Егор Иванов - Вместе с Россией (Вместе с Россией - 2)
Сэр Джордж мысленно улыбнулся. "Слава святому Георгию и святому Патрику, что русский министр был столь наивен. Наша дипломатия сильна именно тем, что мы знаем, что надо делать, и много веков подряд упрямо отстаиваем это, то есть интересы нашей империи, нашей элиты!"
Посол вспомнил об удаче, которой был обязан молодому Брюсу Локкарту. "Мальчик и его жена - просто молодцы, - плавно текли его мысли. - Достаются же такие прекрасные мужья некоторым молодым леди... А моя бедняжка Мириэлл никак не найдет себе порядочного жениха... Впрочем, надо думать о приятном... Леди Локкарт тоже молодец... Подумать только, у них в доме живут два французских офицера, и, разумеется, как французы, они весьма галантны! Как говорил мальчик, один из них, ухаживая за его женой, решил спасти ее как-то днем от головной боли и дал почитать знаменитый доклад генерала По о положении в Румынии, который мы так хотели достать. Леди Локкарт, не будь глупа, приказала его срочно переписать, и я таким образом получил этот ценнейший документ... Хм! Не поступилась ли леди Брюс своей верностью, чтобы заполучить доклад?! Не мог же француз, даже самый галантный, безвозмездно оказать подобную услугу даме! Впрочем, это дело супруга - оберегать целомудрие своей жены... Наверное, Уайтхолл своевременно получил копию доклада По, если сразу же начались перемены в составе британской дипломатической службы в Бухаресте..."
"Надо поддержать молодого Локкарта, - продолжал размышлять посол. - В конце концов, я обязан ему и тем, что стал почетным гражданином этой варварской, но влиятельной Москвы..."
Думать об этом сэру Джорджу было особенно приятно. Сэр Роберт говорил тогда, что инициатором идеи был городской голова первопрестольной столицы и наш верный друг Челноков... Он хотел таким актом бороться с пораженческими и антибританскими настроениями части московских купцов и промышленников, поднять веру в западных союзников и дать рабочему сословию благожелательную пищу для разговоров... Московские миллионеры и аристократы соперничали друг с другом в выражениях дружбы и решимости сражаться до победного конца...
Думая о хорошем, посол замедлил шаги.
Он старательно отгонял от себя неприятные мысли, но не мог все-таки оттеснить суровых реалий сегодняшней политики. После отставки Сазонова Лондон настаивал на скорейшем завершении плана "А", а господин посол еще ничего удовлетворительного не мог сообщить кабинету.
Антианглийские настроения в верхах власти ширились, уже многие офицеры в армии начали ворчать, обвиняя англичан в скаредности, в презрении интересов русского союзника, в затягивании войны на Западном фронте и желании воевать только русскими руками. Сэр Джордж прекрасно понимал, что претензии русских справедливы: потери их огромны, да и требования Англии посылать золотой запас русского государственного банка для гарантии английских кредитов сказывались на положении рубля. Честно говоря, англичане рубль "топили", одновременно повышая курс своего фунта стерлингов.
Даже в среде фабрикантов и заводчиков, с уважением относившихся к Англии, начали задумываться о послевоенной конкуренции и прочих вещах, опасных для русской промышленности...
"Что же делать? - думал Бьюкенен, машинально ускоряя шаги. - Пожалуй, следует сделать основной упор на армию, на ее верхушку. Недовольство в армии уже существует, надо его побольше разжечь. Пусть армия и флот устранят царя и царицу. Можно начать разговоры о регентстве великого князя Михаила Александровича, на худой конец - поддержать мечту великого князя Николая Николаевича и его черногорской супруги, - кстати, тем самым мы укрепим влияние Британии и в Черногории...
Но главное, - продолжал размышлять посол, энергично шагая, - это завладеть военной верхушкой... Куда она поведет армию - туда и пойдет Россия... Если генерал Алексеев будет с нами, а он пользуется среди офицерства колоссальным авторитетом, то Россия будет воевать до победного конца под управлением военного диктатора... Война генералам выгодна, и они заставят сомневающихся купцов выполнять приказы диктатора... Надо спешить! Николай Романов может нас опередить... Если только он успеет расставить своих людей на ключевых постах и обопрется на гвардию, вызвав ее с фронта все погибло!..
Кстати, - вспомнил посол, - дворцовый комендант Воейков уже сболтнул в своем окружении, что война к ноябрю может окончиться, а доверенное лицо из Ставки, перлюстрирующее письма царицы к царю, сообщает, что Александра употребила в своей корреспонденции к мужу загадочные фразы: "Пусть это грянет, как удар грома!" и "осенью после войны..." М-да! Вот это симптомы!.."
