С. Ярославцева - Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом
В самых ранних исповедных книгах за 1740 г. в приходе Борисоглебского храма вписаны все жители прихода. В них скрупулезно перечислены жившие в селе Зюзине Борисовское тож духовные лица (поп Иван Климонтов и пономарь Григорий Васильев) и их домашние, дворовые люди и крестьяне со всеми домашними вотчинника А.Н. Прозоровского. Кроме того, в книгу внесены включенные в приход дворовые люди двух небольших соседних вотчин, смежных между собой и селом Зюзином: Григория Алексеевича Колтовского сельца Маркова (2 м., 3 ж.) и майора Ивана Ивановича Колычова сельца Кленкова (12 м., 11 ж.). Эти селения не имели крестьян, т. к. находились в лесу, где не было пашни, стояли только усадьбы вотчинников с садами: в Маркове – 2 десятины, а в Кленкове – 11 десятин[783]. Соседняя с сельцом Кленковым деревня Деревлева вместе с деревней Беляевой входили тогда в приход дворцового села Воробьева – обе эти деревни всегда принадлежали Дворцовому ведомству, вероятно, еще с 1453 г., как сказано выше, когда великая княгиня Софья Витовтовна купила поповское село Воробьево с деревнями.
А Марково и Кленково уже в начале XVII в. были владельческими: первое еще с тех пор принадлежало Колычовым, а второе – Колтовским. И после того как в селе Зюзине в 7154 г. (1646– 1647) был построен деревянный храм, эти сельца, вероятно, как обычно, по прошению владельцев, включили в состав прихода этого ближайшего к ним храма.
Включение селения в приход какого-либо храма не мешало при необходимости построению в усадьбе для нужд владельцев усадебной или домовой (без возведения отдельного здания) церкви. Так, каменная церковь Сергия Радонежского Чудотворца, построенная 21 мая 7198 г. (1691) в крохотной деревне Сериной как усадебная, существовала в этом качестве не один десяток лет, обслуживая владельцев и дворовых людей села Сергиевского. Прихода в этот период не было. В 1772 г. к храму с. Сергиевского приписали, по их прошению, жителей деревень Беляевой и Деревлевой, т. к. им было далеко добираться до приходского села Воробьева. Тем временем в деревне Коньковой на противоположной стороне Калужской дороги в 1692 г. тоже построили каменную церковь Св. Троицы, ставшую приходской для растущего села Конькова. Однако со временем она обветшала и была упразднена в 1803 г., и прихожане дворцового села Конькова были приписаны к селу Сергиевскому. А в 1838 г. по упразднении штата причта церкви Казанской Богоматери села Богородского, самая церковь и ее прихожане были приписаны к соседнему селу Тропареву (по левую сторону Боровского или Ново-Калужского тракта из Москвы), а прихожане дер. Бреховой, Богородского прихода, по желанию жителей и по близости ее к с. Сергиевскому, приписаны к последнему[784].
В сельце Кленкове Колычево тож Сосенского стана, входившего в приход церкви Бориса и Глеба села Борисовского Зюзино тож и расположенного в трех верстах от храма, возникла иная ситуация. Надворный советник Николай Иванов сын Колычов, постоянно проживавший в сельце и уже третий год разбитый параличом и прикованный к постели, обратился в мае 1774 г. с прошением в контору Святейшего Правительствующего Синода: «...За одержимою моею параличною болезнию третей год левою стороною рукою, боком и ногою не владею и для службы к обедне ни дойти ни доехать не могу. И в именуемом селце в покоях моих желаю отправлять службу и божественную литургию по долгу христианскому в удобное время на подвижном антиминсе во имя Спаса нерукотворенного образа и священника буду содержать на моем коште...» Колычову дозволили устроить такую церковь «в удобном покое... без купола и креста по подобию протчих святых церквей алтарем на восток и крестом в указанную меру...», а в случае его, Колычова, кончины передать «той домовой церкви всю утварь, в которую церковь отдать пожелает...»[785] Надворный советник Н.И. Колычов прожил в сельце со своей церковью еще два года...
