Оскар Райле - Секретные операции абвера
Но в то время уже военная контрразведка была невластна освободить принца. Только начальник тайной полиции по Франции и подчиненные ему службы имели право осуществлять оперативные мероприятия во Франции по делам шпионажа. По собственному усмотрению они решали, где и когда должны арестовываться подозреваемые лица и будут ли переданы военному суду или действовать соответственно так называемому «ночному предписанию». Они же единолично распоряжались освобождением арестованных.
Чтобы спасти жизнь принца, вытащить его из тюрьмы, абверу пришлось разработать разведывательную операцию. Служба контршпионажа объяснила соответствующим помощникам начальника уголовной полиции, что принц в Испании благодаря своим связям может оказать неоценимые услуги для военной разведки. Поэтому поступило предложение освободить принца из-под ареста и предоставить его в распоряжение абвера. В мероприятиях, которые носили у меня рабочее название «Маленький принц», был разработан тщательный план мнимого использования принца. Главнокомандующий во Франции дал свое согласие. Таким образом, удалось освободить принца из-под ареста и в заключение переправить его в Испанию.
Подобные истории были нечастыми. И все же некоторые французские и бельгийские политики и другие особы своей жизнью обязаны подобным «предприятиям» абвера.
Последний принимал участие и в других спасательных операциях. Он заботился о том, чтобы находящиеся в опасности евреи, сотрудничающие с ним, могли бы выехать из стран германской сферы влияния. Перед войной абвер нередко использовал их в качестве доверенных лиц. Адмирал Канарис разрешил евреев, зарекомендовавших себя на службе абвера, и дальше использовать после начала войны. Позднее, когда влияние адмирала снизилось, Гиммлеру удалось добиться, чтобы Гитлер запретил абверу использовать евреев в служебных целях.
Как только адмирал Канарис понял, что уже не обладает достаточной властью для защиты евреев-осведомителей на службе абвера, он разрешил их переправить за границу. Правда, к этому следует добавить, что у автора этих строк имелось мало надежных документов и свидетельств сотрудников тогдашней контрразведки. Круг тех, кому Канарис доверял подобную переправку, был малочислен, да и отличий за такие операции в то время не полагалось. Поэтому объем спасательных операций точно установить никогда не смогут.
После войны люди, враждебно настроенные к абверу, распространили в Германии слухи, будто бы я и другие офицеры абвера, проводя спасательные операции, руководствовались изменническими мотивами, желая подстраховаться на послевоенный период. Рассказывалось и многое другое подобного рода. Тем временем такие сплетни давно были опровергнуты, и заглохли. Опровержением этому служит и другой факт: подполковника Гискеса и меня западные державы после окончания войны многие годы продержали в заключении, хотя не смогли обвинить нас ни в одном преступлении или злодеянии.
Абверу, само собой, приходилось отказываться от запланированных операций по спасению, если возникала опасность угрозы обороноспособности страны. Проверка, может ли перевербовка пойманных агентов или засылка евреев за границу нанести ущерб обороноспособности страны или безопасности войск, находилась в руках опытных офицеров абвера, которые, благодаря взаимодействию с высшими армейскими штабами, имели широкий кругозор, чтобы, взвесив все «за» и «против», принять верное решение.
Общее положение на оккупированных территориях Запада в 1943–1944 годах чрезвычайно облегчило ответственным сотрудникам принятие решений по проведению описанных выше спасательных операций и перевербовки. Лица, настроенные против рейха или национал-социалистического режима, пока они находились на свободе, тайно в сфере влияния Германии могли причинить гораздо больше вреда, нежели за ее пределами.
Большинством подобных спасательных операций двигали чисто человеческие побуждения. Возможность их проведения обусловливалась ситуацией. В подпольной борьбе против Германии тогда участвовали сотни тысяч. От одного человека уже мало что зависело. Смертный приговор, вынесенный отдельным шпионам, терял всякий смысл.
Абвер и уголовная полиция во ФранцииПоказательной для взаимоотношений между абвером и уголовной полицией является служебная распря, возникшая у меня в феврале 1944 года с начальником уголовной полиции во Франции, штандартенфюрером СС доктором Кнохеном.
