Игорь Фроянов - Россия. Погружение в бездну
Перед нами, следовательно, историческая аномалия, а проще говоря,― неизвестное доселе исторической науке политическое уродство. В этом, увы, и состоит «вклад» Горбачева в историю. Что заставило Горбачева стать на такой путь? Здесь придется надолго, если не навсегда, оставаться в области догадок.
А. А. Зиновьев пытается выявить причины, побудившие генсека к предательству. Он допускает возможность того, что соответствующие службы Запада, «подцепив на крючок» Горбачева, расчистили ему путь к власти (Там же. С. 385).
(«Проведение Горбачева на пост Генерального секретаря ЦК КПСС,
― говорит А. А. Зиновьев,―
было фактически первой операцией в составе грандиозной операции по осуществлению советской контрреволюции»
(Зиновьев А. Советская контрреволюция).)Иными словами, речь идет о связи прораба «перестройки» с западными секретными службами и о его работе на них (Зиновьев А.Советская контрреволюция). Эта версия нам представляется маловероятной, хотя, по правде сказать, в наше время, когда ложь, обман и лицемерие захлестнули мир, возможно всякое. Ведь считали же в КГБ А. Н. Яковлева резидентом ЦРУ … (Широнин В.С.КГБ ― ЦРУ. Секретные пружины перестройки. С. 237) Симптоматичен и тот факт, что первая биография Горбачева
«вышла в свет в Нью–Йорке в день его избрания генеральным секретарем ЦК»
Геллер М. История России 1917―1995. Т. 3. С. 8Тут скрыта какая–то символика, а также прозрачный намек на то, что в США знали о приходе Горбачева к власти и готовились к этому событию.
По А. А. Зиновьеву, Горбачев и другие, работавшие на западные спецслужбы, не понимали по–настоящему, что творят.
«Если даже допустить,
― пишет он,―
что Горбачев был ранее как–то вовлечен в деятельность западных секретных служб, занимавшихся подрывной деятельностью в Советском Союзе, и что какие–то лица из советского руководства и идеологической элиты были агентурой этих служб, советское политическое и идеологическое руководство просто не отдавало себе отчета в том, на какой путь оно направляло страну и к каким последствиям должна была привести их деятельность»
Зиновьев А. Советская контрреволюцияПо нашему убеждению, советское руководство в лице Горбачева и его сообщников знало и понимало, к чему ведет «перестройка» и на какой путь она выводит страну. Не в счет здесь, конечно, представители «политического и идеологического руководства», не посвященные в тайны мировой закулисы, которые по наивности и затмению разума полагали, что «перестройка» служит обновлению социализма.
В другом своем предположении о причинах предательства в Кремле А. А. Зиновьев исходит из ряда субъективных факторов или свойств, присущих Горбачеву и его сподвижникам. Это ― глупость, тщеславие, идейный цинизм, т.е. безыдейность. В соответствии с этими качествами Горбачев у него представлен в несколько гротескном виде «идиота–правителя», предавшего «русский коммунизм» ради
«самых низменных интересов и в силу самых низменных человеческих качеств»
Зиновьев А.Русский эксперимент. С. 330, 354В интервью журналисту из «Независимой газеты» А. А. Зиновьев говорил:
«Уровень самого Горбачева… я оцениваю просто как интеллектуальный кретинизм. Болтливость необыкновенная, но уровень понимания проблем ― это чудовищный кретинизм»
Зиновьев А.Наука понимания и наука убийства//Фигуры и лица. Субботнее обозрение, май 1998, № 10 (11)Видимо, ученый тут погорячился. На наш взгляд, не следовало бы так низко оценивать умственные способности «прораба перестройки». Иначе мы будем вынуждены признать, что Горбачев разрушал общество, государство и страну по глупости и кретинизму, т.е. непреднамеренно. Следовательно, и ответственности строгой нет: что возьмешь с дурака… Ведь с него, как говорится, «взятки гладки». А отсюда один шаг до вывода о совершении Горбачевым предательства при «смягчающих» его вину обстоятельствах: что–то вроде непредумышленного убийства. Такую «логику» мы решительно отвергаем.
