Александр Степанов - Порт-Артур (Том 2)
Зато Матусевич сразу заволновался.
- Вы бы, Вильгельм Карлович, ушли в боевую рубку, а то здесь, не ровен час, пустяковым осколком зацепит, - предложил он.
- В рубке и без того тесно. Уйти одному я не считаю возможным, а всем нам все равно там не поместиться.
- Поднимитесь хотя бы на верхний мостик, там меньше падает осколков.
- Не все ли равно, где помирать, - мрачно отозвался командующий эскадрой и, отвернувшись, стал рассматривать противника.
Матусевич пожал плечами и вполголоса выругался.
Обе эскадры продолжали вести редкий огонь с дальней дистанции. Японцы пересекли курс русской эскадры и пошли контркурсом. Огонь с обеих сторон сразу усилился. "Цесаревич" грохотал всем правым бортом. В то же время в него один за другим попало несколько крупных снарядов, которыми броненосцу было нанесено несколько пробоин и разбит спардек. Осколки забарабанили по броне носовой башни.
Уловив момент, Сполатбог дал залп по головному японскому броненосцу "Микаса", Как только откатившиеся орудия встали на свое место и были открыты замки для нового заряжения, вся башня наполнилась хлынувшими из дула едкими пороховыми газами. Прислуга сразу закашляла и зачихала, у многих начали болеть глаза.
- Наводить невозможно, вашбродь, - жаловался мичману Гаркуша.
- Открыть для проветривания броневую дверь! - распорядился Сполатбог.
Через некоторое время воздух в башне очистился, и матросы смогли снова войти в нее. При следующих выстрелах повторилось то же. Быстрая стрельба стала невозможной. Матросы жаловались на головную боль и с трудом обслуживали орудие.
Мичман вышел из башни и доложил об этом старшему артиллеристу, стоявшему впереди боевой рубки. Вслед за Сполатбогом о том же сообщили командиры других плутонгов. Создалось неожиданное и серьезное препятствие. Дувший со стороны японцев ветер мешал стрелять русским.
- Вызвать вторую смену из людей от мелкой артиллерии. Пусть после каждого вые грела чередуются и выходят наружу из башен, прячась за ними, распорядился командир броненосца.
Стрельба продолжалась. При каждом попадании неприятельского снаряда стоящие открыто матросы бросались за укрытия, спасаясь от осколков.
Большинство успевало укрыться, но некоторых вес же задевало. То и дело раздавался громкий крик: "Носилки". Это бегание матросов вносило большой беспорядок.
Витгефт молчаливо созерцал картину боя.
Японцы, вначале усиленно обстреливавшие "Цесаревича", теперь перенесли огонь на концевые корабли. Когда крейсера ловким маневром вышли из-под обстрела, ни все - зааплодировали. Даже Витгефт начал улыбаться и приказал выразить крейсерам свое удовольствие.
Между тем японцы, продолжая идти прежним курсом, вскоре почти скрылись за горизонтом. Над поверхностью моря виднелись только трубы и мачты. Бой прекратился. Русская эскадра, развив ход до пятнадцати узлов, шла двумя колоннами к Корейскому проливу. На судах пробили отбой и велели команде пить чай.
На адмиральском мостике собрался весь штаб, командир и старшие специалисты броненосца. Началось оживленное обсуждение создавшейся обстановки. Запросили суда о повреждениях. Они оказались незначительными.
- Японцы, очевидно, сильно пострадали, так как оторвались от нас и сейчас, наверное, занимаются починкой, - уверял всех Матусевич. - Я своими глазами видел несколько попаданий в "Микасу" и "Ниссин", На последнем даже вспыхнул пожар.
Флаг-офицер Эллис и Кувшинников подтвердили, что почти на всех японских кораблях были видны значительные пробоины.
- Пока Того зализывает свои раны, мы успеем уйти подальше и с наступлением темноты сможем и вовсе скрыться от него, - вторил Матусевичу флагманский штурман лейтенант Азарьев.
- Ночью мы сможем скрыться от японцев ложными поворотами, - неожиданно оживился Витгефт.
Было видно, что и у него появилась надежда на благополучный исход боя.
Эскадра продолжала идти в полном порядке, сохранив после первого боя всю свою боеспособность.
- Выпьем за наш успех, - предложил Матусевич и приказал подать на мостик завтрак себе и командующему эскадрой, отпустив остальных, офицеров в кают-компанию.
Старший офицер броненосца капитан второго ранга Шумов доложил Витгефту, что одним из снарядов разрушено адмиральское помещение.
- Бог с ним совсем, лишь бы нам благополучно вырваться отсюда, отозвался адмирал. - Пошлите ко мне моего вестового, - попросил он.
Когда вестовой пришел, Витгефт приказал узнать, сохранился ли портрет его покойной жены, стоявший на письменном столике, и если он уцелел, то принести ему.
Подали завтрак. Матусевич с обычным аппетитом смаковал каждое блюдо.