Гестапо и уголовная полиция также по-своему вели работу по контршпионажу. Между тем не проводилось четкого согласования с военной контрразведкой рабочих целей, территориального и профессионального разграничения, как и оценки результатов. Неудивительно, что вследствие этого развивались две совершенно различные методики. Ведомства уголовной полиции во Франции в основном исходили из их главной цели — поймать как можно больше шпионов и диверсантов. Поэтому обычно они захлопывали ловушку, как только возникало подозрение в преступлении. Затем они надеялись, если поначалу не хватает доказательств, благодаря своим методам допросов добыть у задержанных признания и показания на вражеских агентов, находящихся еще на свободе, чтобы провести последующие задержания.
Но беспрерывные отчеты уголовной полиции об успехах подобных акций, в которых главным содержанием было перечисление крупных цифр задержанных, оказывались в 1943–1944 годах для армейских главных штабов бесполезными. Тот факт, что разведкам союзников удалось опутать оккупированные на Западе области бесчисленными агентурными сетями, был им хорошо известен. Теперь они ждали от абвера и уголовной полиции совсем иных результатов. Прежде всего они хотели точно знать, сколько американских дивизий уже находятся в Великобритании, где и когда следует рассчитывать на вторжение и какая подготовка к вторжению проводится вражеской агентурной сетью и Сопротивлением.
Абвер был в состоянии дать главнокомандующему группой армий «Запад» некоторые пояснения по этим вопросам. В то время как в ведомствах уголовной полиции во Франции текущий материал по многочисленным делам шпионажа, могущий дать дополнительные сведения, большей частью пропадал втуне.
У арестованных шпионов и членов Сопротивления неоднократно обнаруживались шпионские донесения, шифрованные записки, радиограммы и другие письменные документы, из которых выяснялось, какие задания они получали из Лондона, какие военные объекты они должны были разведывать или уже разведали, что они должны подготовить на случай вторжения и многое другое. Эти документы, написанные на иностранных языках и часто трудно поддававшиеся расшифровке, из-за дефицита кадров и недостатка интереса уголовной полиции, оставались практически всегда невостребованными. Но сотрудников военной контрразведки не подпускали к ним. Таково было положение вещей под новый, 1944 год.
О неудовлетворительном положении дел в январе или феврале 1944 года я доложил тогдашнему руководителю отдела Ic главнокомандующего группой армий «Запад», полковнику генштаба Мейер-Детрингу, и предложил ему вместе со мной посетить начальника уголовной полиции по Франции, штандартенфюрера доктора Кнохена, чтобы тот разрешил военный анализ письменных материалов, изъятых при арестах. В присутствии Мейер-Детринга, который указал на неотложность и важность дела, я высказал доктору Кнохену следующее предложение: начальник уголовной полиции по Франции дает подчиненным ему подразделениям указание при каждом случае обнаружения письменных документов у подозреваемых в шпионаже привлекать для военной оценки территориально уполномоченные подразделения III управления фронтовой разведки. Последнее со своей стороны дает указание фронтовым разведывательным подразделениям в подобных случаях проводить анализ всеми имеющимися в их распоряжении силами как можно быстрее, результаты через III управление незамедлительно передавать главнокомандующему группой армий «Запад» и проанализированные документы возвращать соответствующим подразделениям уголовной полиции.
Штандартенфюрер доктор Кнохен в присутствии Мейер-Детринга согласился. После этого я дал соответствующее указание подчиненным мне во Франции подразделениям и в течение уже нескольких дней начали поступать первые аналитические данные. Командиры подразделений фронтовой разведки, получив от меня приказ, немедленно связались с командирами дислоцированных в их зоне ответственности подразделений и у большинства из них встретили понимание, хотя доктор Кнохен еще не отдал им указаний. Но стоило этому сотрудничеству между фронтовой разведкой и уголовной полицией едва наладиться, как снова пошел спад. Примерно через месяц она заглохла окончательно. Подразделения фронтовой разведки, находившие у вражеских агентов шпионские донесения и другие письменные документы, уголовной полицией больше не привлекались.
