Генри Саггс - Величие Вавилона. История древней цивилизации Междуречья
В некоторых случаях сходство между сложными мотивами Древней Месопотамии и христианским искусством не может не удивлять, и некоторое месопотамское влияние обычно признается всеми историками христианского искусства. Предметом разногласий является не признание самого влияния, а каналы, по которым оно пришло из Древней Месопотамии в Византию и средневековую Европу.
Религиозный символ, который, несомненно, пришел к нам непосредственно с Древнего Востока, – это древо жизни. Его находят в произведениях древнейшего шумерского искусства и позднее на протяжении всей месопотамской истории. Его можно видеть на ассирийских фризах 1-го тысячелетия до н. э. (см. фото 46). Мифологическая концепция древа жизни изложена также в Быт., 3: 22. Символ представлен на восточных коврах и в христианском искусстве начиная с самых ранних времен.
Есть ряд других мотивов, которые историки искусства обычно принимают как пришедшие в христианское искусство из Древней Месопотамии или при парфянском посредничестве, или через монахов Эдессы и Нисибиса, которые, по О.М. Далтону, «с пятого века... определяли христианскую иконографию и придавали ее художественной выразительности неэллинские черты...».
Священное дерево ассирийцев
Крест в форме священного дерева, с медной доски в английском соборе
Многие символы в Древней Месопотамии были связаны с Таммузом. Автор хотел бы предостеречь читателей-нехристиан против поспешных выводов. Ни исторически, ни теоретически христианство не было развитием культа Таммуза. Эта роль досталась митраизму, современнику и сопернику раннего христианства. Христианство принимало символы Таммуза, считая их символами Спасителя, который умирает и восстает из мертвых снова, как оно всегда принимало любые дохристианские концепции, которые представляли борьбу во тьме после откровения, в конце концов данного во Христе (Деян., 17: 23).
На фото 82 показана архитектурная деталь с изображением распятия на кресте Жака де Баерза (ок. 1300). Здесь можно видеть изобилие мотивов, которые показывают месопотамское влияние, и нет никаких оснований предполагать, что они появились после реставрации, как известно выполненной в 1825 г. Символ солнца (лучи на распятии), а также символы луны и звезды бесспорны, а маленький крылатый дьявол, схвативший душу нераскаявшегося вора, удивительно схож с вавилонским демоном по имени Пазузу.
Мечеть в Самарре
Переплетенные змеи в исламском искусстве
Не только отдельные мотивы, но и детали стиля появились в христианском искусстве, придя из Древней Месопотамии. В первую очередь в эту категорию попадает две черты. Первая – это использование вертикальной перспективы, иными словами, сцены заднего плана помещаются над сценами переднего плана. Вторая – использование переменного масштаба, при этом главная фигура в сцене непропорционально велика по сравнению с второстепенными фигурами. Даже в манере изображения Христа в христианском искусстве иногда проявляется месопотамское влияние. Профессор Д. Талбот Райс подчеркивает, что в византийском искусстве прослеживается две традиции. Под эллинистическим влиянием Христос изображается очаровательным и молодым, а под влиянием Востока он бородат и загадочен и внешне схож со старыми месопотамскими божествами.
Видный авторитет в исламской архитектуре К. Кресуэлл утверждает, что в некоторых ранних мусульманских минаретах и других башнях также видно месопотамское влияние. Самым удивительным представляется спиральный минарет в Самарре, построенный между 849 и 852 гг. н. э. и сохранившийся до наших дней. Набросок дает отдаленное представление о его внешнем виде.
Форма минарета, утверждает Кресуэлл, напрямую связана с формой зиккурата, хотя башня в плане круглая, а не квадратная. Использование спирального типа башен впоследствии распространилось из исламского мира в Китай, где та же архитектурная форма использовалась между XI и XIII вв.
Была сделана попытка доказать, что многие мотивы в исламском искусстве пришли из Древней Месопотамии. В целом автор не считает доказательство убедительным (возможно, всему виной его невежество в исламском искусстве), однако есть одно удивительное сходство: переплетенные змеи (см. рис. на с. 450 справа) (из исламского сосуда XI в. н. э.) очень похожи на змей с фото 16, где представлен футляр для лампы конца 3-го тысячелетия до н. э.
Переплетенные змеи – символ, определенно пришедший в современный мир из глубокой древности, и там, и там являясь символом исцеления. В Вавилонии он ассоциировался с Нингиззидой, сыном божественного покровителя лекарей, а в современном мире он связан с аптечным делом.
Литература, литературные формы, фольклор
Среди множества литературных форм только басня уходит своими корнями в Древнюю Месопотамию, хотя это басни типа «Слон и Комар», а не поэтический спор, который может считаться предшественником басен Эзопа. Современный исследователь Мунди, читающий лекции в Лондонском университете, любезно проинформировал автора, что в современном турецком фольклоре есть басня, практически такая же, как «Слон и Комар».
Существует много аспектов фольклора и поговорок, в которых невозможно доказать или опровергнуть передачу идей. Там, где есть общие черты, их можно объяснить двояко: они стали результатом сходства в образе мыслей (что могло быть следствием культурных традиций, никогда не умирающих) или произошла прямая передача. Приведено несколько примеров сходства, однако не предложено никаких толкований этого сходства.
