Егор Иванов - Вместе с Россией (Вместе с Россией - 2)
Невысокого роста полковник с рыжей бородой и усами, в суконной рубашке защитного цвета с погонами Ахтырского полка, в брюках с напуском на сапоги, подпоясанный нешироким кожаным ремнем, шел по залу. На рубахе - белый с золотом крест св. Георгия 4-й степени. Холодные голубые глаза ненадолго останавливались на собеседнике и ускользали в сторону...
Поворотом головы подав знак великим князьям и всем остальным, царь идет в столовую, двери в которую открываются перед ним как по волшебству изнутри. Сначала - маленький стол с закусками у окна. Окно по летнему времени раскрыто, синеют днепровские дали, аромат сада вливается в комнату.
Лакей наполняет водкой небольшие серебряные чарочки, золоченные изнутри. Никакого фарфора или стекла. Лакеи, тоже в защитной солдатской форме, действуют бесшумно и слаженно.
Гофмаршал, пока не покончили с закусками, обходит всех гостей с карточкой и указывает, кому куда сесть Протопопов с изумлением видит, что по одну сторону царя посажен японский военный агент, только что вернувшийся из Токио, а по другую сторону - он сам.
Все усаживаются за стол, государь весь обед очень весело говорит с японским генералом, лишь изредка обращается к Протопопову. Тому это пока на руку - ведь надо прийти в себя, продумать, зачем ему оказано столько милости - "наверное, это из-за поездки думской делегации за границу, особенно из-за встречи в Стокгольме", - решает Протопопов.
У каждого прибора - стопка для кваса, рюмки разного калибра для красного, портвейна и мадеры. Сосуды эти тоже серебряные, как и кувшины, в которых подают вино и квас. Когда налили по первой, царь, не поднимаясь со своего места, провозгласил тост: "Я с удовольствием пью за здоровье его величества императора Японии, моего брата, друга и союзника!" Выпили. Далее повторяли уже без тостов - кто сколько и чего хочет.
Меню простое, как в богатом доме, когда не ждут особенно важных гостей: суп с потрохами, ростбиф, пончики с шоколадным соусом, фрукты и конфеты, которые с начала обеда стоят в вазах посреди стола. Всех гостей - человек 30.
После пончиков царь достает массивный серебряный портсигар: "Кто желает, курите!" - разрешает он.
Лакеи подали кофе.
Ровно через пятьдесят минут царь поднялся из-за стола, взял милостиво под руку Протопопова и, откланявшись остальным, повел его в свой кабинет.
Разговор был долог и исключительно приятен обоим собеседникам. Как и ожидал Протопопов - о стокгольмском свидании.
- Наша беседа с Варбургом, - умиленно глядя на царя, прошелестел Протопопов, - началась его заявлением, что моя статья в английских газетах о том, что державы Антанты приобрели нового мощного союзника в лице отсутствия в Германии провианта, не соответствует истине. Выдача продовольствия в Германии действительно ограничена, но эта мера дает возможность вести войну еще очень долго... Далее, ваше величество, Варбург доказывал, что продолжение войны бесцельно... Эту мировую войну сделала Англия... Она вела лживую политику и обманывала своих союзников. Дружба с Германией дала бы России больше, чем союз с Англией...
- А вы как думаете? - любезно спросил царь.
- В этом что-то есть... - брякнул Протопопов и устрашился, попал ли он в точку. Оказалось, что попал. Тогда он продолжал смелее: - Немцы, по словам Варбурга, не желают новых территориальных приобретений. Они хотят только справедливого исправления границ... Немец отметил, что Курляндия должна принадлежать Германии, да она и не нужна России, она ей чужда по языку, национальности и вере... На мой вопрос: "А как же латыши?" - Варбург заявил, что... это мелочь. Польша должна составлять особое государство, и почин вашего государя в этом отношении как нельзя больше соответствует и гуманным началам, и пожеланиям польского народа...
Царь поморщился. Он вспомнил, что перед уходом Сазонова тот предлагал ему законопроект об ограниченной автономии Польши. После него и Штюрмер тоже выскочил с таким же проектом. "Несвоевременно все это, может помешать главному - замирению с Германией... - подумал Николай, но все же решил чуть позже вернуться к этому вопросу. - Хотя какой смысл в этом, если германцы вытеснили наши войска из польских пределов и акт будет встречен повсюду насмешками - дал то, что ему не принадлежит!" - опять поморщился Николай. Он с вниманием слушал Протопопова, и тот ему начинал очень нравиться. Господин тараторил, как по писаному.
- На мой вопрос: "Какая же должна быть граница Польши, географическая или этнографическая?" - Варбург ответил: "Конечно, этнографическая". Мне пришлось напомнить Варбургу про раздел Польши... в состав этого будущего государства должна войти и часть Польши, отошедшая по разделу к Германии. На это Варбург вдруг возразил, что в Германии нет поляков. Поляки только в России и Австрии, а в Германии каждый поляк по национальности и по убеждениям - такой же немец, как он, если не больше. "Что касается наших французских владений, - уточнил Варбург, - Германия сознает допущенную ею после франко-прусской войны крупную политическую ошибку, Лотарингия могла быть возвращена Франции..."
