическим мотивам жен была и дочь царя Шанг-Шунга Литигмэн. А сестру Сронцзэнгампо Сэмаркар выдали замуж за царя Шанг-Шунга Лигмягя.
Надо прямо сказать, что жены шангшунгских царей не жаловали своих благоверных, а деятельного Сронцзэнгампо стали сильно раздражать могущественные жрецы кушен, наводнившие его свиту, да и само государство Шанг-Шунг.
И вот в Шанг-Шунг навестить царицу Сэмаркар прибыл хитрый и могущественный тибетский министр Мангчунг. Он воздал печальной царице подобающие почести, а та сказала, что писать брату писем она не собирается, но рада, что он находится в добром здравии, и попросила министра передать свой дар царю прямо в руки. И еще она послала царственному брату собственноручно написанные стихи, в которых оплакивала свою шангшунгскую жизнь. Прочел Сронцзэнгампо сестрицыны стихи и развернул переданный ею сверток, а в нем было ровно тридцать камней прекрасной старинной бирюзы. Царь немного подумал и расшифровал тайный язык камней. Он понял, что сестра сказала ему этим подарком: «Если ты мужчина, то, как принято у мужчин, надень эту бирюзу на шею и выступи против Лигмягя. Если же ты не решишься на это, то укрась этой бирюзой свою прическу, как это принято у женщин».
Ну что ж, просьба сестры вполне совпадала с планами брата. Однако в открытом сражении у тибетцев не было ни малейших шансов на победу. И здесь опять пригодилась женщина. У Лигмягя, царя Шанг-Шунга, было три жены, и самой младшей из них, царице Са Нангдрон Лэгмэ из рода Гуруб, было всего-навсего 18 лет. К ней-то и подослал мудрый Сронцзэнгампо, хорошо знавший женскую природу, своего самого сладкоречивого придворного, хитрого и коварного министра Нангнама Лэгдруба. Министр явился к Лэгмэ с рогом дикого яка, полным золотого песка, и сказал, что благородный царь Тибета не может больше терпеть того, что столь красивая и достойная женщина является всего лишь младшей женой Лигмягя. Вот если бы ему удалось свергнуть царя Шанг-Шунга, Лэгмэ немедленно стала бы главной женой царя Тибета и получила бы в дар ровно две трети его царства.
Илл. 13. Дворец Ямбулхакан в долине реки Ярлунг
У младшей жены детей от Лигмягя не было, и интересы Шанг-Шунга были ей глубоко безразличны. Поэтому она ответила так: «У царя Шанг-Шунга такое войско, что оно запросто может заполнить весь Тибет, войско же царя Тибета поместится на белой полосе, идущей по хребту пестрой коровы, а потому никогда не победить ему Лигмягя в честном бою. Но его можно победить хитростью и коварством. Знай, что в следующем месяце Лигмягя вместе со свитой поедет в Сумпа, где будет участвовать в сходе в Ланги Гимпод. Спрячься в засаде и убей его! Я сама буду твоим связным». Они договорились, а для сообщения точной даты Лэгмэ обещала оставить условные знаки на каменной пирамиде, сложенной на вершине перевала.
Когда пришло время, Сронцзэнгампо вместе со своими министрами и с несколькими тысячами воинов прибыл в условленное место. Царь взошел на вершину перевала и обнаружил там чашу с водой, в которой было три предмета: кусочек золота, кусочек раковины и отравленный наконечник стрелы. Царь все понял. Наполненная водой чаша означала, что Лигмягя прибудет в день полнолуния следующего месяца, а кусочки золота и раковины сказали ему о том, что он должен держать солдат наготове в Золотой и Перламутровой пещерах, которые находятся у озера Дангра. Отравленный же наконечник стрелы предлагал заманить царя Шанг-Шунга в засаду и там убить его. Все было выполнено в точности. Лигмягя был убит, Шанг-Шунг пал, и вскоре следы этой великой цивилизации затерялись в веках. Но вот о том, что стало с восемнадцатилетней красавицей, история умалчивает.
Однако не все жены ненавидели Лигмягя, и не все они были безразличны к судьбе государства Шанг-Шунг и неразрывно связанной с ним черной бонской веры. Первая и главная жена Лигмягя, Кюнгса Цогель, пылала гневом и жаждала мщения. И хотя главный виновник трагедии, царь Сронцзэнгампо, уже умер и царем Тибета стал Трисонг Дэвцэн, Цогель решила, что именно он должен в полной мере испить чашу гнева. И она пригласила к себе великого Учителя бон Нангжера Лодпо, который учился у великого мага Тапихрицы. Воздав ему все положенные почести, Кюнгса Цогель, рыдая, проговорила, что ее муж предательски убит, в результате чего Тибет расколот, великое учение бон погублено, и невозможно оставить все это безнаказанным.
Тогда великий Учитель бон задумался и, сочтя ее слова справедливыми, предложил ей на выбор три варианта своих действий. Если три года он, обладая одной унцией золота, будет практиковать ритуал пу, а потом метнет особое устройство – сор, которым может быть любой предмет, заряженный в ходе ритуальной медитации сконцентрированной энергией мага, – то весь Тибет будет стерт с лица земли. Если же, обладая половиной унции золота, он будет три месяца практиковать ритуал кюнг, а затем метнет сор соответствующей конструкции, то будет уничтожен только район Ярлунга, а также царь Трисонг Дэвцэн со всей своей свитой. Можно также, имея лишь одну десятую унции золота, ровно неделю практиковать ритуал нгуб, и тогда убит будет только царь.