87. Западный фронт, август 1916 года
После неожиданного отпуска, о котором Соколов и не мечтал, продолжилась его служба в Генеральном штабе. Алексею предлагали полк - он выслужил положенное по закону время для принятия командования. С этим связывалось производство в генералы. Но Алексей отказался, он не хотел после длительного отрыва от боевого дела взять на себя ответственность за жизни нескольких тысяч людей.
Генерал Беляев легко согласился с его доводами. Ему было жаль отпускать в строй ценного и опытного работника. Учитывая знание Алексеем европейских языков, его опыт, ему дали заведование всеми внешними сношениями Генерального штаба с представителями союзнических армий, подготовку для доклада в Ставку документов, которые поступали от российских военных агентов за рубежом, контакты с корреспондентами иностранной прессы в Петрограде.
"Мертвая голова", как прозвали генштабисты Беляева за его голый череп и мертвящий образ мышления, проникся к Алексею особыми симпатиями. Он представил ходатайство на высочайшее имя о пожаловании полковнику ордена Белого Орла, кавалерами которого, как правило, могли быть лишь генералы, проявлял к Алексею всяческое внимание.
С первых дней возвращения в Россию Соколов хотел побывать на фронте. Это не было романтической бравадой с его стороны. Он не рвался на передовые позиции разить неприятеля или мстить австрийцам, но очень хотел окунуться в атмосферу действующей армии, почувствовать дух современной войны, окопов, блиндажей.
Случай вскоре представился. Английский корреспондент Роберт Вильтон, лично известный генералу Алексееву, захотел побывать на передовых позициях. Он был уже однажды в гвардейском корпусе и в 5-й армии, в декабре прошлого года посещал Юго-Западный фронт. Отправляя теперь британца в Минск, к главнокомандующему Западным фронтом Эверту, Беляев с санкции Алексеева просил об особом внимании минского штаба к английскому гостю. Сопровождать Вильтона был назначен Соколов. Анастасия с тяжелым сердцем отпускала мужа в самое пекло. Но Алексей немного успокоил ее, сказав, что никто не собирается подвергать угрозе драгоценную жизнь английского газетчика, поэтому особые опасности ему не грозят...
Предвидение Соколова целиком оправдалось. Англичанина, видимо, меньше интересовала окопная жизнь солдат и бои, чем настроения офицерства, которые он выведывал с ловкостью опытного разведчика. Полковника несколько насторожил его профессионализм, но союзник есть союзник, и Алексей подавил в себе растущее чувство неприязни к нахальному и пронырливому англичанину.
Из застольных бесед с офицерами и генералами, направление которых искусно провоцировалось Вильтоном, Соколов убедился еще в одном: офицерский корпус, кичившийся раньше своей аполитичностью и слепой преданностью самодержавной власти, резко изменился.
В офицерском застолье изрядно поднабравшиеся фронтовики ругали царицу, в весьма прозрачных выражениях касались Распутина и немецкого шпионства в столице империи, демонстрировали желание "навести порядок" во дворце. Соколов поражался глубине падения авторитета царской семьи, и прежде всего Александры Федоровны.
Для англичанина такие речи, замечал Соколов, оказались слаще меда. Вильтон аккуратно заносил услышанное за столом в свою записную книжечку.
Не обошлось и без казусов, когда "переложившие за воротник" пехотинцы, в пьяных слезах вспоминая погибших товарищей, ругали не только германцев, но и "проклятую англичанку", которая заварила всю эту кашу и теперь хочет выиграть войну русской кровью.
К концу недели Вильтон и Соколов добрались до местечка Забрежье, где стоял штаб 2-й кавалерийской дивизии. Гостей накормили ужином и отправили на постой в один из лучших домов - сельского священника. В низкой и тесной спаленке, куда хозяева хотели положить гостей, более половины пространства занимали две огромные высокие кровати, на перины которых нужно было забираться по приставной лесенке. Англичанин немедленно полез наверх.
Августовская ночь обещала быть на редкость душной. Соколов попросил постелить ему на сеновале. Попадья заохала было, запричитала, что опозорится, как хозяйка, если гость из Петрограда побрезгует ее кровом. Алексею пришлось сказать, что он соскучился по аромату русских трав и очень просит явить ему эту милость. Только после этого служанка доставила постельные принадлежности на сенник, стоявший у самой границы усадьбы. Стены сарая, набитого свежим, душистым сеном почти до крыши, были сколочены из горбыля. Через большие и неровные щели сверкали звезды. На соседнем дворе стоял, видимо, взвод охраны штаба. Там под навесом всхрапывали кони, шла столь знакомая и любимая Соколовым кавалерийская жизнь.