Изысканный завтрак пришелся по вкусу и Витгефту. Он заметно повеселел, пробуя различные закуски.
- Не потребовав ли нам флакон Мумма, - предложил Матусевич после завтрака.
- Нет, уж шампанское будем пить, когда попадем во Владивосток, отказался адмирал.
Перевалило за полдень, солнце начало склоняться к западу. По-прежнему стояла хорошая погода. Позавтракав, Витгефт сел поудобнее и, нежась на солнце, задремал.
Матусевич спустился с мостика и начал вместе с командиром обход броненосца. Матросы бодро вытягивались при виде начальства и бойко отвечали на все вопросы адмирала.
- Сколько японцев сегодня убил? - обратился Марсевич к стоявшему около башни Гаркуше.
- Трех офицеров и десятка два матросов, ваше превосходительство, - не сморгнув, ответил комендор. - Да еще один снаряд не разглядел в прицельную трубу. Думается, как бы не в самого ихнего адмирала угодил.
- Молодчина, врешь и не краснеешь! Спасибо за службу. А этот что у вас делает? - обернулся адмирал к Котину, который усердно протирал глаза.
- Японец на меня, ваше превосходительство, больно рассерчал, как я его двенадцатидюймовкой угостил, и со злости запорошил мне глаза, - улыбнулся в ответ матрос.
На спардеке на скорую руку приводили что можно в порядок. У правой кормовой шестидюймовой башни матросы, пользуясь перерывом, играли в орла и решку. Заметив начальство, они вскочили.
- Продолжай играть, - разрешил адмирал, - только смотрите, чтобы в игре с японцами нам выпал орел, а не решка.
- Если нам, ваше превосходительство, и выпадет решка, мы адмирала Тогова обжулим и перевернем орлом вверх, - ответил один из играющих.
- Молодцы, ребята! - похвалил Матусевич.
Спустившись затем вниз, он посетил раненых матросов. Судовой лазарет был разрушен одним из снарядов, и раненых временно поместили Б кондукторской каюткомпании. Многие из раненых были в сознании и, увидя адмирала, стали задавать ему вопросы о ходе боя.
- Подсыпали, значит, малость перцу японцам, коль они так скоро от нас отстали, - радовались матросы. - Пусть теперь будут поосторожнее в драке!
- Веселый адмирал, - заметил один из раненых, - он, сказывают, и морду бьет тоже весело, с прибаутками.
- Вот бы его заместо Витгефта. Тот с самого Артура сидит, как сыч, в кресле, - сокрушенно заметил один из флагманских сигнальщиков.
- Да. Нашему командующему настоятелем в монастыре быть, а не адмиралом.
Все вздыхает да крестится. На него посмотришь - и на самого тоска нападает.
- Даже женину карточку ему вестовой принес, так он ее при всех поцеловал и в карман, как иконку, спрятал.
- Японцы с левого борта нас нагоняют, - сообщил вошедший фельдшер.
- Значит, еще будет драка, - угрюмо заметил сигнальщик.
В начале пятого эскадра адмирала Того, идя параллельным курсом с русской на расстоянии пятидесяти - шестидесяти кабельтовых, начала ее медленно нагонять. С каждой минутой становилось очевидней, что новый бои неизбежен.
На адмиральском мостике оба адмирала с командиром "Цесаревича" и флагманскими специалистами разбирали различные способы маневрирования эскадры, чтобы поставить неприятеля в невыгодное положение.
Начавшаяся перестрелка прервала совещание. Русская эскадра продолжала идти прежним курсом в кильватерной колонне, увеличив ход до пятнадцати узлов.
Японцы начали стрельбу с сильных перелетов по флагманским кораблям "Цесаревич" и "Пересвет". Но затем постепенно пристрелялись и стали засыпать русских снарядами. Русские очень энергично отвечали, так что бой шел с равным успехом для обеих сторон.
После пяти часов вечера в "Цесаревича" стало попадать особенно много снарядов. Воздух был буквально насыщен свистящими осколками. Но Витгефт упрямо продолжал оставаться на открытом нижнем боевом мостике. Поскольку здесь находился адмирал, рядом с ним поместился и весь штаб. Лица почти у всех побледнели и приняли то особенное, сосредоточенное выражение, которое бывает у людей, подвергающихся смертельной опасности.
Даже Матусевич перестал напевать и, стоя на правом крыле мостика, внимательно наблюдал за тем, что происходит на японской эскадре. Флаг-офицер мичман Эллис украдкой крестился при каждом новом попадании. У Азарьева тряслись от волнения руки. Оба сигнальщика испуганно шарахались в сторону при близких разрывах Один Витгефт продолжал спокойно стоять, облокотившись на спинку своего кресла. Временами он в бинокль смотрел на шедшие в кильватер "Цесаревичу" броненосцы. Но тучи дыма, окутывавшие всю эскадру, мешали что-либо разглядеть как следует. Видны были лишь облака черного дыма, сквозь который иногда проступали трубы и мачты.
