KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Теодор Моммзен, "Моммзен Т. История Рима." бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Быстро и неудержимо устремляясь вперед, латинский язык и латинский народ признают, однако, за эллинским языком и эллинской народностью равные права и даже неоспоримое первенство, повсюду вступают с ними в тесный союз и проникаются ими для совместного развития. Италийская революция, которая нивелировала на полуострове все нелатинские народности, не тронула греческих городов: Тарента, Регия, Неаполя и Локр. Равным образом Массалия, хотя окруженная теперь со всех сторон римской территорией, оставалась греческим городом и именно в качестве такового была тесно связана с Римом. Рука об руку с полной латинизацией Италии шла все возраставшая эллинизация. В высшем италийском обществе греческое образование стало нераздельной составной частью национального образования. Консул 623 г. [131 г.], великий понтифик Публий Красс, поражал даже чистокровных греков: будучи наместником Азии, он произносил свои судебные решения, смотря по обстоятельствам, то на общеупотребительном греческом языке, то на одном из четырех его наречий, ставших литературными языками. Если италийские литература и искусство издавна устремляли свои взоры на Восток, то теперь и эллинские писатели и художники поворачиваются лицом к Западу. Греческие города Италии все время поддерживали живую культурную связь с Грецией, Малой Азией, Египтом и оказывали прославившимся греческим поэтам и актерам такие же почести, какие им оказывали на родине. Мало того; по примеру, данному разрушителем Коринфа при праздновании его триумфа в 608 г. [146 г.], в Риме начали вводить греческие гимнастические игры и художественные упражнения: состязания в борьбе и музыке, игры, публичное чтение и декламацию 111 .

Греческие литераторы проникали уже в знатное римское общество; прежде всего это произошло в кружке Сципиона. Выдающиеся греческие члены этого кружка — историк Полибий и философ Панетий — принадлежат уже больше римской истории, чем греческой. Подобные же связи мы встречаем в других, менее высокопоставленных кругах. Укажем на другого современника Сципиона — философа Клитомаха; в его жизни наглядно отразилось тесное переплетение самых различных народностей в те времена. Он родился в Карфагене, слушал в Афинах Карнеада, впоследствии стал его преемником по преподаванию. Из Афин он вел переписку с образованнейшими людьми Италии: историком Авлом Альбином и поэтом Луцилием. Он посвятил римскому консулу, начавшему осаду Карфагена, Луцию Цензорину, одно из своих научных сочинений; к своим согражданам, уведенным в рабство в Италию, он обратился с философским произведением утешительного характера. Прежде видные греческие литераторы проживали в Риме только временно в качестве послов, изгнанников и т. д.; теперь они стали селиться там на постоянное жительство. Так например, названный выше Панетий жил в доме Сципиона, а поэт Архий Антиохийский, сочинитель гекзаметров, поселился в Риме в 652 г. [102 г.] и прилично зарабатывал здесь своим талантом импровизатора и героическими виршами в честь римских консуляров. Даже Гай Марий, который едва ли понимал хоть строчку в его стихах и вообще меньше всего годился для роли мецената, покровительствовал сочинителю. Таким образом умственная и литературная жизнь создавала связь если не между самыми чистыми, то во всяком случае между наиболее знатными элементами обоих народов. С другой стороны, вследствие массового притока в Италию малоазийских и сирийских рабов и иммиграции купцов с греческого и полугреческого Востока, самые грубые слои эллинизма с сильной примесью восточных и вообще варварских элементов сливались с италийским пролетариатом и придавали также ему эллинистическую окраску. Замечание Цицерона, что новый язык и новые обычаи прежде всего встречаются в приморских городах, относится, вероятно, прежде всего к полуэллинскому быту в городах Остии, Путеолах и Брундизии. Вместе с заморскими товарами туда прежде всего проникали чужеземные обычаи и отсюда распространялись дальше.