Конечно, Горбачев не обладал достаточным интеллектом, чтобы разработать такую, как выразился бы Ильич, архисложную и многоходовую операцию под кодовым названием «Перестройка», но ему хватило ума, чтобы успешно провести ее, разумеется, с помощью консультантов. Лицедейством, изворотливостью, хитростью и коварством он «перещеголял» тех членов Политбюро и ЦК КПСС, которые по недомыслию своему связывали с «перестройкой» появление социализма с «человеческим лицом» (любопытны в этой связи признания самого Горбачева, высказанные им позднее. В беседе с обозревателем «Литературной газеты» Ю. Щекочихиным он говорил:
«Я знал эту систему, в которой партийная машина сплелась с КГБ, с правительством, с другими органами государственной власти. И должен был действовать исходя из этого. Жил ли во мне страх перед КГБ? Нет, страха не было. Если бы я их боялся, то ничего не смог бы сделать. Но я знал их силу! И то, что я теперь могу сказать, тогда, раньше, сказать бы не мог. Я должен был их переиграть»
(Горбачев М.С. Декабрь–91. Моя позиция. С. 136)),поддавшись на этот дешевый пропагандистский трюк, придуманный на Западе (Идеологическое обеспечение «перестройки», осуществленное Западом, прекрасно показано в книге А. А. Зиновьева «Русский эксперимент»).
Действия Горбачева следует расценивать как предательство по отношению к России, к ее народам и, прежде всего,― к русскому народу. Но это невиданное в мировой истории предательство было не индивидуальным, а коллективным. Его, по верному наблюдению А. А. Зиновьева,
«совершили прежде всего высшие руководители страны, работники партийного аппарата, идеологические вожди и представители интеллектуальной элиты»
Зиновьев А.А. Русский эксперимент. С.354Значит, у Горбачева были не только помощники, но и продолжатели. А коль так, то «перестройку» нельзя рассматривать в прошедшем времени и связывать ее конец с уходом Горбачева из Кремля.
«Перестройка» продолжается…
ЭПИЛОГ
Россия повержена. Вопрос перед ней стоит так: «быть или не быть». Это чувствуют и видят все. Потому у одних ― радость, а у других ― траур. Плывет погребальный звон, звучит надгробный вопль. «Прощай, Россия!» ― так назвал свою проникнутую болью за нашу страну книгу итальянский журналист Джульетто Кьеза.
Итак,
«прощай, Россия! Иногда страны, нации, народы исчезают, уходят и не возвращаются. Бывало, что от народа не оставалось и следа и ученым даже не удается разузнать что–нибудь о его истории. Но это ― не наш случай. От России в любом случае останется память, огромная, как и ее вклад в развитие человеческой цивилизации, как ее литература, театр и наука, как ее военная мощь и ее жестокость, ее подлости и свирепость, как ее нетронутая, дикая красота и гениальная авантюрная склонность к утопии, превратившие ее в лабораторию гигантского трагического эксперимента. Только великий народ мог создать все это одновременно.
Прощай, потому что все это умирает намного быстрее, чем можно было себе представить. Другие империи и цивилизации рушились столетиями, теряя клочки своего величия в пыли времени. Но у их подданных было время приспособиться к переменам, осознать их, примириться с неумолимым ходом истории. Здесь все происходит гораздо быстрее, этот век в самом деле стал очень коротким, сокращая все события и даже время, даже идеи. Человечество никогда не развивалось так бурно. Скорость все растет, расстояний уже практически не существует, судьбы каждого пересекаются с судьбами всех остальных, и у людей отнято даже право исчезнуть одиноко и незаметно. На Земле нет больше кладбищ слонов, и Атлантида уже не может затонуть вдали от телекамер и всевидящих электронных глаз космических спутников.
Прощай, потому что уже не видно, за что–можно зацепиться, чтобы устоять против течения. В этой России, втянутой (давшей себя втянуть) все перемалывающей западной машиной, нет сил, интеллектуального потенциала, планов на будущее. Она хотела противостоять Западу в одиночку, в который раз ослепленная солнцем собственной гениальности и печальной луной собственного неизбывного комплекса неполноценности.
Прощай, ведь мир отбросил милосердие прошлого. Мне грустно слушать, как друзья ― и недруги ― провидят новые всплески величия, ссылаясь на свое прошлое, видевшее неоднократные падения и столь же молниеносные, необъяснимые взлеты, непредсказуемые восхождения, нежданные возрождения. Мне грустно, потому, что все это уже ничего не значит, потому что ни одна историческая аналогия не выдерживает испытания новыми, беспрецедентными условиями, в которых уже не остается места чудесным открытиям гения.
