Евгений Спицын - Древняя и средневековая Русь, IX–XVII вв.
• Он решительно отстаивал традиционное вассальное право аристократов и всего «служилого сословия» на свободный отъезд от одного государя-сюзерена к другому, не расценивая само право этого отъезда как акт государственной измены.
• Наконец, он был категорическим противником иосифлянской доктрины, которая всячески культивировала идею божественного происхождения монархической власти и изначальной непогрешимости царя.
Как известно, Иван Грозный ответил только на два первых послания мятежного князя, однако и они дают прекрасное представление о его политико-философских взглядах, суть которых состояла в следующем.
• Наряду с конкретными обвинениями князей и бояр во всевозможных грехах и крамолах, царь особенно подробно разбирал вопрос о природе монархической власти, разрешая его с позиций иосифлянской доктрины. В частности, опираясь на «Послание» апостола Павла, Иван Грозный доказывал, что монархическая власть имеет божественное происхождение и поэтому только перед Богом и самим собой царь несет ответственность за все свои деяния и поступки. А раз всякая власть от Бога, то любой власти надлежит повиноваться, не особо рассуждая, справедлива она или нет. Более того, Иван Грозный был убежден, что самодержавное правление само по себе представляет величайшее благо для подданных, поскольку исходит от «боговенчанного» царя.
• Ссылаясь на многочисленные тексты «Священного писания» и «Степенную книгу», Иван Грозный, особо подчеркивая древность своего царского происхождения «от римского цезаря Августа», с гневом отвергал любые притязания бояро-княжеской аристократии на равную с ним, «помазанником божьим», власть.
• Наконец, Иван Грозный решительно отвергает один из важнейших элементов классического феодального права свободного отъезда вассала от одного сюзерена к другому, противопоставляя этому праву тезис о том, что такой отъезд равносилен государственной измене.
В середине XVI века продолжилась борьба двух основных течений в Русской православной церкви — иосифлян и нестяжателей. Выдающимся памятником нестяжательской идеологии того времени стала «Беседа валаамских чудотворцев Сергия и Германа», возникшая в 1551 г. во время работы знаменитого Стоглавого собора в Москве. Вопрос о том, чьи социальные интересы отражала «Валаамская беседа», до сих пор не разрешен в исторической литературе.
Профессор И.И. Смирнов заявлял, что в центре внимания этой «Беседы» был крестьянский вопрос. Его оппонент профессор Г.Н. Моисеева говорила, что, защищая сильную самодержавную власть, автор «Валаамской беседы» выступает последовательным защитником интересов дворянства. А профессор А.Г. Кузьмин резонно полагал, что идеи нестяжательства не укладываются в рамки какого-либо социального слоя вообще, однако некая симпатия к боярству, как высшему правящему слою государства, в этом сочинении все же очевидна. Более того, по мнению А.Г. Кузьмина, «Валаамская беседа» — это памятник русской публицистики с резко выраженной светской направленностью, в котором чисто церковные споры отодвинуты на второй план, а на первое место поставлены проблемы государственного устройства. По сути, анонимный автор «Валаамской беседы» разрабатывает целую систему альтернативной самодержавию организации государственной власти в стране. Суть этой альтернативы заключается в том, что «власть» должна править вместе с «землей», в лице постоянного Земского совета, состоящего из представителей всех сословий, уездов и городов.
Одним из самых интересных представителей века русской публицистики был видный ученик Нила Сорского, игумен Троице-Сергиева монастыря Артемий, который под давлением иосифлян в 1553 г. вынужден был покинуть свой престижный пост и уйти в заволжские скиты. Позднее он предстал перед церковным судом, был предан анафеме и сослан на поселение в Соловецкий монастырь, откуда через несколько лет бежал в Литву, где и закончил свой жизненный путь. Сохранилось более десятка «Посланий» Артемия, но рассчитанные на широкую аудиторию, они, очевидно, не вполне точно отражают его реальные взгляды. Анализируя идейные воззрения Артемия, необходимо обратить внимание на три основных постулата, которые содержатся в его «Посланиях»:
1) так же, как преподобный Нил Сорский, он решительно выступал против стяжательства Церкви и проповедовал идеи монашеского аскетизма;
2) демонстрировал критический подход к «Священному писанию», утверждая, что не все написанное в нем есть «божественна суть», и
3) резко критиковал официальную Церковь за нетерпимость к своим заблудшим «чадам» и за жестокие расправы над еретиками.