Однако непосредственный результат этой полной революции в отношениях народностей был далеко не отрадным. Италия кишела греками, сирийцами, финикиянами, иудеями, египтянами, а провинции — римлянами. Яркие национальные черты всюду сглаживались; казалось, останется лишь общий отпечаток блеклости. По мере распространения латинских черт они утрачивали свою свежесть. Прежде всего это произошло в Риме; среднее сословие исчезло здесь раньше и полнее, чем в других местах. В Риме остались только большие господа да нищие, причем те и другие были в одинаковой мере космополитичны. Цицерон утверждает, что к 660 г. [94 г.] уровень общего образования был выше в латинских городах, чем в Риме. Это подтверждается также литературой того времени: самые лучшие, самые здоровые и самобытные произведения ее, как например, национальная комедия и Луцилиева сатира, с большим правом могут быть названы латинскими, чем римскими. Разумеется, италийский эллинизм низших слоев был в сущности не чем иным, как пошлым космополитизмом со всеми уродливыми крайностями культуры и лишь поверхностно замазанным варварством. Но и в лучшем обществе недолго служили образцами тонкие вкусы сципионовского кружка. По мере распространения интереса к греческой культуре масса общества все решительнее обращалась не к классической литературе, а к последним самым фривольным произведениям греческого духа. Вместо того, чтобы вносить эллинский дух в римскую жизнь, перенимали у греков только развлечения, по возможности не заставляющие работать ум. В этом смысле арпинский землевладелец Марк Цицерон, отец оратора, сказал: «Римлянин, подобно сирийцу-рабу, тем хуже, чем больше он понимает по-гречески».

Это национальное разложение так же безотрадно, как и вся эпоха, но, как и вся эпоха, оно имеет важное значение и чревато последствиями. Круг народов, который мы привыкли называть древним миром, переходит от внешнего объединения под властью Рима к внутреннему объединению под господством новой цивилизации, опирающейся по существу на эллинские элементы. Над развалинами второстепенных народов оба господствующие народа молча заключают великий исторический компромисс. Греческий и италийский народы заключают между собой мир. Греки отказываются от исключительного господства своего языка в области образования, римляне — в области политики. В области преподавания латинский язык приобретает равноправие с греческим, хотя еще неполное, ограниченное. С другой стороны, Сулла впервые разрешает иностранным послам объясняться перед римским сенатом по-гречески без переводчика. Приближается время, когда римская республика превратится в двуязычное государство, и на Западе появится настоящий наследник трона и идей Александра Великого, одновременно римлянин и грек.

Таким образом, уже при беглом обзоре национальных отношений мы видим вытеснение второстепенных народов и взаимодействие обоих главных народов. В дальнейшем мы дадим изображение этого процесса в сфере религий, народного образования, литературы и искусства.

Римская религия тесно срослась с римским государством и домашним бытом римлян; она была не чем иным, как отражением жизни римских граждан. Поэтому политическая и социальная революция не могла не ниспровергнуть также здание религии. Старые италийские народные верования разрушаются. На развалинах политических учреждений республики явились олигархия и тирания; точно так же на развалинах религии появляются, с одной стороны неверие, государственная религия, эллинизм, с другой — суеверие, секты, религии восточных народов. Впрочем, зачатки того и другого, так же как и зачатки политическо-социальной революции, имеются уже в предыдущей эпохе (I, 816—823); еще тогда эллинское образование высших кругов потихоньку расшатывало веру отцов, еще Энний ввел в Италии толкование эллинской религии в духе аллегорий и историзма, еще тогда сенат, одолевший Ганнибала, должен был одобрить перенесение в Рим малоазийского культа Кибелы и принять самые энергичные меры против других, еще худших суеверий, а именно, против эксцессов, связанных с культом Вакха. Но точно так же, как в предыдущем периоде революция лишь назревала в умах и еще не разразилась на деле, так и переворот в религии произошел по существу лишь в эпоху Гракхов и Суллы.