В течение 28 лет (1743–1771) в церкви Бориса и Глеба служил священником Иван Федоров. К декабрю 1766 г. сложилось так, что 69-летний иерей остался в церкви один. Дьячок Алексей Иванов отбыл в село Черную Грязь, а на его место никто не был определен. Владелец села Зюзина генерал-майор и кавалер А.А. Прозоровской направил прошение о произведении в вотчину его в церковь Бориса и Глеба на место дьячка Ивана Иванова, 24-летнего сторожа церкви Спаса Преображения Господня, что в Спасской, «понеже при показанной церкви быть мне угоден». Иван Иванов – сын давно умершего диакона церкви Иоанна Богослова в селе Ирининском, «грамоте и писать обучен, хотя в школу и военную службу отдаван не был». В 1765 г. он был принят сторожем в Москву в церкви Спаса Преображения Господня. В ходе рассмотрения прошения князя Прозоровского сторож Иван Иванов был принят в диаконы в 1767 г.[786] А в 1771 г. Иван Иванов сменил Ивана Федорова[787] и прослужил священником до 1812 г. Семидесяти лет, после 45-летнего служения в храме Бориса и Глеба, он был уволен с должности, и в апреле 1812 г. его сменил Прокопий Григорьев[788]. Через год Иван Иванов скончался.
Сохранились некоторые документы, связанные с хлопотами владельцев о подновлении церкви. Храм находился на полном содержании владельца дачи, но разрешение на исправление должно быть получено от Московской духовной консистории. В августе 1780 г. статский советник Анисим Титович Князев обратился туда с прошением: «В подмосковном (имении. – Ред.) жены моей селе Борисовском Зюзино тож церковь святая во имя благоверных князей Бориса и Глеба, каменная, сооружена тому уже больше 90 лет. От немало прошедшего времени как во внутреннем великолепии, так и в наружном украшении требует довольного поправления. К чему я и жена моя имеем истинное усердие и всенижайшее просим. Всепреосвященнейший владыко! Благоволите сие исправить нам собственным коштом с помощию ко всевышнему моления и под благоволением вашего высокопреосвященства». Резолюцией Его преосвященства ему было «велено ветхости поправить дозволить, а естли надобно будет снять престол, тогда особливо о сем представить...»[789]
Фасад и план церкви Бориса и Глеба села Зюзина, приложенный к рапорту Пехрянской десятины благочинного священника Романа Стефанова, пославшего запрошенные Синодом документы 13 апреля 1788 г.
В июле 1787 г. в Правительствующий Синод обратилась с прошением И.И. Бекетова, вдова полковника П.А. Бекетова: «...Церковь Бориса и Глеба каменная о дву жилах в твердости; а в верху от давнего времени обветшал иконостас и образа, и краски в некоторых местах слиняли, также и крышу перекрыть – вместо дерева железом... а нижнюю церкву по-прежнему отделать и сделать теплой и наименовать во имя Живоначальные Троицы...» Для решения дела с помещицы Бекетовой истребовали «оной Борисоглебской церкви план и фасад», а также опись церковной утвари теплостанской Троицкой церкви, которая была взята из упраздненной церкви и отдана на сохранение в Борисоглебскую церковь, когда село Троицкое находилось во владении П.А. Бекетова. Возможно, полковница Бекетова имела желание возместить отсутствие теплостанской Троицкой церкви и переименовать нижнюю церковь в Зюзине во имя Троицы Живоначальной, для чего церкви пригодилась бы утварь упраздненной церкви. Она была принята по описи от прежнего священника Троицкой церкви борисоглебским священником Иваном Ивановым и находилась под его охранением.
Но это ее желание переименовать нижнюю церковь не получило поддержки в Духовной консистории. После предоставления плана и фасада Борисоглебской церкви и описи утвари теплостанской церкви полковница Бекетова получила наконец разрешение на подновление. Затем перекрыли крышу железом вместо дерева, подновили краски. А нижняя церковь была отделана по-прежнему во имя святого благоверного князя Владимира на прежнем освященном антиминсе, а в октябре 1791 г. освящена[790].
В ходе ремонта стало ясно, что «по долговременной бытности местные образа пришли в ветхость и требуют возобновления». Ирина Ивановна в декабре 1797 г. снова обратилась с прошением, «чтобы упоминаемые образа были приведены в надлежащий порядок – благоволить зделать мне позволение...»[791] Для этого подновления тоже потребовался не один год.
После отступления наполеоновских войск священник Прокопий Григорьев обратился 2 декабря 1812 г. с прошением в контору Синода об освящении церкви: «В нашей верхней Борисоглебской настоящей церкви, как на престоле, так и жертвеннике, одежды целы, а в нижней церкви в храме святого благоверного князя Владимира престол и жертвенник от рук неприятельских обнажены, а как антиминсы и все потребное к священнослужению имеется... всепокорнейше прошу означенную Борисоглебскую церковь освятить». Уже 8 декабря верхняя церковь была освящена[792], и службы продолжились.
