Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре - Сенченко Игорь
По информации английских дипломатов, Джидду, ведущий порт бассейна Красного моря, в 1910–1911 гг. посетило 374 торговых судна; в 1911–1912 гг. — 322, а в 1912–1913 гг. — 287, в том числе 222 английских, 39 — русских и 26 —датских (8).
Манама (Бахрейн) в 1911–1912 гг. приняла 52 иностранных торговых судна (с 82 561 т. грузов); 47 из них были английскими (с грузом в 79 181 т.). Суммарный ежегодный объем торговли Бахрейна с внешним миром в 1911–1914 гг. оценивался в среднем примерно в 4,2 млн. ф. ст. (1903 г. — 1 892 897 ф. ст.; 1907 г. — более 2 млн. ф. ст.). В 1909 г. он составил более 3 млн. ф. ст., а в 1911 г. — 4 349 093 ф. ст. Примерно 45 % суммарного объема торговли приходилось на жемчуг (в 1911 г. на сумму в 1 928 000 ф. ст.) (9).
Катар и Катиф (порт на северо-восточном побережье Аравии) в те годы прямыми связями с бомбейскими купцами, через которых и осуществлялась в основном торговля аравийским жемчугом, не располагали. Свой жемчуг они сбывали через Бахрейн.
Количество пилигримов, прибывавших в Джидду морским путем, по данным внешнеполитического ведомства Англии, составляло (тыс. чел.): 1909 г. — 71 254; 1910 г. — 90 051; 1911 г. — 86 024; 1913 г. — 83 295. При этом английскими пароходами ежегодно перевозилось примерно по 50–60 тыс. паломников (10).
Маскат в 1912–1913 гг. посетило 113 судов (с 168 516 т. грузов), в том числе 98 английских, 14 немецких и одно русское. Если в 1906–1907 гг. на долю британских пароходов приходилось 93 % суммарного тоннажа доставленных в Маскат грузов, то в 1912–1913 гг. этот показатель упал до 75 %. В то же время доля немецких судов в суммарном грузопотоке увеличилась с 2 % в 1906–1907 гг. до 23 % в 1912–1913 гг. (11).
Кувейт в 1913 г. принял 63 парохода (с 121 482 т. грузов); из них 62 — английских (12). В список 18 иностранных пароходных компаний, совершавших в начале 1900-х годов рейсы в порты зоны Персидского залива и квалифицировавшихся англичанами в качестве их конкурентов, они включили и три российских:
— «Русскую пароходную компанию»: осуществляла 1–2 рейса в год по маршруту Одесса — Ходейда (Йемен);
— «Русское общество пароходства и торговли» (РОПиТ): выполняло рейсы в Маскат и в порты бассейна Персидского залива;
— «Русский добровольный флот»: занимался перевозкой войск и грузов из Одессы на Дальний Восток; суда компании посещали порты Южной Аравии, в том числе Аден и Маскат (13).
Характеризуя деятельность бриттов в зоне Персидского залива, шейх Бахрейна, как вспоминал американский миссионер С. Цвемер, говорил ему, что «инглизы подобны муравьям». Стоит одному из них найти кусочек мяса, то есть поживиться чем-то, как за ним тут же устремляется сотня других (14).
Деятельность англичан в зоне Персидского залива координировали два британских резидента (в Бендер-Бушире и в Адене), исполнявшие также обязанности английских генеральных консулов. Наиболее инициативными из них арабские историки называют сэра Льюиса Пелли и полковника Росса.