Царь сделал нетерпеливый жест.
- Что Вильгельм хочет вернуть нашим союзникам, меня сейчас не очень интересует... Впрочем, изложите мне все это письменно... А что Варбург говорил о нас?
- Ваше величество! Против посягательств России на захват Галиции, Буковины и проливов, если союзникам удастся ими завладеть, Германия ничего не имеет и лишь твердо стоит за незыблемость границ на западе России в том виде, как они определились в данное время... Дальше, ваше величество, ничего интересного не было, и я закончил беседу, несмотря на желание Варбурга продолжать ее...
Николай сидел задумавшись.
"На этот раз предложение о мире не блестящее... Особенно жалко потерять, конечно, Курляндию... Там такие верные престолу бароны... Но кое о чем с Вилли можно было бы и поторговаться... Например, о Польше или о проливах..."
- А как вы относитесь к возможностям мира с Германией? - как бы между прочим спросил Протопопова государь.
- Если это будет к вящей славе вашего престола и родины!.. - мгновенно отреагировал товарищ председателя Думы.
"Побольше бы таких людей! - довольно подумал Николай. - Он, кажется, верен и тверд! Надо его попробовать назначить министром! Только каким?"
Николай поднялся со своего кресла, милостиво протянул руку. Протопопов схватил ее и поцеловал от избытка чувств. Он был очарован царем и готов был встать перед самодержцем на колени, как когда-то бояре вставали перед его предком Михаилом.
- Полноте, Александр Дмитриевич! - остановил его Николай. - Мне было приятно побеседовать с вами...
...На следующий день в Царское Село Александре Федоровне ушло письмо, в котором император написал:
"Вчера я видел человека, который мне очень понравился, это Протопопов, тов. председателя Гос. думы. Он ездил за границу с другими членами Думы и рассказал мне много интересного..."
Судьба Протопопова, очаровавшего своим политическим тактом и вкусами самого царя, была решена. Он был назначен управляющим министерством внутренних дел. На указе собственноручно начертано монаршей рукой: "Дай Бог в добрый час". Его высокопревосходительство председатель Совета министров Штюрмер отметил назначение Протопопова устройством в своей домовой церкви молебна. Он тоже знал, чего хотел Николай, производя это назначение.
86. Петроград, август 1916 года
Сэр Джордж Бьюкенен еще на благословенных Балканах положил себе за правило ежедневно совершать длительный моцион. Пешая ходьба неплохо концентрировала мысли, будила новые идеи и поддерживала тело в необходимой для активной деятельности кондиции. С неизменным британским черным зонтом, в полном одиночестве, а иногда и в сопровождении тех, с кем ему хотелось поговорить, он шествовал по набережной вдоль дворцов до Николаевского моста и обратно. Если ветер с Невы был слишком силен, то господин посол гулял по Миллионной, по набережным Мойки и Фонтанки.
Если он видел знакомое лицо в карете или авто, то неизменно вежливо кланялся и приподнимал шляпу. Тем самым сэр Джордж снискал о себе мнение как об исключительно внимательном человеке. Но сегодня он так задумался, что не видел никого и ничего вокруг.
Положение в России ухудшилось, и первым грозным признаком господин посол счел удаление Сазонова. Сейчас он размеренно шагал по Дворцовой набережной и любовно вспоминал дорогого Сергея. Еще совсем недавно они так часто и так мило обедали вместе с Палеологом в английском посольстве и в доверительном разговоре за сигарой можно было узнать у министра иностранных дел что-то такое, что канцелярские чиновники держат в стальных сейфах за семью печатями и с грифом "совершенно секретно"... "Ах, какой замечательный друг Англии потерян..." - думал сэр Джордж. Пришел на память недавний разговор о дипломатии. Льстец француз весьма усердно восхвалял русских дипломатов... Он, сэр Джордж, помнится, высказался в пользу немцев... "Вы оба не правы, - сказал Сазонов. - Тут не может быть двух мнений. Пальма первенства принадлежит англичанам... Мы, русские, - я благодарю месье Палеолога за комплимент - талантливый народ. Мы превосходные лингвисты. Наши знания всесторонни. Но, к несчастью, у нас нет веры в собственные силы. Мы не умеем усидчиво работать. Мы никогда не знаем, как поступит завтра даже самый способный наш дипломат. Он может пасть жертвой всякой бессовестной женщины и, попав в руки к ней, способен выдать любую тайну. Немцы прекрасные работники. Они очень усидчивы. Они составляют свои планы на много лет вперед, и когда приходит время проводить в жизнь, весь мир уже знает о них. Искусство же дипломатии состоит в том, чтобы скрывать свои намерения. В этом никто не превзойдет англичан. Никто не знает, что они собираются делать, потому что они сами этого не знают!.."