Еретические идеи Артемия оказали большое влияние на формирование взглядов ряда еще более радикальных мыслителей середины XVI в., в частности, Матвея Семеновича Башкина и Феодосия Косого, которые, ударившись в настоящую ересь, выступали с отрицанием основных церковных догматов, не признавали троичность божества, видели в Иисусе Христе не бога, а простого человека, подвергали рациональной критике многие догматы «Священного писания» и сочинения Святых Отцов Русской православной церкви. Кроме того, они вообще отвергали Церковь как общественный институт, существование которой противоречит самому христианскому вероучению.
В советской исторической науке (А. Зимин, А. Сахаров, И. Клибанов), особенно на волне хрущевских гонений на Русскую православную церковь, всячески превозносили взгляды и идеи этих еретиков и утверждали, что они были чрезвычайно близки реформационным и гуманистическим взглядам всех передовых идеологов средневековой Европы. В настоящее время в исторической науке (М. Веретенников, М. Дмитриев) утвердился более здравый и критический взгляд на идейные воззрения М. Башкина, Ф. Косого и их последователей.
7. Развитие архитектурыС конца XV века в развитии русского зодчества, как и в истории культуры вообще, обозначился новый этап, обусловленный крупными переменами, произошедшими в жизни русских земель.
Признаки нового подъема русского зодчества проявились:
1) в резком увеличении объемов строительства новых и особенно в интенсивном восстановлении старых построек, пришедших в неприглядное и ветхое состояние;
2) в образовании крупных строительных артелей под началом богатых бояр и купцов, выполнявших заказы по строительству и реставрации старых зданий, например, артелей бояр В.Г. и И.В. Ховриных и выдающегося русского зодчего В.Д. Ермолина;
3) в значительном расширении каменного строительства, когда наряду с традиционными храмовыми постройками каменное зодчество все более интенсивно стало проникать в гражданскую архитектуру при возведении монастырских трапезных и палат бояро-княжеской аристократии;
4) в характерном новшестве этого периода — широком использовании кирпича и терракоты, пришедших на смену традиционной белокаменной кладке.
После двух веков ордынского ига новое московское зодчество и формировавшаяся на его основе общерусская архитектурная школа значительно отличались от изысканного и изящного владимирского зодчества XII―XIII вв. простотой своих форм и усилением внешней декоративности.
Уже в 1476 г. на территории Троице-Сергиева монастыря была возведена изумительная церковь Сошествия Святого Духа на апостолов, или Духовская церковь, в которой удивительным образом соединились основные элементы московской и псковской архитектурных школ. Те же элементы обеих архитектурных школ отчетливо просматриваются и в кафедральном соборе Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря на Белоозере, построенного в 1490-х гг.
Формирование нового московского стиля было напрямую связано с перестройкой Московского Кремля и созданием нового городского ансамбля всей Москвы. Первоначальный ансамбль кремлевских построек, созданный при Иване Калите (1325―1340), за полтора столетия сильно обветшал, поэтому с благословения митрополита Филиппа Иван III (1462―1505) принял решение начать грандиозную перестройку всего ансамбля Московского Кремля, который должен был зримо воплотить в себе могущество единого Русского государства.
В 1472 г. под руководством великокняжеского казначея Владимира Григорьевича Ховрина и московских зодчих Ивана Кривцова и Ивана Мышкина началось возведение Успенского собора в Московском Кремле. В мае 1474 г., в результате подземного «труса», он неожиданно рухнул и тогда Иван III призвал на помощь псковских мастеров, однако те, осмотрев руины нового собора и уяснив причины этого падения, отказались от лестного предложения великого князя.
Вскоре после этих событий государев посол Семен Иванович Толбузин получил от Ивана III наказ привезти из Италии толкового «муроля» — мастера каменных дел, и уже в марте 1475 г. вместе с ним в Москву приехал знаменитый болонский инженер и архитектор Аристотель Фиораванти, которому и было поручено строительство нового Успенского собора. Обстоятельно ознакомившись с памятниками русского зодчества, возведенными в Ярославле, Владимире, Великом Устюге и Новгороде, в августе 1475 г. он приступил к строительству собора Успения Богородицы в южной части Кремля, которое было успешно завершено в 1479 г. Монументальный шестистолпный Успенский собор, сразу ставший главным храмом Московского Кремля, имел пять величавых шлемовидных глав, изящный аркатурный пояс по фасаду всего здания и пять апсид. Позднее, уже во времена Василия III, Успенский собор был расписан и стал усыпальницей всех московских митрополитов, а затем и патриархов РПЦ, начиная с первого митрополита Петра (1326) и кончая патриархом Адрианом (1700).