Рассказывают, что Льюис Пелли лично решил в свое время посетить Эр-Рияд, встретиться с эмиром ваххабитов, и составить о нем собственное представление. В 1864 г. на одном из имевшихся в его распоряжении английских военных кораблей (дислоцировался в Бушире) Льюис Пелли прибыл в Кувейт, и трижды оттуда обращался к эмиру ваххабитов с просьбой разрешить ему побывать в Эр-Рияде. Настойчивость и терпение возымели успех: на третий по счету запрос Льюис Пелли получил положительный ответ; и 18 февраля 1865 г. выехал в Неджд. В течение первых 10 дней пути передвигался, по его словам, по голой и безмолвной пустыне, не встретив ни одного поселения. Верблюдов за это время удалось напоить только один раз. Пятого марта прибыл в Эр-Рияд. На второй день получил аудиенцию у эмира Фейсала; и, судя по всему, смог расположить его к себе. Подтверждением тому — состоявшаяся вскоре еще одна встреча. На ней уже обсуждались конкретные вопросы. Вели разговор и о национально-патриотических выступлениях арабов против турок и об экономике края, в том числе о сельском хозяйстве в Нед- жде, и способах сбора воды. Л. Пелли заявил о готовности Англии оказать помощь Неджду в налаживании телеграфного сообщения. Увидев в Л. Пелли человека решительного, имевшего собственную точку зрения на все происходившее в Северной Аравии и способного, к тому же, «постоять за себя», что особо ценят бедуины, эмир проникся к англичанину уважением и установил с ним доверительные отношения. Проявлением расположения эмира к Пелли стало приглашение английского резидента посетить конюшни эмира на пастбище в Хардже, в Йамаме (у арабов Аравии это считается знаком- демонстрацией доверия и уважения к иностранцу) (15).
Большая заслуга в укреплении влияния Англии на Арабском побережье Персидского залива принадлежит полковнику Россу. Занимая этот пост в течение 15 лет (1876–1891), он, по выражению российских дипломатов, «установил полный контроль Англии над Бахрейном и Маскатом», сделал вассалами британской короны шейхов Эш-Шамал (ОАЭ). В 1887 г. добился от правителей шейхств в землях Эш-Шамал письменных обязательств, что ни при каких обстоятельствах они не станут входить ни в какие соглашения и договоренности ни с кем, кроме Англии. Более того, не будут разрешать представителям других иностранных держав, не проконсультировавшись на этот счет с Англией, находиться и действовать на территориях их шейхств. Не проходило и недели, говорил лорд Керзон, вице-король Индии, чтобы к Россу в Бендер-Бушир не обращались за содействием и арбитражем либо арабы, либо персы. «Полковник Росс, — отмечается в отчете русского консульства в Багдаде за 1891 г., — успел до некоторой степени распространить свое влияние и на центральную часть Аравийского полуострова, и даже на Неджд». Насколько весомыми были авторитет и влияние этого человека в крае, подчеркивается в отчете, видно из того, что сами англичане называли его «некоронованным королем Персидского залива» (16).
Сохраняя за собой преобладающее положение в бассейне Персидского залива, и разворачивая наступление на владения Порты в Аравии, Англия в то же время стремилась не допустить расширения там влияния Российской империи. Политико-дипломатические и торговые акции Санкт-Петербурга являлись предметом пристального внимания Лондона. Деятельность России в этих краях, как следует из докладных записок российского МИД, имела целью «наблюдение за действиями англичан, заботу о развитии нашей торговли и оказание содействия мусульманам-паломникам» (17). Архивные документы свидетельствуют, что акцент в своих практических делах в данном регионе Россия ставила на конкуренции с иностранными державами в торгово-предпринимательской деятельности, и, заметим, мирными средствами. От акций военно-силового характера, «чреватых воспламенением региональных конфликтов», Россия дистанцировалась.
Однако английская дипломатия характеризовала политику Российской империи в зоне Персидского залива как однозначно «враждебную британским интересам». В информационно-справочных материалах, подготовленных Историческим департаментом внешнеполитического ведомства Англии для британской делегации на Парижской мирной конференции (январь 1919-январь 1920), сказано, что российская дипломатия стала проявлять внимание к зоне Персидского залива вообще и к Аравии в частности, начиная с 1881 г., то есть со времени открытия в Багдаде российского консульства.
Особенно болезненно англичане восприняли свой проигрыш в противостоянии с Россией в Персии. Влияние России на Тегеран в 1880-х годах увеличилось настолько, говорится в документах МИД Англии, что Санкт-Петербургу удалось даже блокировать реализацию Британией проекта по строительству железной дороги в Южной Персии, «предпочтительные права» на сооружение которой она получила от шаха в 1888 году. По соглашению с Россией от 1889 г., которое иностранные дипломаты, в частности французские, квалифицировали не иначе как «звонкой пощечиной», нанесенной русскими бриттам в Персии, персидское правительство отошло от своих договоренностей с Англией насчет прокладки железной дороги. Обязалось не заниматься ее строительством в течение 10 лет (впоследствии срок действия соглашения пролонгировали до 1910 г.).