В современном фольклоре хорошо известен принцип «наяву все наоборот». А ассирийцы утверждали: «Если во сне бог благословляет человека... он испытает на себе ярость бога. Если бог проклинает человека, его молитвы будут услышаны».
Согласно концепции Древней Месопотамии характер различных животных был таким же, как у нас. Орел был царем птиц и, как и в нашем случае, имел совершенно незаслуженную репутацию птицы высокого полета. Лиса считалась хитрой. Древние верили, что змея никогда не стареет – аналогичное верование доселе существует в некоторых частях Европы. Создание, именуемое богомолом, имело такой же образ в Древнем Вавилоне, где его называли «шаилу – жрец деревни».
Помимо историй месопотамского происхождения (в первую очередь это история Потопа), которые дошли до нас через Библию, есть и другие, известные нам из греческой литературы. Самые известные – истории о Геракле, имеющем немало общего с шумеро-вавилонским Гильгамешем. Детали параллелизма между Гильгамешем и Гераклом перечислены Робертом Грейвзом в труде «Греческие мифы». Правда, некоторые из предложенных параллелей не существуют. Кроме фигуры самого Геракла, есть и другие персонажи греческих мифов, напоминающие о древнем эпосе. Так, например, змея с волшебной, дающей жизнь травой напоминает месопотамскую змею, которая «услыхала запах растенья, подползла и растенье утащила». Гигантский скорпион, ответственный за смерть Ориона после его путешествия к месту восхода солнца, напоминает людей-скорпионов, которых обнаружил Гильгамеш на краю мира, путешествуя к своему предку.
Менее известный греческий миф, который может иметь связь с Месопотамией, рассказан Гесиодом об Уране (Небо) и Гее (Земля). Уран возлежал с Геей, но не позволял Титанам, которые были в ее чреве, родиться. Тогда Гея подговорила одного из Титанов, и, когда Уран в очередной раз захотел с ней соединиться, тот кастрировал его кремневым ножом. Этот бунт против Урана с использованием кремневого инструмента вполне может быть слабым отголоском вавилонского мифа, в котором Кремень восстал против бога Нинурты, и в наказание за непочтительность было объявлено, что он будет слоиться. Возможно, миф был передан из Вавилонии в Грецию хеттами, у которых есть миф о божестве, который откусил гениталии божества, соответствующего Урану.
Существует две главных черты современной западной мысли: она научна и исторична. А Месопотамия, хотя и дала нам основы некоторых технологических процессов, математики и астрономии, ни в коем случае не может приписывать себе честь закладывания научной основы современной жизни. Где человек ищет начало истории, зависит от того, что он под этим понимает. Если ему интересно происхождение и развитие человеческого общества, он может заглянуть в шумерские и ранние вавилонские мифы. Если же, с другой стороны, он понимает под «историей» нечто более специфическое, а именно сознательное установление связи настоящего и прошлого, тогда, как подчеркивает американский ученый Леви, история была изначально ассирийским творением, хотя, конечно, в некоторых случаях возникла независимо вне Месопотамии.
В Месопотамии королевские надписи были надписями монументальными, строительными, коими остались в Вавилоне до конца. В типичной надписи царь называл свое имя и титулы, далее следовал хвалебный гимн богу, краткая ссылка на время и обстоятельства, при которых выполнялись строительные работы, а потом рассказ о самом строительстве. В Ассирии во 2-м тысячелетии до н. э. – около 1300 г. до н. э. – цари стали усложнять часть записи о времени, упоминая не только о непосредственно предшествовавшем событии, приведшем к строительству, но и кратко описывали все военные подвиги царя, совершенные к названной дате. Позднее подвиги стали систематизироваться по годовым военным кампаниям, и в конце концов записи приобрели довольно замысловатую форму, хорошо знакомую по дошедшим до нас монументам ассирийских правителей 1-го тысячелетия до н. э. Такие годовые записи во многих случаях не ограничивались перечислением фактов, но излагали мотивы, критику тех или иных действий, восхваление отдельных персонажей, заметки политического характера и многое другое. Встречались даже обобщенные рассуждения об истории региона или характеристики расы, а также дела, которые, хотя и нельзя назвать историческими, все же имеют непосредственную связь с историей – географические, топографические, стратегические и тактические аспекты кампаний. Поэтому ассирийцы могут по праву считаться первыми историками, но связаны ли наши историки с ними напрямую или через греков – уже другой вопрос. А вероятность того, что греческие историки находились под непосредственным влиянием ассирийского отношения к ней, весьма велика. Нельзя игнорировать факт, что «отец истории» – грек Геродот, живший в V в. до н. э., сам путешествовал по Месопотамии, и, хотя Ассирия к тому времени уже прекратила свое существование как политическая единица, образ мыслей, обычаи и традиции уничтожить намного труднее. И Геродот вполне мог попасть, при посредстве более поздних вавилонских ученых, унаследовавших традиции, под влияние ассирийской исторической философии.