Остановимся сначала на том направлении, которое опиралось на эллинизм. Эллинская нация, которая расцвела и отцвела гораздо раньше италийской, уже давно прошла эпоху веры и с тех пор развивает исключительно умозрение и размышление; уже давно у нее не было религии, а была только философия. Но когда эллинская философия начала оказывать влияние на Рим, творческий период ее тоже был уже далеко позади. Греческая философия пришла к той стадии, когда не только не возникают уже действительно новые системы, а начинает утрачиваться даже способность воспринимать самые совершенные из старых систем и ограничиваются сначала школьным, а потом схоластическим изложением менее совершенных систем предков. Итак, на этой стадии философия уже не углубляет и не освобождает человеческий ум, а, напротив, делает его поверхностным и заковывает его в самые тяжелые из всех оков — в выкованные собственными руками. Волшебный напиток умозрения всегда опасен, а когда он разбавлен и отстоялся, это верный яд. В этом безвкусном и разбавленном виде тогдашние греки подавали его римлянам, а те не умели отказаться от него и уйти от таких учителей к старым мастерам. Платон и Аристотель, не говоря уже о досократовских мудрецах, не оказали существенного влияния на римское образование, хотя их великие имена были в почете, и более доступные из их произведений читались и переводились. Итак, в области философии римляне были лишь плохими учениками плохих учителей. Наряду с историко-рационалистическим истолкованием религии, которое превращало мифы о богах в жизнеописания различных благодетелей человеческого рода, живших в глубокой древности, так называемым эвгемеризмом (I, 818), в Италии приобрели значение, главным образом, три философские школы: обе догматические школы Эпикура (умер в 484 г. [270 г.]) и Зенона (умер в 491 г. [263 г.]) и скептическая школа Аркезилая (умер в 513 г. [241 г.]) и Карнеада (541—625 гг. [213—129 гг.]). Названия этих школ: эпикуреизм, стоицизм и новейшая Академия. Последнее из этих трех направлений исходило из положения о невозможности положительного знания; вместо такого знания Академия допускала лишь мнения, достаточные только в практической жизни. Это учение занималось, главным образом, полемикой, стараясь поймать в сети своих дилемм каждое положение как позитивной религии, так и философского догматизма. Таким образом оно стоит приблизительно в одном ряду со старой софистикой, с той лишь разницей, что софисты боролись, главным образом, против народных суеверий, и это было понятно; Карнеад же и его последователи боролись преимущественно против своих собратьев-философов. Напротив, Эпикур и Зенон оба рационально объясняли сущность вещей, оба применяли физиологический метод, исходивший из понятия о материи. Расходились они в следующем: Эпикур, следуя учению Демокрита об атомах, считал, что первоначальной сущностью является неподвижная материя и что она получает разнообразные формы только в результате механических перемещений. Зенон, опираясь на учение Гераклита Эфесского, приписывал уже первичной материи динамические противоречия и волнообразное движение. Отсюда дальнейшие различия: в системе Эпикура боги как бы не существуют, в лучшем случае они лишь грезы, стоические же боги являются вечно живой душой мира и в качестве духа, солнца, божества властвуют над телом, землей и природой. Эпикур не признает верховного управления миром и личного бессмертия, Зенон признает их. По Эпикуру, целью человеческих стремлений является безусловное равновесие, не нарушаемое ни телесными вожделениями, ни расколом мыслей. По Зенону, целью человеческих стремлений является созвучность с природой, вечно борющейся и вечно спокойной, постоянное взаимодействие души и тела. Однако все эти школы сходились относительно религии в том, что вера не имеет значения и должна быть заменена мышлением, безразлично, отвергает ли последнее возможность достигнуть каких-либо результатов, как это делала Академия, отвергает ли оно народные верования, как школа Эпикура, или же отчасти сохраняет эти верования, мотивируя их, отчасти видоизменяет их, как это делали стоики.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*